Как научиться верить…

Никольский подошёл сзади и обнял меня. Горячие губы опустились на шею.

– Я схожу с ума без тебя… – шептал мужчина.

– Да, это точно! С твоей головой не всё в порядке! Это не может быть правдой! И зачем ты сказал Яру, что мы встречаемся?

– Ты расстроилась? И почему считаешь, что я говорю неправду?

– Нет! Но, разве мы встречаемся? Признайся, ты хочешь за что-то отомстить Велесову?

– Я хочу, чтобы ты принадлежала, только мне! Яр, не получит тебя! – категорично заявил мужчина.

Атака на моё тело усилилась. Халатик распахнулся, и сильная мужская рука обхватила грудь. Вторая, начала движение вниз, и очутилась в трусиках, лаская влажные половые губки. Никольский вплотную прижался ко мне, и я почувствовала его возбуждение. Прикосновения были властными, но, в то же время, нежными. Сладкая волна прокатилась по телу. Пальцы раздвинули половые складочки, и один нырнул в горячую глубину.

– Девочка моя… Ты мокренька и готовая для меня, – шептал на ухо Глеб.

Слова возбуждали так же, как прикосновения, и я, застонав, кончила.

– Да, красавица моя…

Мужчина вытащил палец из влагалища, и, развернув меня к себе, стал яростно целовать губы, шею, грудь. Затем подхватил на руки и понёс на кровать. Халатик и трусики улетели в сторону. Жадно глядя на моё обнажённое тело, Никольский снял рубашку, брюки и боксеры. Предо мной предстал греческий бог. Мужчина лёг рядом и, подхватив меня как пушинку, перекатил на себя. Я оказалась сидящей сверху, промежностью обхватив, возбуждённую головку члена. Никольский чуть подался вперед, и возбуждённый орган, оказался внутри моего тела. Стон блаженства одновременно сорвался с наших губ. Мужчина вошёл полностью. Я упёрлась руками в каменную грудь Глеба, и начала движение вверх и вниз, неотрывно, глядя в его глаза. Широкие ладони поддерживали и сминали мои ягодицы, помогая моему телу усиливать толчки. Наконец, Никольский перевернул меня на спину, и стал вбиваться в истекающее соками влагалище. Кульминация наступила одновременно. Мужчина выплеснул семя мне на живот, и ладонью стал размазывать его по телу, касаясь возбуждённых сосков.

– Метишь территорию? – засмеялась я.

– Именно! Пусть каждая клеточка твоего тела, запомнит меня!

Глеб наклонился, и его губы взяли в плен мои. Поцелуй был долгим и страстным.

Когда я встала с кровати, чтобы пойти в душ, Никольский сказал, глядя на растрепавшуюся косу:

– Ты похожа на прекрасную нимфу. У тебя очень красивые волосы.

Я улыбнулась. Душ немного успокоил, всё ещё, возбуждённое тело. Я услышала открывающуюся дверь. В кабинку вошёл Глеб, и, придавив меня к стенке, снова впился в губы, врываясь языком, в недра моего рта. Подхватив на руки, с силой вошёл в меня, снова доводя моё тело до пика блаженства. Я потерялась в ощущениях, которые дарил мне мой мужчина.

Добравшись до кровати, мы обессиленные, уснули в объятиях друг друга. Утро разбудило меня ярким солнцем, пробивающимся через не плотно закрытую портьеру. Никольский спал, крепко прижимая меня к себе. Осторожно высвободившись из объятий, освежилась в душе, и отправилась готовить завтрак.

Когда Глеб проснулся, на столе уже дымились, вкусно пахнущие блинчики.

– Вау! Мне это нравится! – обняв за талию и поцеловав в шею, сказал мужчина.

– С чем ты любишь кушать блины? С вареньем, или со сметаной?

– Со сметаной!

– Отлично! Я тоже!

– Да! Хотел спросить тебя, ты что, телефон разбила?

– Да! Случайно смахнула его рукой.

– Не забудь взять его на работу! Я приму душ и вернусь, – Никольский снова поцеловал меня и скрылся в ванной.

Въехав на офисную парковку, мы одновременно вышли из машины. Приковывая к себе взгляды сотрудников компании, мы направились к лифту. Проходя мимо, стоящих у одной из машин, кучки злобных змеюк, одна из них (я ещё плохо их знаю), прошипела:

– Шлюха!..

Никольский остановился, и, обернувшись, спросил:

– Что, простите?..

Побледневший серпентарий онемел.

– Я спросил! – рычал босс.

Я тоже испугалась, глядя на искажённое гневом, лицо Глеба. Змеиный клубок, проглотил свой ядовитый язычок, и тоже со страхом смотрел на Никольского.

– Ксения Александровна, вы, уволены! Татьяна Петровна, подготовьте приказ об увольнении Смирновой, с сегодняшнего дня! И, ещё, уважаемые коллеги, для общей информации! Даля, моя невеста! И если услышу в её адрес, хоть одно нелестное высказывание, увольнение последует незамедлительно! Всем, понятно?

Никольский взял мою дрожащую руку, и мы вошли в лифт. Когда дверца закрылась, мужчина обнял меня и поцеловал.

– Я никому не дам тебя в обиду!

Войдя в приёмную, босс попросил кофе, и я отправилась на кухню. Пока напиток готовился, услышала, как влетела разъярённая Зорина, и заорала:

– Глеб! Ты уволил моего заместителя из-за этой девки?

– Я уволю и тебя, если ещё раз услышу в её адрес оскорбления! – на пределе спокойствия, произнёс Никольский.

– Что? Ты предал нашу дружбу из-за какой-то девицы, которую знаешь несколько дней?

– Ошибаешься! Я знаю её, дольше, чем тебя! Я знаю Далю с её рождения!

– Ты бредишь? С какого рождения?

– Ты, ведь, не в курсе, что мои родители и родители Даниэллы, были друзьями, а наши отцы, ещё и партнёрами? Проведу тебе небольшой экскурс в недалёкое прошлое. Когда родилась Даля, мы всей семьёй были на её крестинах, и мой отец, является крёстным Даниэллы. Нас сосватали, ещё в детстве, так что, эту девушку, я знаю очень давно! И, Даля, моя невеста!

«Он снова назвал меня своей невестой! Но предложение-то мне никто не делал! И я согласия не давала!» Моё тело обдало жаром, руки задрожали, а чашечка кофе, с грохотом полетела на пол и разбилась, обрызгав мои ноги. Я чертыхнулась. Пришлось всё делать заново.

Когда я вошла в кабинет босса, Зориной уже не было. Никольский стоял у окна и задумчиво глядел вдаль.

– Кофе! – я поставила чашку на стол.

Глеб обернулся.

– Спасибо! Извини!

– За что? Это мне нужно извиняться! Не стоило нам появляться вместе! Как теперь будешь выпутываться из этой ситуации?

– Ты о чём? – удивлённо спросил мужчина.