Как научиться верить…

Никольский вошёл в квартиру. Я ушла в гостиную и села на диван. Глеб опустился передо мной на колени и взял мои руки в свои. Я попыталась вырвать их, но он держал крепко.

– Я хочу увидеть твои руки, – прошептал он.

Повязки уже сняли, но руки ещё не зажили.

– Смотри! Может быть, после этого, ты оставишь меня в покое!

Его лицо стало непроницаемым, когда он поднял рукав халата, и увидел на локтевой части руки, уже начавшие бледнеть, шрамы. Я смотрела на него, не отрывая взгляда. Злость обуяла его и он прорычал:

– Она заплатит за то, что сделала!

Затем, мужчина наклонился и стал покрывать поцелуями мои шрамы. Сердце, куда-то ухнуло, и забилось как сумасшедшее. Никольский уткнулся лицом в мои колени, обхватив ноги руками. Я несмело стала гладить его волосы. Глеб поднял голову и сказал:

– Не отталкивай меня, пожалуйста… Мне плохо без тебя…

Мужчина снова стал целовать мои руки. Поднимаясь вверх, развязал халатик и поцелуями покрыл грудь, на которой виднелся небольшой шрам. Он тоже уже почти побледнел. Глеб нахмурился, и, подняв на меня глаза, с жадность, накрыл мои губы своими. Рука, уже мяла набухшую, от возбуждения грудь, и теребила твёрдую горошину соска. Я таяла от его ласк и жаждала этих прикосновений! Подхватив на руки, он отнёс меня на кровать. Халатик и трусики полетели на пол. Наблюдая, как раздевается любимый мужчина, я поняла, что снова угодила в его умело расставленную ловушку. Я, ведь, обещала себе, забыть Никольского, научиться жить без него, но опять растеклась лужицей от его прикосновений. Мы растворились друг в друге. Страстные поцелуи, безудержные ласки, возносящие душу и разум к пику блаженства. Глеб не отрывался от моих губ, одновременно усиливая толчки, и погружаясь в меня на всю длину. Разрядка нахлынула мощным взрывом, накрывшим нас обоих. Осознание того, что Никольский осеменил меня, пришло позже! Таблетки я не пила, и напрочь забыла, какой период цикла был у меня в настоящий момент.

– Боже, мой! Ты кончил в меня!

– И?..

– Я не пью таблетки! Почему ты без презика?

Никольский снова накинулся на мои губы, подминая меня под себя. Овладев мною повторно, и вновь ввергнув мой разум в водоворот страсти, Глеб прошептал:

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

– Зачем я тебе, с такими уродствами?

– Мне это не важно! Мне важно, чтобы ты была рядом со мной!

Никольский снова накрыл мои губы своими.

– Что ты мне ответишь? – в перерывах между поцелуями, допытывался мужчина.

– Не знаю, мне нужно подумать…

– Учти, что отказа я не приму!

Глеб перевернул меня на живот и вошёл сзади, покрывая поцелуями шею и покусывая мочку уха.

Уснули мы глубоко за полночь. Глеб всю ночь не выпускал меня из объятий. Утром проснулась от нежных прикосновений сильных тёплых рук, ласкающих мою грудь. Крепкий стояк упирался в ягодицы. Никольский прикусил кожу на шее, и прошёлся языком по месту укуса. Рука спустилась к промежности и нырнула в горячую и уже влажную глубину. Я застонала. Мужчина осторожно вошёл сзади и, нарастив темп, довёл меня до высшей точки блаженства. И этот, гад, снова кончил в меня!

– Глеб! Ты издеваешься? – возмутилась я.

Но Никольский, не говоря, ни слова, развернул меня к себе и стал целовать. Я пыталась отстраниться, но сильные ладони держали крепко моё маленькое тельце. Наконец, хватка ослабла, и я сумела высвободиться из объятий Глеба.

– Никольский, ты маньяк!

– Да, с тобой я становлюсь одержимым, – прошептал мне в губы мужчина.

Наши глаза встретились. Я смотрела на Глеба неотрывно, и его глаза становились почти чёрными. Мужчина сглотнул и прошептал:

– Я люблю тебя…

Никольский прижал меня к себе и вдруг спросил:

– Ты помнишь свою маму?

Я замерла.

– Мне было пять, когда она умерла. Я очень смутно её помню. В моей памяти всплывают некоторые эпизоды, когда она пела мне песни, укладывая спать, и целовала в щёку, со словами: «Спи, моя принцесса! Пусть приснится тебе чудесный сон!»

– А я помню её очень хорошо. И помню тебя маленькой. Ты была такой милой крошкой. Мне всегда хотелось тебя потискать. Когда мы приходили к вам, ты пряталась от меня, не знаю почему… Наверно, я полюбил тебя, ещё в детстве, – Глеб поцеловал меня в лоб.

Я уткнулась в грудь мужчины и задумалась: «Возможно, судьба не зря нас свела?»

– Пора вставать, уже половина восьмого! Тебе же на работу! – с беспокойством сказала я.

Никольский засмеялся.

– Ты так волнуешься, как будто, если я опоздаю, меня уволят! Ты не забыла, что это моя компания?

– А кто теперь вместо меня работает?

– Забрал секретаря у Масловского. Галина Ивановна в курсе всех дел. Учить её не надо, так что…

– Глеб, иди в душ, а я пока, приготовлю завтрак.

– Да, моя красавица! – Никольский поцеловал меня в губы и встал.

Пожарила яичницу с беконом. Подала с овощным салатом, и накормила своего любимого мужчину. Никольский уехал в половине девятого, а я принялась за работу. После обеда приехал Ткачёв.

– Что-то случилось? – забеспокоилась я.

– Я не могу до вас дозвониться! Возможно, я ошибся, и записал номер неправильно? Дайте мне ваш телефон!

– Он лежит на столике. В «Контактах» есть мой номер. Вы хотите кофе?

– Не откажусь.

Мужчина взял мобильник, а я отправилась на кухню. Ткачёв разглядывал фотографию в рамке, где мы с Ленкой стоим на Трафальгарской площади, возле фонтана, когда я принесла чашечку с ароматным напитком.

– Красиво! Это вы где?

– Это, Лондон! Ну как, проверили?

– Да! Ошибка была в последней цифре. Я отзвонился, теперь у вас есть мой номер, Звоните, если что!