Замуж за колдуна, или Любовь не предлагать

Я подтянула повыше простыню. Нет, я не из стеснительных, но когда на тебя пялятся незнакомые мужчины, а ты стоишь перед ними почти голая, сразу начинаешь чувствовать себя некомфортно.

А мне не нравится так себя чувствовать.

– Не берусь отвечать за его светлость, но я вчера на празднике много выпила. И не смотрите на меня так, я уже давно не девочка… В смысле по возрасту, а не… В общем, не важно! Так вот, возможно, его светлость воспользовался моим слегка неадекватным состоянием и решил гульнуть в последний раз, совершенно забыв, что перед смертью все равно не надышишься. Я права? – повернула голову к одноразовому любовнику.

Глаза Грейстока налились кровью, вот честное слово. Равнодушно встретив его злющий-презлющий взгляд, я мысленно усмехнулась: это тебе, Крис, за «родную».

– Эдель, послушай, я бы никогда не сделал тебе больно, – принялся оправдываться Грейсток.

Ну да, а мне делать больно, значит, можно.

– Все это чья-то злая шутка или неудачный розыгрыш. Ничего не было!

А вот насчет последнего я не уверена.

Я не стала озвучивать свое предположение, на Эдель и так было жалко смотреть. Она хорошая девушка и не заслужила той боли, которую когда-то пережила я.

Хотя лучше сейчас переболеть, чем потом всю жизнь мучиться с этим кошмаром, у которого патологическая тяга к расстраиванию свадеб.

– Ты хоть понимаешь, что натворил? Да ты нас опозорил! Ты разбил сердце моей дочери! – прогремел барон де Морвиль. Рванулся было к несостоявшемуся родственнику с воинственно сжатыми кулаками, но его удержали мрачные типы в сюртуках. Судя по каменному выражению лиц всей троицы – сослуживцы Кристофера. Они-то нас, скорее всего, и вычислили с помощью своих волшебных игрушек.

– Лорд де Морвиль, пожалуйста, держите себя в руках, – сказал один из них, обладатель роскошных, чуть тронутых сединой бакенбард.

– Кто-нибудь еще знает о случившемся? – коротко спросил Кристофер, спешно натягивая рубашку, и получил такой же лаконичный ответ:

– Пока что нет.

– Отлично.

В одно мгновение Грейсток стал прежним: собранным, решительным, готовым действовать. От мартовского кота не осталось никаких признаков.

Быстро одевшись, он подошел к Эдель, по щекам которой уже ручьем текли слезы, взял ее за руки, несмотря на попытки девушки отстраниться, и вкрадчиво сказал:

– Мы сейчас отправимся в храм и поженимся, как и собирались.

Невеста протестующе пискнула, попыталась вырваться, но если Грейсток что-то решил, противиться ему бессмысленно. Даже барон притих, с жадностью ловя каждое слово Кристофера.

– Эдель, ничего не изменилось.

Может, все-таки швырнуть в него туфлей на прощание?

– Мы поженимся, а потом я разберусь с тем, кто все это устроил. Ты же знаешь, как много у меня врагов, и они только и ждут, чтобы меня подставить.

А сегодня на одного стало больше. Нет, ну что за лицемер! Только что лапал меня за задницу и при этом шептал, что спешить ему некуда, можно и задержаться, а теперь при мне же милуется с пуфиком.

– Хорошо? – сделал контрольный выстрел Грейсток, привлекая к себе невесту.

– Хорошо, – сдавленно прошептала Эдель.

– Мы сейчас же перенесемся в храм и… – обрадованно начал он.

– Далеко отсюда до города? – вмешалась я в эту идиллию, мыслями переключаясь на Шона и уже заранее готовясь к непростому разговору.

Врать ему не хотелось, но и сказать правду не смогу, раз уж наше с Кристофером маленькое приключение осталось в относительной тайне. Это, конечно, будет тем еще ударом по его карьере, но и на моей репутации тоже отразится. Последнее, что мне нужно, – чтобы мое имя опять было связано с Грейстоком и полоскалось во всех светских салонах.

Будет лучше, если эта ночь забудется, как страшный, абсурдный сон. Тем более что ни я, ни герцог ее не помним. А значит, и забыть ее будет проще простого. По крайней мере мне. Какая каша варится в прелестной головке Эдель и долго ли еще будет там вариться, судить не берусь.

– Мы в Тарренсе, – просветил меня джентльмен с бакенбардами.

Далеко же нас занесло… До столицы как минимум полдня пути по разбитым дорогам провинции. От одной только мысли о непрерывной тряске меня начало подташнивать. А все клятое шампанское, будь оно неладно.

Подумав об этом, сказала:

– Я с вами! – и поискала глазами корсет. Последний обнаружился на спинке кресла в компании второго чулка. Следом отыскались и панталоны… почему-то на люстре. – Только, если позволите, мне бы сначала хотелось одеться.

Мужчины неловко закашляли, наконец сообразив, что перед ними полуобнаженная дама, и слаженно повернулись в сторону выхода.

Узнав, что свадьба все равно состоится, как говорится, при любой погоде, барон заметно расслабился (значит, позор для его славного семейства на сегодня отменяется), сменил гнев на милость и, буркнув, что они пока пойдут позавтракают, тоже вышел. Эдель послушно засеменила за отцом, так больше на меня и не взглянув, словно я вдруг стала невидимкой, но у самой двери обернулась к застывшему жениху и капризно выпалила:

– Кристофер!

– Выметайся, – ласково попросила его я.

Захлопнув за Грейстоком дверь, подобрала с пола измятое платье, встряхнула его и принялась одеваться. Корсет надевать не стала, не хотелось с ним возиться, а хотелось как можно скорее добраться до столицы. Из Инвернейла до Монтруара, моего имения, рукой подать. Возьму наемный экипаж.

Перевернув вверх дном всю спальню, пришла к неутешительному выводу: сюда я прибыла босая. Чулки не считаются. Выглянула в коридор в надежде обнаружить прислугу; может, мне помогут разжиться обувкой. К счастью, на поиски обслуживающего персонала отправляться не пришлось. Мне повезло, возле двери напротив стояли аккуратные светлые лодочки. В маленьких гостиницах это обычная практика – оставляешь вечером грязную обувь у двери своего номера, а утром находишь ее вычищенной.

Туфли оказались немного великоваты, но других вариантов у меня все равно не было. Вернувшись в спальню, я кое-как распутала волосы пальцами, стянула их в тугой узел на затылке, умылась, посмотрела в зеркало на себя хмурую, поправила кулон, кокетливо опускавшийся в ложбинку между грудей, и отправилась вниз, выписываться из гостиницы.

В этом самом низу – просторном зале, стены которого были затянуты желтой в белый цветочек тканью, джентльмены уже вовсю налегали на омлет с тостами и кофе. Кристофер о чем-то шушукался с Эдель в дальнем углу столовой, видимо, продолжал замаливать перед ней свой грех. При виде меня мужчины подобрались, отложили столовые приборы и поднялись, застегивая сюртуки.

Тот, что с бакенбардами, по-видимому, старший, деловито проговорил:

– Ну что ж, если леди Ариас готова, можно отправляться.

Даже чаю выпить не дали.

Метнув на меня ядовитый, как отравленный дротик, взгляд, Грейсток повел невесту в холл, и мы последовали за ними. Один из обладателей цилиндров откинул крышку карманных часов. Брызнувшая из них магия слепящими искрами рассыпалась по воздуху, вонзаясь в пространство, делая в нем надрывы. Те раскрывались свежими ранами, ширились, пока не превратились в проход, в который мы по очереди и шагнули.

Вышагнули, если так можно выразиться, в столичном храме. Не в Сотвортском соборе, в котором женились все сливки хальдорского общества, а в маленькой церквушке на окраине Инвернейла. Отлично! Здесь неподалеку каретное депо, и уже через каких-то полчаса я буду дома.

– Приятного вам ритуала, – бросила на прощанье, получив в ответ хмурые взгляды, и направилась по широкому центральному нефу церкви, мечтая как можно скорее вырваться из этого кошмара.

Несмотря на ранний час, священник оказался на месте. А значит, они больше не потеряют ни единой лишней минутки. Почувствовав, как в груди что-то неприятно заворочалось, посоветовала этому чему-то успокоиться.

Ну же, Лорейн, соберись!

За стенами церкви тебя ждет прежняя жизнь, которую ты обожаешь. Являться на свадьбу Грейстока было ошибкой, теперь я это понимала.