Сдайся мне

– Нельзя. Это будет позор для всей семьи.

Это была правда. Либо я выхожу за Эдема, либо на мне должен жениться Адам Ибрагимов и выплатить двойной калым.

Я едва не засмеялась от этой нелепой мысли. Но сердце забилось часто-часто.

Если честно, то я бы выбрала Эдема. С ним я справлюсь, не смотря ни на что. А вот с Адамом… Силы не равны.

Папа нежно провел ладонью по моему лицу, в его взгляде было столько боли, я не выдержала и заплакала.

– Я думала, что ты… Что я тебе противна, – всхлипнула.

Отец рывком обнял меня и прислонил к своей груди. Я слышала, как гулко бьется его сердце.

– Я люблю тебя, Лейла, ты моя дочь. Я все исправлю, не плачь.

Но ничего нельзя исправить, прошлое не изменить.

– Я не сделала ничего плохого, – продолжала рассыпаться на части в руках отца.

– Знаю, малышка, ты просто маленькая и неопытная. Адам воспользовался тобой, только не могу понять его мотивы. Неужели его целью было достать меня?

Меня, пап, меня.

Я знала это на каком-то клеточном уровне.

– Ладно, отдыхай, завтра будем думать, – отец погладил меня по голове и встал с кровати.

– Ты не злишься? – спросила у него.

– Злюсь, но не на тебя. Спи, – с этими словами он вышел за дверь.

На себя злится. Он всегда винит себя во всех бедах семьи, что бы не случилось. Мне иногда так хочется уехать на какой-нибудь необитаемый остров, чтобы никто не знал, кто я и чья дочь. Может, сбежать? И проблемы все решатся.

Сама не заметила, как сон сморил меня.

* * *

Проснулась рывком, словно кто-то душу тряс. Села на кровати и сонно заозиралась. Было такое странное чувство. Я поежилась от холода, но он был не снаружи, а внутри. Я встала с кровати и решила сходить на кухню, что-нибудь перекусить. Спустилась по боковой лестнице и, не включая свет, залезла в холодильник, ничего мне там не приглянулось и я взяла банан из вазы. Вышла в холл и обомлела, повсюду была охрана, причем как наши, так и люди Наиля и Тимерлана и еще какие-то, я их не знаю. Сердце пропустило болезненный удар. Только бы все хорошо было…

– Что происходит? – спросила у начальника папиной охраны.

– Лейла, вернись в комнату, – сказал он грубо.

– Где отец?

– В комнату, быстро! – он хотел взять меня за руку, но я вырвалась.

– Не смей меня трогать, – я протиснулась мимо этих мужчин и побежала в кабинет к отцу, никто меня не остановил, не смеют.

Здесь никого не было, видимо, приказ не приближаться. Пульс долбил в ушах. Мне было страшно. Очень страшно. Я подбежала к кабинету и остановилась, как вкопанная. Услышала разъяренный голос отца.

– Ты ее опорочил, обесчестил! – кричит отец.

Я давлюсь воздухом. Догадка пронзает меня насквозь, словно стрела. Я знаю, КТО там с ним внутри.

– Значит, я ее заберу себе, – спокойно говорит монстр.

Адам в кабинете отца… Что он там делает? Как посмел явиться?

– Только через мой труп! – рычит папа.

Ибрагимов смеется, и этот звук тысячей болючих иголок впивается мне в кожу.

– Тогда, считай, ты труп. Я заберу ее, – я цепенею.

– Ты мне угрожаешь? В моем доме?

– Она моя, ты и сам это понимаешь.

Что, черт возьми, происходит? Почему Адам здесь? Как смеет отцу угрожать? Почему я так радуюсь?

В кабинете воцаряется тишина. Слишком долгая, тягучая, темная. Нервы не выдерживают, лопаются. Я открываю дверь и захожу в кабинет. Отец подписывает какую-то бумагу.

– Что происходит? – спрашиваю звонким от волнения голосом, и все поворачиваются ко мне.

Но я чувствую лишь один единственный взгляд. Он жжется, клеймо ставит на коже и душе.

– Принцесса, – произносит Ибрагимов.

Это прозвище звучит так интимно, что кожа покрывается мурашками. Я не смотрю на него, просто не могу. Смотрю лишь на отца.

– Папа, что происходит?

Мне кажется, что за этот день отец постарел на несколько лет. Он выглядит таким уставшим, обессиленным. Делает глубокий вдох и смотрит на меня.

– Лейла, так будет лучше, – говорит как-то обреченно.

– Я заплатил за тебя, принцесса. Иди наверх и собери вещи. Я тебя забираю.

Перевожу шокированный взгляд с отца на Ибрагимова. Я понимаю, что он сказал, но до меня не доходит смысл слов.

Заплатил…

Забирает…

Мужчина нагло рассматривает меня, так по-особенному, словно я уже действительно его.

Папа не поступит так, не отдаст, я в этом уверена…