А где же Майя?

– А откуда они его берут?

– Ниоткуда. Это выражение такое. Проигравший садится под стол, либо встает в угол и блеет по-козлиному. Раз проиграл, то козел. Вот и мы с тобой, получается, соревнуемся, кто лучше суп сварит. И кажется, что блеять буду я. Как услышит Анфиска за стеной, психушку вызовет. А она не прочь, чтобы меня куда-нибудь упекли подальше с глаз долой. Я, видите-ли, громко пою вечером, когда на кухне кашеварю. А она уже спать ложиться. Складывается впечатление, будто эта старая развалюшка целыми сутками дрыхнет.

Магда рассмеялась. Анар даже немного притих, боясь, как бы она снова не подавилась. Затем отправился промывать баранину в раковине.

– Давно меня никто так не веселил горохом, мясом, козлами, – с удивлением покачал он головой. И это было сказано вполне искренне, поскольку проблем в последнее время навалилось выше крыши: и с долгами расплачиваться надо, и денег ещё подкопить, в общем, неудивительно, что Анар даже чувство юмора растерял.

Куски под названием «Г» он брать не стал. Иначе суп пити совсем обидится. Мало того, не тот горох, так ещё не тот коричневый кусок. Нет уж, стряпать надо по рецепту.

– Тебе впору розыгрыши на телевидении придумывать. Зрители животы надорвут от смеха, – добавил мужчина, раскладывая на большую тарелку освобожденное от целлофана и промытое мясо.

Магда гордо вскинула подбородок и мысленно представила, как у неё за спиной вырастают крылья. И вот она как взмахнет ими, как взлетит до самых небес своего же собственного таланта и воссияет, словно звезда Сириус . К черту все эти половники и кулинарные книги! Теперь она будет бороться с занудством своих старых кляч–подруженций и подкалывать их острыми, словно аджика, словечками.

А супы пусть варит Анар.

Тот самый «чифир»

Старушка Заза любила свежемолотый кофе. Похихикать она тоже была не прочь. Заза общалась со всеми товарищами своего сына, считая, что сорокалетние мужчины намного интереснее, к тому же полны сил и энергии, нежели её ровесники, семидесятилетние сгорбленные зануды со вздорным характером. У некоторых даже слуховые аппараты торчали из ушей. Что с них взять? Приятели сына, в свою очередь, тоже находили общество Зазы довольно интересным, поскольку она могла поддержать любую беседу (или почти любую), будь то счёт последнего футбольного мачта или очередные сплетни о том, в каком баре был замечен тот или иной рок-музыкант, спящий лицом в салате. Этакая компанейская пожилая мадам.

Вот только мужу старушки это совершенно не нравилось. Очкастый ворчливый Потап, которому было восемьдесят лет, постоянно ревновал Зазу к этим товарищам. Каждый вечер, сидя с газетой в руках на продавленном собственным весом диване, он постоянно бубнил: «Приличные старушки так себя не ведут. Будь приличной старушкой!». «Какая я тебе старушка! Я – женщина, которой за… Не будем уточнять. Я просто женщина». Взмахивая седой копной длинных волос, Заза проплывала мимо него в белоснежной ночной рубашке с кружевами, словно важная гусыня.

Одним субботним утром, расположившись на кухне за столом и попивая кофеек с булочкой и вареньем, Заза и Бюльбюль вели «традиционные бабушкинские» разговоры о родственниках, погоде и дворовом коте Бегемоте (так его прозвала сама старушка). Любопытный Потап периодически заглядывал к ним, подтягивая на ходу свои обвисшие треники и делая вид, что собирается налить себе чаю. А это была уже пятая чашка и Заза прекрасно знала, что находчивый муженёк попросту выливал чай в хлорофитум, растущий в большом горшке в зале. Бедный цветок уже утопал в чайном болотце. Сам Потап, встав в пол оборота, поскольку его левое ухо слышало намного лучше правого, с поддельной медлительностью резал колбасу – вроде как бутербродов ему захотелось.

– Что ты обычно пьёшь на ночь, чтобы успокоиться? – обратилась Заза к Бюльбюлю, искоса поглядывая на муженька. Ага, развесил уши, засранец! Да еще мельтешит здесь перед глазами в своей новой красной футболке. Раздражительная какая футболка, совсем как тряпка для быка.

– Я очень люблю чифир, – произнёс Бюльбюль, намазывая на булочку вишнёвое варенье. – Он меня расслабляет. Я, как только его выпью, засыпаю словно младенец.

Бюльбюль работал строителем и за день сильно уставал, а вот Заза разве что вела борьбу с тараканами и шумным соседом за стенкой, который каждую пятницу в полночь врубал на всю дурь хард-рок. Для бабули подобный взрыву атомной бомбы. Она в страхе подскакивала с кровати и принималась дубасить по стене деревянной скалкой, которая для таких случаев всегда лежала у нее на прикроватной тумбочке.

Потом Заза выслеживала на лестничной площадке двадцатилетнего негодника и покрывала его всяческими ругательствами, грозя вызвать полицию. Конечно, разве нервных клеток напасешься из-за подобных эмоциональных вздрязг! Надо было каким-то образом успокаиваться.

– Чифир, – старушка удивлённо посмотрела на Бюльбюля, с присущей ей аккуратностью держа маленькую кофейную чашечку чуть ли не двумя пальчиками, словно английская леди.

– Да, такой густой и белоснежный. Могу пить его бесконечно.

– Густой и белоснежный? Чифир тёмно-коричневого цвета. Ты что-то путаешь. К тому же он жидкий. И много его пить нельзя, потому что он бодрит, особенно свежезаваренный.

– Его надо заваривать? – Вытаращив глаза, Бюльбюль тряхнул своим тёмно-каштановым чубчиком.

Потап так вывернулся и рубанул ножом финскую салями, что один из кусочков выпрыгнул прямо в чашку Бюльбюля. Азербайджанец спокойно выловил этот кусочек ложкой и положил на тарелочку, на которой лежали булочки.

– Конечно. А ты разве не знал?

– Нет. А как его заваривать?

– Берёшь несколько пакетиков, кладёшь в чашку и заливаешь кипятком. Вот и всё.

– Пакетики? А я обычно покупаю в магазине литровую упаковку, наливаю в стакан и пью. А что остается, ставлю в холодильник.

– Как интересно. Не знала, что есть еще литровые упаковки. – Удивилась Заза, затем, обернувшись в сторону мужа, с недовольством гаркнула: – Ты решил всю каталку изрезать?

– А вы что, не можете чифир от кефира отличить? – Поправив очки, словно вузовский преподаватель, Потап разложил по тарелке полукругом шесть бутербродов.

Заза и Бюльбюль удивлённо посмотрели друг на друга. Действительно, как они до сих пор не поняли, что говорили о двух совершенно разных вещах? А всё было проще некуда. Когда-то у Потапа был товарищ, тоже выходец из Азербайджана, частенько заходивший к ним с Зазой в гости. Вместо «к» он в начале слова произносил «ч»: Киров – Чиров. Его так учила бабушка. Таким же образом учил язык и Бюльбюль, раз у него «кефир» превратился в «чефир».

Заза бросила неоднозначный взгляд на мужа.

Старушка всегда считала своего мужа занудным невеждой, который только и делал, что мастерил крючки для рыбалки и без конца ворчал, а себя – настоящей интеллектуалкой, у которой каждую неделю под подушкой лежала новая книжка. И тут оказывается, что очкарик обладает немалой сообразительностью. Вот как так?

– А что, чифир это и есть кефир? – Ещё больше удивился Бюльбюль, жуя булочку и капая вареньем на скатерть.

Заза, словно статуя, застыла с чашкой в руке, в недоумении рассматривая свежее пятно. Тихо радуясь своему чрезвычайно меткому высказыванию, Потап молча положил колбасу в холодильник, взял в руки тарелку с шестью бутербродами и, не спеша, с гордо поднятой головой, словно граф, вышел из кухни.

Вот тебе и тот самый чифир!

Oh m?re!

Янка стояла у зеркала и внимательно рассматривала своё отражение, будто бы изучала, как под микроскопом изучают всяких инфузорий-туфелек. Полусонная, с растрёпанной копной апельсиновых густых волос, в старой длинной ночной рубашке в облипочку, словно Каспер, да ещё с припухшим левым веком – это утро было безжалостным. Наверняка её продуло в тот момент, когда вчера вечером она сидела у открытой форточки и читала книгу. Янка не выносила закрытых пространств, ей всегда был необходим глоток свежего воздуха, поэтому все форточки в квартире всегда были нараспашку. Странно, почему раньше веко не распухало, а именно сейчас – пожалуйста. К тому же начало марта в этом сезоне выдалось морозным. Зима и весна сражались друг с другом, словно два боксёра на ринге.

И всё же Янка не особо расстроилась. Веко пройдёт, в конце концов, не так уж это и страшно, однако идти в университет ей вовсе не хотелось. Красоваться в таком виде на лекциях – не самое лучшее, что могло с ней сегодня произойти. Тут же последовал звонок Матвею. Надо было предупредить, чтобы он её не ждал. С Матвеем они учились в одной группе, и он был её единственным поводом не прогуливать занятия. Они встречались с первого курса. «Неразлучные голубки» – так говорили про них подруги Янки, убеждённые в том, что после окончания университета эта парочка перевоплотится в счастливый семейный союз.

Приготовив себе кофе и парочку бутербродов с ветчиной, Янка разместила свой завтрак на небольшом подносе и отправилась к себе в комнату. Затем она захватила ноутбук с тумбочки и расположилась посередине комнаты, на коврике из циновки, скрестив ноги по-турецки. Янка всегда мыслила несколько своеобразно, поэтому была уверена, что кресла, кровати и прочие подобные им вещи сжимают ауру человека, лишая ощущения свободы. Того же мнения она была об автомобилях и прочих видах транспорта, поэтому предпочитала ходить пешком по возможности.

На мониторе, словно скаты в океане, плавно проплывали кадры чёрно-белого французского фильма «Девушка с моста» с Ванессой Паради в главной роли. Ванесса немного напоминала Владлену, маму Янки, которая жила в Польше со своим новым мужем. По крайней мере, короткая стрижка Ванессы в этом фильме была практически идентична маминой.

Родители девушки развелись, когда она училась на втором курсе исторического факультета. Спустя четыре месяца Владлена повстречала нового мужчину. Их встреча произошла в аэропорту. По нелепой случайности Владлена опоздала на самолет, сидя в зале ожидания и весело болтая по телефону с давней университетской подругой. Именно к этой самой подруге она и должна была лететь, ибо вживую не виделись они порядком более пяти лет, если не считать связь по скайпу. Руслан прибыл сюда из Польши с пересадкой в Москве. Там он жил и работал инженером, а здесь его ждали родители. Здесь был его родной дом.

Стечением обстоятельств эти двое незнакомых друг другу людей оказались не только под крышей одного аэропорта, но и в стенах одного и того же паба, хотя мест, где можно отдохнуть и перекусить, было предостаточно – аэропорт все-таки большой. Руслан хотел перевести дух, в самолете ему стало как-то не по себе, словно все внутренности переворачивались от взлёта и посадки. Он не любил самолеты, однако исключить их из своей жизни не мог. Руслан пил быстрыми глотками минеральную воду из маленькой пластиковой бутылочки. Перед глазами пестрел музыкальными картинками экран плоского телевизора, висевшего на стене. Руслану хотелось вырубить его: кадры казались бессмысленными, а музыкальное сопровождение било по вискам, как молоток.

За столиком, располагающимся позади, послышалась звонкая мелодия, которая оборвалась в одну секунду. «Чёрт!» – взвизгнул недовольный женский голос – реакция на неудавшийся входящий звонок. Руслан предполагал, как выглядела обладательница этого голоса, поскольку заметил её, когда входил в паб со своим чемоданом. Она сидела с поджатыми губами, уткнувшись в экран мобильного телефона. На полу возле её столика тоже стоял чемодан – большой и красный. Даже, наверное, больше, чем у Руслана. Как она только его допёрла?

Владлена смотрела расписание ближайших рейсов. Так или иначе, но собственная неуёмная болтовня теперь точно влетит ей в копеечку, если не считать утраченного билета. Подруга уже раза три за эти сорок минут пыталась повесить трубку. А может, и вовсе никуда не лететь? Наговорились же, все свежие новости друг другу выболтали. Ах, ну конечно, подруга хотела показать новый район, куда она переехала, наконец-то купив собственную квартиру. На новоселье всё-таки звала. Ну что ж, как-нибудь в другой раз… Или как обычно: выйдет с телефоном на улицу и наберёт по скайпу. Правда, наверняка обидится: она ведь так хотела живой встречи, а не виртуальной, готовила блюда. Эхх…

И в тот самый момент, когда она звонила, чтобы удостовериться в том, что Владлена села в самолет, у самой Владлены взял и отрубился телефон. Ни подругу предупредить Владлена не успела, что прошляпила рейс, ни телефон толком зарядить… Женщина ощутила полную растерянность, однако, заметив перед собой статную мужскую спину, почему-то решила, что одна из её проблем в скором времени может решиться. Она вскочила со своего места и подлетела к Руслану, получилось у нее это как-то по-взбалмошному.

Мужчина был слегка ошарашен при виде этой незнакомки, ни с того ни с сего оккупировавшей его столик: волосы в разные стороны разметались по капюшону расстёгнутой куртки, голос взбудораженный, зрачки расширены. Да еще и просьба такая… Ну вроде бы обычная. Но всё же. Руслан дал ей свой мобильный телефон. Теперь перед его носом развернулась самая настоящая бабская трескотня, минут на десять, наверное.

«Ах, дура я дура, как же так вышло? Со временем вообще не дружу…»

«Так ты пирог испекла? Мой любимый? Вот невезение…»

«Ну ладно, мы что-нибудь придумаем…»

«А помнишь, как на третьем курсе Тимофеева проблевалась прямо на свою тетрадку?»

Руслан нервно барабанил пальцами по столу, где стояла уже пустая бутылка. Эта болтунья опустошит весь его баланс. Да, понятия «время» и «предел» были ей, по всей видимости, незнакомы. И зачем он только проявил свой джентельменский жест? Однако, чем больше она хохотала, тем сильнее ему хотелось заострить внимание на симпатичных тонких губах, которые в этот момент сжимались на её лице в аккуратный полумесяц. Ему нравились тонкие женские губы, было в них что-то аристократичное что ли.

Наконец, завершив разговор, красная от смущения Владлена протянула телефон, жадно вглядываясь в его владельца: высокий шатен с тонкими чертами лица и худощавым телосложением – он был в её вкусе, а от его серо-голубых глаз исходил какой-то импульс, который она подхватила сразу же.