Белые клавиши

– Мне звонили от Ивана, который успел дать твой и мой телефон своему сменщику Фёдору. Тот сообщил, что Иван в больнице, но просил тебе пока ничего не говорить. Знаю я немного: напали зэки, двое, когда шел с работы. Пытались отобрать деньги. Завязалась драка. Ивана пырнули ножом в спину. Как-то, но всё-таки Иван смог отбиться, позже на помощь подоспел Фёдор и другие работники с судна. Они-то и отвезли Ивана в больницу. Он жив, за него борются врачи.

Степан говорил быстро, видимо экономя деньги за разговор. В конце попытался успокоить Ольгу:

– Не волнуйся сильно, я буду звонить тебе. Связь через Федора я смог наладить, хотя она конечно, плохая. Буду держать тебя в курсе событий. Надо надеется на лучшее. Иван все выдержит. Он у нас стойкий, закалённый в боях! Оля, – добавил он, – пока всё. Жди завтра моего звонка. И быстро положил трубку.

Ольга еле дошла до табуретки, стоящей в прихожей. Господи! Как страшно! Она посидела немного, силы совсем покидали её. Но через некоторое время нашла силы встать. Она начала метаться по комнате как раненый зверь. Слёзы произвольно текли у неё по щекам. «Я одна с этой болью не справлюсь», – стучало у неё в голове.

Ольга не могла в одиночестве находиться в квартире. Не ведая, что делает, она стремглав бросилась по лестнице вниз на улицу. Ноги сами вели к Новодевичьему монастырю. Дойдя до пруда, который широко расстилался перед стенами собора, Ольга остановилась и стала, глядя на золотые купола церкви, неистово молиться. Ей было все равно, видит кто её или нет. Она верила, когда обращалась к небесам, что ей помогут.

Рыдая, Ольга вымаливала помощи мужу от Бога, пытаясь достучаться до небес. Она читала про себя, а иногда и вслух молитвы, которые она знала из детства. Её мать Настя знала, что делала, заставляя Олю учить молитвы.

Домой она шла еле, передвигая ноги. И хорошо, что вовремя вернулась. Примерно через полчаса раздался звонок от Стёпы:

– Оля, не волнуйся. Ивану сделали операцию. Очень удачно. Нож прошёл всего в полутора сантиметрах от сердца. Не задев его. Сейчас он отходит от наркоза. Врачи сказали, что мужчина он крепкий, все должен выдержать. Иван просил тебе передать привет, объяснение в любви и слова: «Я всё одолею, любимая Оля!»

«Все будет хорошо!» – как заклинание, шептала Оля. У неё появилась небольшая надежда, за которую она схватилась, как за спасательный круг.

Время бежало быстро. Иван звонил Ольге уже несколько раз, после того как его выписали. Он выздоровел, продолжал работать, но уже не в открытом море, на плавающем рыб-заводе, где можно было элементарно простудиться. Он это понимал. Да и тяжести поднимать ему больше нельзя: как бы швы не разошлись после операции.

Пришлось искать другую работу. Он смог устроиться в порту учётчиком. Работа, конечно, уже не так хорошо оплачивалась, как рыбакам. Но деньги здесь, на Сахалине, платили не сравнимые с Москвой. Учитывалась надбавка за тяжелые условия жизни. Да и вообще на Дальнем Востоке платили больше: Сахалин – суровый край, тяжелый климат, оторванность от материка.

Ивану повезло, что зэки не отобрали у него денег: при себе их и не было! Посчитав свои заработки, он решил ещё поработать здесь до середины декабря. Там дальше начнутся настоящие холода. Если он уедет с Сахалина в середине месяца, как раз к Новому 1958 году будет дома.

Он потихоньку начал собираться в обратный путь. Почти все Олины лекарства остались целы, так что беспокоиться особо ничего! Все страшное осталось позади.

Зашив заработанные деньги по специально пришитым женой ещё в Москве карманам (а их было несколько!), Иван сел сначала на корабль – паром, а потом уже в поезд. Обратная дорога показалась легче. Он почти не вставал с места, долгими часами смотря в окно. Много спал на своей, теперь уже нижней полке.

Лишних контактов и разговоров не заводил и не допускал. Да к тому же деньги, зашитые во внутренние карманы курток, брюк, свитеров, рубашек, не давали ему хорошо двигаться. Он старался ходить как можно меньше, по коридору вагона ходил только в крайних случаях.

Долгие дни и ночи напролёт в окне проплывали только сопки. На них он уже насмотрелся вдоволь. Он устал долго смотреть на леса, и на горы, и болота, уже покрытые снегом. Болели и спина, и глаза, чувствовалась большая усталость. В основном Иван старался побольше спать или просто лежать, никуда не выходя.

И лишь когда замелькали смешанные леса, а затем уже поля – знакомый любимый родной пейзаж, Ваня опять прильнул к окну. Через какое-то время начали появляться берёзы, тополя, липы и рябины, а не только ели и сосны. Сердце Вани защемило от счастья.

Маленькие поля, разделённые между собой полосками земли, напоминали Ивану лоскутное одеяло. С их появлением уже становилось ясно, что это родная, знакомая земля. Осталось ехать недолго.

Наконец-то он дома! Ольга повисла на шее мужа, не могла оторваться, плача от радости! Олежка и Надя с восторгом смотрели на отца. В доме стоял праздник! Предновогодняя суета дополнилась счастьем от приезда родного человека.

Вечером, сев на диване, включив лампочки на ёлке, все слушали интересные рассказы Ивана о поездке, о Сахалине. Привёз он, конечно, всем подарки. Одним из них был обещанный фотоаппарат, заряженный плёнкой с видами Дальнего Востока. Осталось только проявить плёнку и напечатать фотографии. Это взял на себя Володя.

Иван ходил в районную поликлинику, швы на спине быстро зарастали, общий иммунитет постепенно укреплялся. Настроение у него было прекрасное. Все, что он задумал перед отъездом, свершилось! Мечты его о покупке машины, похоже, сбудутся! Но ещё одна мысль давно глубоко засела у него в голове, точно заноза. Денег он поднакопил, Надя и Володя поженились, могут скоро родить детей. А Иван всю жизнь мечтал о том, чтобы его внук или внучка непременно играли на пианино!

Откуда взялась у него в голове эта мысль, было неизвестно. Никаких музыкантов у него в роду сроду не было. Но так хотелось, чтобы его дети и внуки жили, не зная войны, в достатке и радости! Чтобы они знали, что такое любовь, чтобы жизнь сопровождала музыка.

Непременно он внукам купит когда-нибудь инструмент! Это будет ещё не скоро, дети пока не родились. Да и заниматься музыкой они начнут не грудными. Время ещё есть. К тому же многое меняется на глазах к лучшему. Быстро растёт Москва, развивается промышленность, руководство государства давно сменилось. В воздухе пахнет переменами.

Особо быстро шёл процесс в области освоения космоса. 4 октября 1957 г. был запущен первый в мире искусственный спутник Земли. Хоть спутник пролетал всего три месяца в космосе, это был прорыв. Этот день стал считаться началом космической эры человечества.

* * *

Довольная, раскрасневшаяся на морозе, Ольга шла вдоль по улице и почему-то радостно улыбалась. Трудности позади. Все надеются, что новый, 1958 год принесёт много хорошего. Ольга была в новом дорогом пальто, украшенном на воротничке рыженьким мехом лисички, что привез Иван с Сахалина. Мех очень подходил к ее медным волосам и зелёным глазам, которые светились счастьем.

Она решила прогуляться по району, изучить получше улицы и переулки своего нового место жительства. Ноги непроизвольно вывели её от своей «Спортивной» на недалеко расположенный, расчищающийся для застройки Комсомольский проспект. Раньше этот район назывался Хамовники.

Трасса проспекта была запланирована ещё в 1935 году под условным названием «Восточный луч». Однако к строительству луча до войны так и не приступили. В середине 1950 годов к идее прокладки «Восточного луча» решили вернуться. Наметили линию застройки вдоль окружной железной дороги, где недалеко поселились Майские.

Единственное, что уже много лет стояло в этих местах – это Хамовнические казармы. Они красиво выделялись на почти пустынной улице. Ещё в 1807 году здания казарм были построены здесь в стиле классицизма. Строительство велось под руководством архитектора М. Казакова. Хамовнические казармы строились при Александре I и предназначались для размещения Астраханского пехотного полка. Во дворах по торцам ансамбля выстроили конюшни для лошадей высших чинов. В 1837 году началось строительство пожарного полицейского дома Хамовнической части. В 1877 году каланча и декор фасадов были сильно изменены.

Хамовнические казармы дважды становились местом сбора Московского ополчения: в 1812 году, и в 1941-м. В ополчение записывались все: ремесленники, мещане, дворяне. Многие студенты Московского университета, в том числе А. Грибоедов, вышли отсюда ополченцами.

Некоторые вещи Ольга помнила из книг, которые специально прочитала в справочниках о Москве, взятых из школьной библиотеки. Все сведения о близлежащих к ним местах были ей очень интересны. И как учителю и просто, для общего развития. В живую она ничего подробно раньше не видела, потому и пошла на эту незапланированную экскурсию.

На Комсомольском проспекте было очень ветрено, огромное пространство земли ещё не все было застроено домами. Ветер гулял по улице, гоняя снежный комья по земле и поднимая облака снега вверх при каждом порыве ветра, закручивая их по спирали. Вся земля была изрыта большими котлованами для фундаментов будущих домов.

На самой набережной уже стояли крепкие, сталинские дома, построенные до войны, но их было немного. Ольга дошла до набережной реки. Остановилась и долго смотрела на реку, затянутую толстым голубым льдом. Вид на противоположную сторону и Нескучный сад был так красив!

Деревья, словно посеребренные, молча стояли, думая о чем-то своем, накрывшись белыми снежными покрывалами. Вид был сказочный! Оля шла по пустынной набережной и улыбалась чему-то своему, хорошему, женскому.

Придя домой, замёрзшая, с ледяными ногами и красным носом, она посмотрела на себя в зеркало: «Похожа на Деда Мороза с белыми заиндевевшими бровями и ресницами, – засмеялась Оля, – ну ничего, сейчас, согрею горячего чайку и сразу станет теплее!»

– Семья, все в гостиную! Будем чаевничать! Открываю коробку с новым чайным сервизом, подаренным на новоселье! – радостно закричала хозяйка. Все дети, Володя и муж дружно кинулись помогать матери. Даже Олежка оторвался от своих бесчисленных чертежей: у него шла первая зимняя сессия.

Убрав со стола повседневную скатерку и постелив новую белую, все уселись за стол. Начались беседы! Все весело перебивали друг друга, рассказывая интересные истории и случаи из жизни. Огни новогодней ёлки освещали всю комнату, как бы подмигивая всем членам семьи Майских – Крапивиных.

«Какое счастье иметь большую семью, где все любят друг друга», – подумала Ольга и стала по очереди всех целовать в висок от прилива чувств.

Внезапно раздался телефонный звонок. Звонил по междугороднему Степан из Ленинграда. Иван, радостный и возбуждённый, хорошо поговорил со Стёпой, успокоил его, что со здоровьем у него всё хорошо. И, положив трубку, на всю комнату закричал:

– Все! На Олежкины студенческие каникулы едем все в Ленинград! Это всем новогодний подарок от меня и Степы! Сколько можно собираться? Время пришло!

– Ура-а-а! – закричали все домашние.

– Я все сдам досрочно! Вот увидите! Уже два экзамена позади, осталось всего-то три ещё. Я у вас умный родился! – перевозбудился Олег и, искоса взглянув на сестру, ласково добавил:

– Да и Надюха у нас – гений!

– Мамочка, мы в Эрмитаже побываем! – вскрикнула Надя. – Как я давно мечтала об этом! Володя-то был раньше, а я – никогда!

Дождавшись, когда Олег сдаст экзамены, в феврале вся семья села в поезд Москва – Ленинград. На вокзале бывшего Санкт-Петербурга всех встречал улыбающийся во весь рост Стёпа. Все Майские разместились в квартире Степана: она была трёхкомнатная! Места всем хватило, так умело он все смог продумать, подготовиться к приезду друзей.

Осмотрели все, что можно было: побывали в Эрмитаже, гуляли по Невскому проспекту, посетили дом-музей Пушкина на Мойке, прошлись по Аничкову мосту. Успели даже сходить в Петропавловскую крепость, дошли до крейсера «Аврора», стоявшего на набережной.

Но больше всего понравилось путешествие по Петергофу и по пушкинским местам в Царском селе, где прошли юные годы поэта. Ездили на экскурсионном автобусе, с экскурсоводом, который подробно все рассказывал. Ольга и Надежда – учителя-литераторы усердно все записывали в блокноте. Володя много фотографировал на купленный Иваном фотоаппарат.

Зимний Ленинград очень всем понравился. Гладкий синий лёд замёрзшей Невы сиял на солнце. Ветра на набережной дули так сильно, что сносили с ног, но это не пугало путешественников. Они были рады всему: и виду «Медного всадника», и лошадям Клодта на мосту, и, разумеется, виду Александрийского столпа с находящимся наверху на макушке ангелом.

Под конец все так устали, замёрзли, что уже не было сил гулять на морозе дальше. Но Степан упорно тащил и тащил друзей дальше, чтобы успели посмотреть все, что им было намечено. Последний день все побывали в Исаакиевском соборе.