Мы сами отдали им Землю

На утро Елена отправилась в лес собирать травы. Бабушка в детстве показывала ей лекарственные растения. Рассказывала о том, что в черенках смородины витамина С больше, чем в ягодах, а листья малины – прекрасное средство от воспалений. Охапки фиолетовых стрел шалфея она собрала еще в начале лета и теперь нашла другие травы из списка бабушки.

Удерживая в ладонях огромную связку душицы, женщина поправила подмышкой собранный букет почти отцветшего зверобоя, чуть царапнув себе по лицу колючими ветками малины.

Она почти дошла до домика, когда услышала звук. Это не было шумом двигателя. Это были шаги, тяжелые и неритмичные, словно шедший прихрамывал или шатался. Елена замерла, отбросила собранные растения в сторону и осторожно устроилась за кустом, росшим позади домика. Куст был густой и мог скрыть ее от посетителя, если только тот не знал, где именно могла прятаться беглянка.

Шаги приближались, но фигура гостя бесконечно долго не появлялась из лесных зарослей. Присев на корточки и всматриваясь в тропу между деревьев, Елена ощутила покалывание в области сердца. Оно стучало быстрее, чем обычно, но в то же время, словно ныло от усталости. Ему, как и Елене, не нравилось это ощущение опасности, оно привыкло к равнодушному ритмичному бою, и еле заметно замедляло ход, словно готовясь отойти к вечному сну. А тут пришлось вновь отозваться на упрямые инстинкты. Гормоны впрыснулись в кровь, сигналы рептильного мозга – готовому защищать своего носителя любой ценой, даже вопреки его воле – были неумолимы.

Из-за деревьев показалась фигура в черном. Армейская амуниция, растрепанные кучерявые темные волосы, короткая, но выразительная борода. Фигура опиралась на автомат как на трость. Сердце Елены очнулось от ленивого напряженного стука и забилось бодро и сильно. Это Кирилл.

Он подошел к тому месту, где обычно оставлял джип и три раза хлопнул в ладоши, как когда стучал по капоту. Он еле стоял на ногах. Длинные пряди прилипли к лицу, грудь под бронежилетом вздымалась, а в синих глазах читалась мертвецкая усталость.

Елена выскочила из-за куста и бросилась к нему, не разбираясь почему бежит и что сделает, когда доберется до мужчины. Но вопросы эти резко вспыхнули у нее в разуме, когда оставалась всего пара шагов. Она встала как вкопанная, глядя на мужчину и ужаснулась тому, как он выглядел. Обросший и уставший, лицо словно сползло вниз, глаза красные и мутные. Рука, опирающаяся на автомат, тряслась от напряжения. Не говоря ни слова, женщина осторожно взяла автомат за дуло, подставила свое плечо для опоры и ощутила огромный вес Кирилла на своем слабом плече. Сложнее всего было помочь ему подняться по ступеням. Его дыхание прерывалось болезненным рычанием, а ноги, словно не желали подниматься на высоту ступеней.

Он рухнул на застеленный матрасом сундук, откинулся спиной на стену, запрокинул голову и закрыв глаза тихо простонал. Ноги бессильно вытянулись вдоль пола.

Несколько минут Елена просто смотрела на Кирилла. Переводила взгляд то на ноги, то на измученное лицо, пытаясь понять, что с ним не так. Ни разу за все время она не видела его уставшим или слабым. А теперь он выглядел, по меньшей мере больным, а может и вообще при смерти.

– Что с тобой? – так и не найдя ответов на свои вопросы, спросила она.

– Ранение, – прохрипел Кирилл, не открывая глаз. – Меня ранили в ногу, повредили связку над коленом. Елена нахмурилась. Объяснения не помогли понять состояние мужчины.

– Я не… не понимаю, что с тобой сейчас.

Он медленно, с огромным трудом открыл глаза и наклонил голову так, чтобы лучше видеть женщину.

– Я несколько недель пролежал в лазарете. Нога зажила. Меня отпустили сюда отдыхать. – В голосе наконец послышались живые нотки. – Сослуживец должен был меня отвезти. Но я дал ему неверные координаты – за несколько километров отсюда, в гуще леса – и сказал, что дальше не проехать. – Он замолчал, еще внимательнее всмотревшись в глаза Елене. – Я не мог допустить, чтобы он узнал, где находится дом. Это было километров пять отсюда.

И тут картинка в голове женщины сложилась: Кирилл шел по лесу пять километров с больной ногой. Она метнулась на кухню, поставила чайник и выскочила из дома. Мужчина глазами проследил за ее движениями и снова откинул голову к стене, веки тяжело опустились на глаза. Он слышал, как Елена вернулась, зашуршала чем-то в дальнем углу, загремела посудой. И уже был готов провалиться в сон прямо в том нелепом и неудобном положении, в котором осел на сундук, когда голос женщины вернул его в реальность.

– Выпей, – она протягивала ему чашку с какой-то зеленоватой жидкостью. Кирилл нахмурился, поворотил нос от пойла и вопросительно поднял бровь, глядя на Елену.

– Это отвар травяной. Полегчает. – Она настойчиво тянула ему свое варево. – Выпей.

– Пахнет жутко.

– Чабрец, душица, зверобой, малина и смородина – лекарственные травы.

– Зелье? – Кирилл измученно улыбнулся.

– Да, Зелье, – подтвердила Елена, закатив глаза, и снова ткнула чашкой в Кирилла. – Пей.

Еще даже не пригубив «зелья», он наморщил нос и снова взглянул на женщину, словно в надежде, что она передумает его этим травить. Но ее взгляд был настойчивым, руки уперлись в бока, как у ворчливой тетке.

Кирилл выпил все и вернул чашку. Стянул с себя бронежилет, кобуру, расстегнул ножны на бедре и со скрипучим стоном улегся на спину, вытянувшись на своем ложе. В сон он провалился еще до того, как успел принять горизонтальное положение.

Глава 12. Вирус

Вирус был тем необходимым для Них ресурсом, который сделал Их план порабощения реальным. Создать его не составило труда. Мы сами трудились над подобным оружием десятилетиями, чем снова вогнали Их в недоумение. Их история знала много междоусобных войн, гражданских противостояний в те времена, когда их цивилизация не выходила за пределы своей системы. Оружие Они конечно разрабатывали: массовое и невидимое для противника, и предельно подлое. Но выпускать на волю вирусы, которые способны навредить не только противнику, но и Им самим… над этим Их умы никогда всерьез не задумывались. Слишком сложно контролировать, слишком велик риск утечки, слишком динамичны вирусы в своих мутациях.

Они хоть и поразились нашей упертой глупости и стремлению к саморазрушению, но возможностью этой воспользовались. Только и нужно, чуть скорректировать свойства той заразы, которая за считанные месяцы поработила весь мир. Сбавив степень смертности, подкрутив программу нуклеиновых кислот и обогатив их возможностью «помечать» генный код человека особыми маркерами, тот самый всемирно известный вирус, вышел на мировую арену.

Убивал он лишь тех, кто не подходил Им для развертывания масштабного плана. Продумано было все до мелочей. Даже сфера деятельности и склад личности, которые Они считали угрозой. Потому почило много великих деятелей политики, медицины, искусства и даже тех, кто не сыскал славы, но мог стать лидером для групп людей в будущем. Мы не видели взаимосвязи, и вряд ли смогли ее обнаружить, даже если бы знали о ее существовании. Они действовали настолько тонко и на таком ювелирном уровне логики, что нашим примитивным умам это просто было недоступно.

Но сам по себе вирус – эти мелкие паразиты, состоящие из нуклеиновых кислот, не имеющие даже обмена веществ – не стал той силой, которая сыграла главную роль. Пропаганда, запугивание, подавление и контроль – вот, что было истинной целью этого процесса.

Нас научили бояться, заложили подсознательную программу держаться подальше от других людей. Разделили, разогнали по своим норам, научили покорно сидеть и не высовываться. Нас научили носить оковы: маски, перчатки, защитные костюмы. Ограничили территориально, поставили кордоны на границе городов, ограничили перемещения между странами. Нам дали пряник. Государственная финансовая и медицинская помощь, волонтерские активности, развитие системы доставки продуктов, предметов необходимости и лекарств. Нам предложили выход из всех ограничений: прививки, которые пропускали через границы и кордоны. Привязали людей на поводок, и чуть ослабили, размотали до допустимой длины, чтобы мы жили в иллюзии комфорта и свободы. Вирус страха, вирус ограничений, вирус нормальности всего того, что происходило, сработал на ура, а мы даже не поняли, что с нами сделали на самом деле.

Глядя на то, как мы покорно и бодро бежим по их сценарию, Они и радовались, и удивлялись. В Их понимании любой разумный вид – а мы все же считались разумным видом, несмотря на весь идиотизм, что мы сами и творили – стремится к свободе, самоосмыслению, анализу. Им было почти жаль нас, почти стыдно за то, что наши расы имели биологическое сходство. Где-то в глубине своих инопланетных душ, Они надеялись, что мы что-то поймем до того, когда точка невозврата будет пройдена. Готовились к этому, подтягивая военные силы к Солнечной системе, на случай активного противостояния. Несмотря на свою роль узурпатора, Они в нас верили. Мы не оправдали эту веру, сдались легко и почти без сопротивления. Среди верхушки Их власти даже случился момент сомнений в том, что мы – такие идиоты – подходим для селекции их вида. Раса, которая тратит силы и ресурсы на уничтожение себе подобных больше, чем на исследование Вселенной и самих себя. Раса, которая вышла в космос, не разобравшись с проблемами на собственной планете. Раса, которая использует губящие мир энергоресурсы, подавляя развитие иных экологичных способов получения мощностей.Но Им тоже не приходилось особенно выбирать. На их инопланетные пятки наступали другие космические державы, была нужда в ресурсах и восполнении популяции, экономическом расширении и территориальной устойчивости. От легкой добычи не отказывается ни один хищник. И Они не стали. И даже тешили себя надеждой, что выращенный новый вид восполнит проблемы нашего мышления и развития, создав подвид существ, куда более гармоничных, чем были мы, да и Они сами, на заре своего развития.

В нас было много чего, что роднило с Ними. В какой-то степени глядя на нас, Они видели себя, свое прошлое, свою историю, свое становление. Хотя Они и использовали нас, но в какой-то степени, спасали от самих себя. Их общество было более гуманным, осознанным и даже, в какой-то степени, более просветленным. Новая гибридная раса, могла привнести во Вселенную новую созидательную силу, способную уравновесить ее.

Глава 13. Дочь

Проснувшись через несколько часов, на самом закате, Кирилл обнаружил, что чувствует себя значительно лучше. Озноб прошел, боль в ноге утихла, оставив лишь ноющее ощущение над коленом, взамен простреливающей боли от пятки до бедра. Кирилл снова подавил инстинкт, который требовал перестроить свои ткани, чтобы боль ушла, как делал это уже сотни раз после ранения. В лазарете позволил медикам вводить иглы в свое тело, позволил лекарствам проникнуть в кровь и отработать свое дело, позволил мышцам заживать от проводимого лечения. Инстинкты бушевали как никогда, рвались наружу, демон нашептывал обещания исцеления – скорого и менее мучительного – чем то, что обещала человеческая медицина. Но он не слушал, сопротивлялся, как делал это всю жизнь. Он снова загнал его в глубокую нору и намертво замуровал своей волей. И даже теперь, вдали от медиков, анализов и свидетелей, не позволял демону выбраться на волю. Потому что Елена рядом. Потому что не мог допустить никаких иных проявлений своей сущности, кроме типичных, ожидаемых, естественных для человека. Она не должна ничего знать, даже смутно догадываться. Ее мир и без того был сущим адом, и Кирилл не мог себе позволить подлить масла в это пламя.

Женщины в домике не было. В кухонное окно бил яркий низкий солнечный луч, подсвечивая пустоту дальней комнаты.Как часто это бывало, она сидела на крыльце. Ее плечи вздрагивали, прерывая тонкий и тихий плач. Он замер. По спине пробежал холодок, а внутренний голос приказывал бежать и притворяться спящим. Но все же преодолев себя, присел рядом с ней, не без боли согнул раненую ногу и попытался заглянуть ей в лицо. Голова Елены была опущена, а от взгляда Кирилла, лицо отгорожено прядью темных волос.

– Почему ты плачешь?

– Я думала ты умер, – прохныкала она, шмыгая носом и утирая слезы с лица рукавом фуфайки. – Или они узнали, что ты сделал и арестовали тебя.

– Ох, – выдохнул мужчина и уронил голову на руки. Его шумный и тяжелый выдох заставил Елену повернуться, показав ему свое заплаканное лицо. Но стоило Кириллу поднять голову, как она тут же отвернулась.

– Я не плакала с тех пор, как они забрали мою дочь, – заключила она уже спокойнее, глядя в сторону.

– У тебя есть дочь? – Слишком громко, слишком резко воскликнул Кирилл. Он всем телом подался в сторону женщины. На мгновение, лишь на одно короткое мгновение, он ощутил шевеление кожи на своей спине и тут же, даже не осознав этого, заставил ее вернуться в обычное положение. – Ты не говорила.

Медленно, осторожно Елена снова повернула голову к нему. Лицо ее выглядело спокойнее, только дорожки слез выдавали недавние эмоции. Поерзав на месте, словно сомневаясь, стоит ли ей делать следующее движение, она все же повернулась в сторону Кирилла и брови ее задумчиво сошлись к переносице.

– Да, была дочь. Я не знала, что должна сообщить об этом.

– Не должна, конечно, – он покачал головой. Он и сам не понимал, почему так среагировал. И почему этот хоть и ужасный, но простой факт, заставил его нутро предпринять попытку вырваться из цепких лап самоконтроля. – Как ее зовут?

– Алина.

– Сколько ей лет?

– Двенадцать? – вопросительная интонация Елены явно относилась к причине этих вопросов, а не к возрасту девочки.

– Как давно ее забрали? – Кирилл внимательно смотрел на собеседницу. Говорил быстро и коротко, а при каждом ответе на мгновение отводил взгляд в сторону, словно записывал полученные ответы на внутренний жесткий диск.

– За несколько дней, до того, как мы встретились в том грузовике.

Вопросы закончились. Мужчина отвернулся от Елены и прищурившись водил глазами по сторонам, что-то обдумывая. Он не замечал, как женщина хмурится, непонимающе глядя на него, ожидая хоть каких-то комментариев. Молчание затягивалось. Ночь неспешно простирала свои ладони над лесом, домиком, мужчиной, сидевшем на крыльце, подперев кулаками подбородок. Темнота подползла к нему вплотную, взглянула в его затуманенные мыслями глаза, дыхнула на него холодом, но так и не получила никакой реакции. Не замечая, как ночной воздух заключает тело в свои ледяные оковы, Кирилл продолжал сидеть на крыльце и слушать снова и снова одну зажеванную в своей голове мысль: «У нее есть дочь».

Глава 14. Нулевое поколение

Глава 14. Нулевое поколение +