Смирись, девочка

И мне как будто и этой мелочи хватает. Даже такое отмечаю в уме.

Быстро стаскиваю с себя футболку. Прекрасно знаю, что моё тело многие женщины назвали бы эталонным для мужчины, а также догадываюсь, что невинная Марина едва ли видела чьи-то голые торсы, не говоря уж о большем. Но всё же отгоняю от себя дурацкое желание заставить её смутиться.

Пресс похитителя – последнее, о чём вообще может думать пленница. Уверен, она даже не смотрит, а если и да, то невидящим взглядом. Едва ли вообще воспринимает меня мужчиной, несмотря на то, что было несколько минут назад в этой же комнате…

Смотрю в её лицо, чтобы получить подтверждение худшим догадкам – Марина не воспринимает меня никак. Не более чем пустым местом.

Не получается поймать её взгляд своим – она смотрит куда-то мне в шею. Приценивается. Бесстрастно размышляет, как будет лучше действовать.

А я вспоминаю, с каким сожалением и участием Марина смотрела на эти раны ещё совсем недавно, когда лежала тут подо мной в одном полотенце… Столько всего было в её распахнутых глазах.

– Мне будет удобнее, если ты ляжешь мне на колени, – неожиданно решительно заявляет она, потянувшись к аптечке.

Взвешиваю её слова, размышляя, есть ли тут подвох. Слишком уж невозмутимое предложение – не задумала ли что-то Марина?

Было бы глупо, конечно, но учитывая её недавнюю выходку… В аптечке есть вещи похлеще лезвия бритвы. А сейчас так вообще непонятно, чего ждать.

Тем не менее, я всё равно ложусь к девчонке на колени. Мне можно – с реакцией, если что, полный порядок. И даже близость по-всякому на меня действующей Марины этого не отменяет. Уже была возможность убедиться – разум меня не покидает в любых ситуациях. Включая и самые выбивающие.

Как, например, эта, когда меня мгновенно обволакивает нежностью и теплом девочки. Её колени совсем хрупкие, даже ложусь осторожно. А ещё ноги у неё обнажены. И рубашка, насколько я понимаю, на голое тело надета. Ведь не припомню, чтобы тут было сменное бельё для неё.

Я настолько загружен был, что и не заметил, как на ней моя рубашка сидит. Особенно меня интересует, просвечивают ли сквозь её соски, или нет. Она Марине, конечно, велика, но даже так может быть заметно.

Поднимаю взгляд, чтобы убедиться, но вместо этого сталкиваюсь с её. Девочка быстро отводит свой, но я успеваю заметить, что каменную маску она скорее усиленно на себя натягивает, чем превратилась в неё.

Оттого ещё более отчаянно хочется добиться от неё хоть слова. Завязать диалог, увидеть эмоции – любые, главное, чтобы ко мне.

Да, знаю, что я влип. Уже давно это понял. Просто безнадёжно ловлю минуты рядом, прекрасно понимая, что никакого смысла в них нет. И ни к чему хорошему они не приведут.

– И как так получилось, что ты хорошо справляешься с ранами? – требовательно спрашиваю, когда Марина осторожно проводит обработанным перекисью ватным диском вокруг по размазанной крови.

Мне совсем не больно, хотя жгучая жидкость касается и самой сильной раны. Гораздо больше меня занимает, как неосознанно бережно действует Марина. Будто и не ненавидит меня.

Понимаю, что её скорее кровь стопорит от более жёстких действий, чем я. Но так легко представить обратное, особенно сейчас, когда аккуратные пальчики чуть ли не гладят, то и дело касаясь кожи.

Конечно, в этой обработке ран нет ничего особенного, но всё-таки вопрос уместен. Ведь совсем недавно, ещё до поцелуя, Марина запальчиво утверждала, что умеет справляться с ранами, и я так понял, почти любыми.

А пауза уже долго висит. И мне это совсем не нравится – я и рад бы не болтать, но безразличие и холод Марины вынести почти невозможно. Уж лучше пусть злится. Понимаю, что с учётом всей ситуации как раз такая, её мёртвая манера держаться, лучше всего поможет сократить время в плену. Сделать так, чтоб без глупостей.

Но глупостей и так уже выше крыши. И ещё навалит. Теперь без этого никак.

– Я задал вопрос, – жёстко напоминаю, провоцируя хотя бы недовольство.

Хожу по тонкому льду, конечно. Но что-то мне подсказывает, что мягкостью сейчас добился бы меньшего.

А так Марина хотя бы реагирует – причём мгновенно. Её действия становятся гораздо более резкими и усиленными, почти с агрессивным нажимом. Но я снова не чувствую боли, даже рад, что, значит, ещё могу вызвать в ней хоть что-то.

Где-то в подсознании уже бьётся мысль, что я могу попробовать решить ситуацию и сам. Хотя бы попробовать сделать так, чтобы никто не пострадал… Если хорошенько обдумать, это может быть реально. Да, есть риски, но разве оно того не стоит?