Время светлячков

«Пожалуй, сегодня начну писать море, – подумала Лара, – ведь не так важно, что я его никогда не видела, дело не в этом. Напишу так, как чувствую, как оно отражается в моей душе.»

Она всегда творила спонтанно, мало сверяясь с оригиналом и даже избегала какой бы то ни было натуры, руководствуясь одним воображением. Лара создавала иные миры, сказочные и фантастические, она не боялась экспериментировать с материалами и красками и в процессе забывала себя, отдавалась безрассудно потоку, доверяя ему. Ещё никогда вдохновение её не подводило.

* * *

Сидя одна на крыше, Лара любила придумывать себе отца. Иногда он жил в Финляндии, в загородном коттедже, в одиночестве. Каждое утро отец выгуливал двух доберманов в заснеженном лесу, а потом возвращался домой, чтоб написать очередную главу своей новой книги. Лара могла приезжать к нему, когда захочет, греться у камина, завернувшись в плед, пить глинтвейн после долгой прогулки по лесу. Собаки, развалившиеся на белом ковре у её ног, тяжело дышали, вывалив языки, но не уходили от огня, потому что они очень любили Лару. А папа сидел в кресле, в тёмно-зелёном полосатом халате и уютных коричневых тапках, положив ноги на журнальный столик. Он держал в руках рукопись или уже изданную книгу (знал, что у дочери никогда нет на это времени) и читал вслух главу за главой, пока девушку не начинало клонить в сон, и тогда она отправлялась в свою маленькую комнатку под крышей, где кроме неё никогда никто не ночевал, зажигала тусклую настольную лампу и думала в одиночестве обо всём – так хорошо думалось в гостях у папы в тихом доме, когда метель снаружи завывала и стучала в окно снежной крупой…

Иногда Ларе нравилось представлять своего папу черноусым цыганом; он вечно мотался по миру, но порой его табор заворачивал в её город, чтобы устроить в каком-нибудь местном клубе шоу с песнями и плясками. Красивые черноволосые цыганки в разноцветных юбках кружились по всему залу и пели так красиво и душевно, что прошибало до слёз, а папа разбивал бокал и тоже пускался в пляс, подхватив дочку; все ликовали, визжали и радовались, а цыганки обирали мужиков, пускающих слюни. Да и вообще – местные просто смотрели и завидовали цыганскому веселью, а Лара была одна из них, тоже цыганка, в её жилах текла буйная отцовская кровь, она танцевала с молодыми черноглазыми ребятами до головокружения, и они так напивались с папой, что, хохоча, держались друг за друга, а потом, распевая песни, покидали клуб в сопровождении всего табора и шумной толпой гуляли всю ночь по городу, пугая народ.

Утром им нужно было ехать дальше, и Лара прощалась со своей цыганской семьёй, вытирая радостные слезы, а черноволосые родственники обнимали её и желали огромной любви и много денег, а всё остальное ведь и так было у неё, и конечно, в следующем году они обещали заехать снова. Черноусый папа сверкал глазами, целовал крепко и обнимал до хруста костей, улыбался золотозубой улыбкой и говорил, что ни за что бы не бросил дочку, но не может без дороги. Он звал Лару с собой, но ей нужно было остаться дома, с мамой, и она махала им вслед, а они все разноцветными пляшущими пятнами высовывались в окна и двери вагона. Ларе казалось, что это не поезд скрывается в пыли дороги, а яркая кибитка, запряжённая отменными вороными лошадьми, с бубенчиками и разлетающимися цветными лентами в косах на пышных гривах и хвостах…

Но чаще всего она представляю себе папу как бизнесмена, может быть, издателя какого-то журнала, что-то в этом роде. Она любила его кабинет, оклеенный оливковыми обоями с классическим узором, стол красного дерева с тёмно-зелёной кожаной вставкой, сделанный на заказ, под старину. У стола были причудливые витые ножки, и отец курил трубку над грудой бумаг, погружая всё видимое в мистический ароматный дым.

Лара любила этот кабинет, и когда она приходила, отец отменял все важные встречи, внимательно выслушивал дочь и давал мудрые советы по самым ничтожным вопросам, которые она ему задавала. На самом деле, всем, чего она добилась в жизни: творчеством, учёбой в нужном месте, тем, что она вообще жила свободно несмотря на те диагнозы, которые ставили ей в детстве – Лара была обязана советам своего вымышленного отца из кабинета с оливковыми обоями…

На этот раз она даже не знала, как начать. С удовольствием вдыхая терпкий вишнёвый дым, она в замешательстве смотрела в пол.

– Чаю? – предложил отец.

– П-пожалуй, – запинаясь, сказала Лара, и тут же, как по волшебству, появилась секретарша с подносом. Она поставила на стол перед девушкой чашку дымящегося зелёного чая с цельными листочками, плавающими на поверхности – знала, как любит дочь шефа.

Лара с благодарностью кивнула ей, и девушка исчезла так же неожиданно, как и появилась.

– Ну, так я слушаю, – отец выжидательно поднял брови над стёклами очков и шумно втянул ароматный табачный дым.

Он с наслаждением откинулся на спинку стула.

– Я… у меня… – запинаясь, пробормотала Лара. – В общем, папа, я влюбилась.

Отец подался вперёд, облокотился на стол и удивлённо посмотрел на дочку.

– Не может быть, – сказал он, смеясь глазами, – вот это новость. И в кого же?

– Не знаю, – лихорадочно сглатывая, помотала головой Лара, – совсем не знаю. Но это какое-то безумное чувство. Я подумала, что должна тебе сказать. Я всегда всё тебе говорю сразу.

– Да, и я это в тебе ценю, – кивнул отец, – я горжусь тем, что ты идёшь своим собственным путём и наслаждаешься жизнью, как можешь и хочешь. Это качество действительно ценно в наши дни, когда все гонятся за деньгами и славой. Но… знаешь, дочка, любовь не всегда приносит счастье, зато часто обрекает людей на страдание. Тем не менее, каждый должен через это пройти. Поэтому я не стану спрашивать тебя ни о чём, ты расскажешь мне, если сама захочешь – этому я всегда рад и готов тебя выслушать в любой момент, хотя на самом деле я обеспокоен. Ты уже давно не ребёнок, и довольно странно, что до сих пор этого с тобой не случилось, но вот теперь ты становишься взрослой, и знай, всегда и несмотря ни на что, я буду тобой гордиться, дочь! За твою уверенность в себе и отсутствие сомнений. Так что, Ларочка, благословляю тебя на этот нелёгкий путь!

Только отец умел так говорить. Только он знал о жизни всё, но, конечно, не мог ничем помочь дочери, которая его выдумала. Ведь он не догадывался, что именно откроет в ней это новое состояние, какие силы выпустит наружу из тёмных глубин её бессмертной души. В тот момент не могла этого знать и сама Лара, наивная девочка, ошеломлённая неожиданной глубиной чувства, пустившего ростки в её юном сердце, нетерпеливо смотрящая вдаль своими серо-зелёными прекрасными глазами.

Однако почему-то она вдруг испытала невыносимую грусть и уверенность в том, что больше никогда не вернётся к своим наивным детским фантазиям: ни в финский коттедж, ни на цыганский праздник, ни в оливковый кабинет – маленькая девочка, нуждавшаяся в отцовских советах, осталась там, во всех этих грёзах. Лара вступила на путь, который ей предстояло пройти одной.

* * *

Перед сном Лара долго расчёсывала перед зеркалом длинные тёмные волосы. Она впервые смотрела на себя оценивающе, начиная, наконец, постигать особую силу своей красоты. Хотя она не была уже юной девчонкой, и конечно, как творческий человек, увлекалась не раз и спала с парнями, сейчас ей впервые захотелось внимательно рассмотреть собственное тело в отражении, изучить каждую клеточку, каждый изгиб и крохотный волосок, чтобы понять, зачем создано всё это и как ОН это увидит, что подумает и почувствует, оказавшись рядом… что лучше всего сказать, как двигаться, как слушать ЕГО, как ЕГО касаться…

Касаться ЕГО… Лара нежно и медленно провела пальцами по своей щеке, откинула голову и продолжала ласкать себя, спускаясь дальше, к шее, а затем ниже, к груди… Кожа была необычайно чувствительна, и девушка изучала своё обнажённое тело, задрожавшее от предвкушаемого наслаждения. Всё оно было движением, волной, порывом. Лара не понимала, откуда приходила эта любовь к себе, к своему телу, к Вселенной, этот танец изнутри, зарождавшийся где-то в глубине её существа под ритм огромного, как мир, сердца, каждый удар которого стучал в ушах невидимым барабаном, управляя лунными циклами, приливами и отливами, женской энергией, раскрывая в ней скрытую доселе способность испытывать сильные чувства и потребность нв ответном их наполнении.

Гладкий нежный шёлк простыней струился по телу лазурной волной. Лара впервые легла спать абсолютно обнажённой, представляя, как мужчина её мечты касается каждой клеточки разгорячённого тела, и словно море, заполняет её мир своим присутствием…

…Во сне она вышла из леса на берег реки. Там сидел шаман с огромным шерстяным бубном, и, глядя вдаль, извлекал из своего инструмента сильные глухие удары, под которые юная душа Лары, танцуя, поднялась высоко в небо и соединилась с облаками и птицами, наполняясь силами воздуха, воды и ветра, чтобы, став целостной и прекрасной, отправиться в неизведанный путь.

* * *

Телефон – это средство связи с реальным миром. Реальным ли?

– Привет, – чарующий голос Златы, словно первые лучи утреннего солнца, разрушил хрупкие ночные грёзы.

– Привет, – Лара улыбнулась в ответ, представляя улыбку подруги и её саму, такую особенную в ореоле вечной таинственности.

У неё было хорошее настроение. В воздухе носилось неясное предчувствие чего-то прекрасного.

– Ну что, ты готова превратиться в настоящую богиню? Афродита уже здесь, – сказала Злата, – начало сегодня в восемнадцать.

– Конечно, готова! – бодро откликнулась Лара. – Где?

– Знаешь вспомогательную школу, напротив городской больницы, за мостом? Больше нигде не могла найти зал. Вечером там уже никого нет, и можно шуметь сколько угодно.

– Да, знаю. Я приду!

В спортзале закрытой на ночь школы под руководством наставницы Афродиты, настоящего имени которой никто не знал, собравшиеся женщины учились наносить макияж, одевали яркие сексуальные одежды, состоящие из белья и шёлковых платков, чтобы они красиво струились во время танцев. Аромат благовоний наполнял пространство, Злата зажгла свечи и расставила их по комнате, а затем потушила свет. Полуобнажённые, похожие на жриц какого-то индийского храма, девушки начали танцевать под мелодичные звуки мантр, льющихся из динамиков. Они двигались спонтанно и легко, направляемые приятным нежным голосом прекрасной черноволосой наставницы.

– Мы богини, и нам подвластно всё! – Афродита, так же, как и Злата, певуче растягивала слова, но голос у неё был громче и сильнее; аффирмации проникали прямо в подсознание, убирая ложные установки и закладывая новые программы. – Женская сила управляет этим миром, и все наши мечты быстро сбываются, потому что мы достойны только самого лучшего и, танцуя, плавно, мягко, но упорно движемся к своей цели!

Мурашки побежали по коже Лары, ей вдруг стало страшно, потому что странные неведомые доселе желания всколыхнулись глубоко внутри и начали подниматься наружу, требуя скорейшего воплощения. В этот момент она поняла, что никогда прежде себя не знала, и, возможно, лишь сейчас, на этом семинаре, увидит и поймёт, чего действительно жаждет её беспокойная душа, до этого дня находившая самовыражение лишь в творчестве – но были ли иллюзорные разноцветные мазки по холсту тем, для чего она явилась в этот мир?

После танца Афродита раздала девушкам листки и фломастеры.

– Вам нужно изобразить мужчину, которого вы хотите притянуть в свою жизнь. Это может быть и реальный человек, с которым у вас уже есть отношения, если их надо улучшить.

Под спокойную медитативную музыку девушки рисовали в свете дрожащих свечей, сидя на полу. Воображение Лары быстро покинуло реальность, и она бездумно отдалась потоку вдохновения. Однако, на сей раз она творила не абстрактные образы, а нечто такое, что должно было обязательно воплотиться наяву. На её листке чёрточка за чёрточкой появлялся красивый статный мужчина, высокий, с пронзительным взглядом чёрных глаз. На нём был синий немного старомодный пиджак, и он стоял, сложив руки, спокойный и уверенный в себе. На заднем плане Лара изобразила небо, на котором горели одновременно золотое жаркое солнце и холодная белая луна.

– Ого, какой классный, – сказала одна из девушек, заглядывая в листок Лары, – прямо как живой, кто это?

– Не знаю, – Лара смущённо пожала плечами, – это не конкретный человек, просто намерение.

– Она ж художница, – улыбнулась Злата.

– Правда? Нарисуй и мне, – попросила девушка, – а то у меня непохоже получилось. Могу дать фотку своего парня, только до сумки сбегаю.

– Девочки, каждая рисует сама, – возразила Афродита, – важно ваше восприятие и ощущение.

К схематичному образу человека девушки добавили энергетические центры в виде цветных кругов, а затем, держа листки перед собой, танцевали с ними медленный танец, посылая свою энергию в разные чакры воображаемого партнёра.

– Никакой магии, – мелодичным голосом поясняла Афродита, – всё очень просто. Женская сила, нежная и тёплая – это то, на чём держатся нити нашего мира, и любое ваше желание рано или поздно неизбежно сбывается. Сейчас вы просто делаете это более осознанно и ускоряете процесс, который могли заблокировать чужеродные программы, встроенные в вас обществом, семьёй, окружением. Признайте же свою власть, верните себе могущество, принадлежащее вам изначально! Своей сексуальной энергией вы можете управлять всеми процессами в мире, а не только влиять на волю мужчин. Сосредоточьтесь на ритуале. Если человек реальный, то представьте, что вы от него хотите, и посылайте своё желание в его межбровный центр. А если он – пока лишь плод воображения, то тяните его к себе сияющими нитями энергии, исходящими из сердечной чакры, чтобы он быстрее проявился в вашей жизни.

Держа перед собой схематичный портрет, Лара медленно двигалась под спокойную музыку и старалась выполнять указания наставницы. Это почему-то было нелегко. Во-первых, нарисованный образ кого-то ей сильно напоминал… Яра? Нет, не исключая некоторого сходства, она не могла сказать, что это был он. В облике вымышленного персонажа сквозила холодная надменность, острый ум и скрытая сила – Лара почти чувствовала его присутствие, словно он усмехался, глядя прямо ей в глаза. Странные забытые эмоции всколыхнулись в груди, и вместо светло-зелёных лучей любви она ощутила что-то вроде электрических разрядов между ней и иллюзорным мужчиной. Иллюзорным? Сейчас она могла бы поспорить, что изобразила конкретного человека, который стоял перед ней будто во плоти.

Лара испугалась и уронила листок. Голова закружилась, ей стало не по себе. Девочки подбежали к ней, спрашивая, что случилось. Она посидела немного у стены, потом порвала и выбросила рисунок, с удивлением заметив, как дрогнуло и сжалось при этом сердце.