Кольцо с тайной надписью

– Сбесились они все, что ли? – проворчал Ласточкин, продираясь сквозь запутанный лабиринт улиц в этой части города.

Его раздражение вполне можно понять. Лето – не сезон убийств. На это время года приходится наибольшая часть краж, но вот убийств, как правило, совершается в Москве куда меньше, чем обычно. Объясняется это тем, что многие жители столицы в это время уходят в отпуска и уезжают на отдых. С одной стороны, беспризорные квартиры представляют лакомый кусочек для воров, с другой – в столице в это время заметно убывает население, и, как следствие, кривая убийств резко падает вниз.

– Ты записала адрес? – спросил Ласточкин.

– Так точно. Да нам этот дом уже известен. Помнишь, тот самый, откуда в прошлом месяце был ложный вызов?

Ласточкин хмыкнул и невольно рассмеялся. Я тоже рассмеялась, потому что забыть такую историю было невозможно.

В конце июня к нам в отделение явилась растрепанная девица и поведала ужасную историю. Девицу звали Маша Олейникова, а ее подруга, Настя Караваева, жила в нашем районе. До недавнего времени девушки созванивались каждый день, но примерно неделю назад Настя внезапно перестала отвечать на звонки. Маша примчалась в дом к подруге, долго и тщетно звонила и барабанила в дверь, но ей – Маше, разумеется, а не двери – никто не отвечал…

В этом месте своего рассказа Маша разразилась рыданиями и заявила, что с ее любимой подругой наверняка случилось нечто ужасное. Может быть, у бедной Насти произошел сердечный приступ, и она лежит на полу, холодная и окоченевшая? Может быть, в квартиру забрался вор, убил спящую хозяйку и бежал? Неужели родная полиция откажется принять необходимые меры, чтобы спасти бедную Настю? Ведь так страшно подумать, что она осталась там совершенно одна и ей никто, совершенно никто не может помочь!

Ласточкин выслушал слезливую просительницу с непроницаемым лицом.

– Скажите, – спросил он, когда вконец обессиленная Маша умолкла, – у вашей подруги очень слабое сердце?

Маша возмутилась и заявила, что не понимает, какое это отношение имеет к делу, и что вообще Настя – самый здоровый человек на свете.

– Так, – протянул Ласточкин. – Еще вопрос. На каком этаже живет ваша подруга?

Выяснилось, что на четвертом.

– А замок у нее какой?

– Я не знаю, – нерешительно протянула Маша. – Дело в том, что у нее железная дверь и…

– Тогда до свидания, – сказал Ласточкин. – Ничего с вашей подругой не могло случиться.

Маша с негодованием объявила ему, что он бессердечный эгоист и что вообще в полиции служат одни бесчувственные чурбаны, после чего прямиком отправилась к нашему начальнику, полковнику Тихомирову. У полковника она потребовала две вещи: во-первых, незамедлительно уволить нас и, во-вторых, спасти ее ненаглядную подружку.

В общем, она допекала нашего шефа до тех пор, пока он, совершенно озверев, не вызвал нас с Ласточкиным и не приказал нам отправиться на улицу Мозжухина, дом девять, чтобы только эта ненормальная наконец от него отвязалась.

Уважив приказ начальства, мы прибыли в означенный дом и обнаружили, что мамзель Караваева жила за железной дверью такой толщины, что ее не пробил бы и артиллерийский снаряд. Как мы открывали эту дверь – это отдельная история, да что там история – целая эпическая поэма, а то и драма. Ибо, когда дверь наконец дрогнула под нашим напором и мы – я, Ласточкин, ненормальная и двое наших коллег, которые помогали вскрывать дверь, – ввалились в квартиру, навстречу нам выскочила злобная особа в коротенькой ночной рубашке и с помощью отборного мата осведомилась, какого дьявола мы делаем на ее территории и кто, мать вашу за ноги, позволил нам ломать ее дверь, которая обошлась ей черт знает во сколько денег!!!

– Ой, Настенька! – пролепетала струхнувшая ненормальная. – Так ты живая? А я думала… Мне показалось… Я думала, у тебя что случилось!

Настенька открыла рот.

– А, это ты, паршивая прилипала! – были ее первые слова, когда она заметила лучшую подружку. – Спасения от тебя нет! Какого черта тебе от меня понадобилось?

– Но ты не отвечала на мои звонки! – стонала прилипала, прижимаясь спиной к стене. – Я к тебе приходила на днях, звонила в дверь, а ты не открыла!

Настя Караваева топнула ногой.

– Потому что ты мне осточертела, гнусная подлиза! Вот! Ясно тебе?

– Настенька, ну что же ты сердишься? – заискивающе спрашивала подлиза. – Я тебе билетики достала… На концерт, куда ты хотела пойти…

Настенька посоветовала засунуть эти билетики в такое место, которое в литературных произведениях обычно не упоминается, после чего переключилась на нас.

Мы сломали ее дверь! Дверь, которая стоила черт знает сколько денег! Как мы смели, в самом деле? И кто, интересно, ей будет ставить новую?

– Я полагаю, ваша подружка, – ответил Ласточкин с присущей ему находчивостью. – Прошу вас обратить ваше внимание на то, что это она нас вызвала.

– Но зачем? – в изнеможении спросила Настенька, и в это мгновение из комнаты вылетела темная тень, тяжело хлопая крыльями. Я шарахнулась, но это оказался всего лишь громадный попугай какого-то необыкновенного лилового оттенка.

– Ой, Флинтик! – взвизгнула Маша тоном преувеличенного восторга. – Здравствуй, дружочек!

– Не смей трогать мою птицу! – цыкнула на нее Настя. Попугай сел на тумбу и покосился на меня круглым желтым глазом.

– Лапочка! – заискивающе шепнула Маша и протянула руку, чтобы его погладить.

– Отвяжись, подлиза! – совершенно отчетливо произнес попугай голосом Насти.

– Видите ли, – говорил меж тем Ласточкин хозяйке квартиры, – ваша… гм… подруга решила, что раз вы не отвечаете на ее звонки, с вами что-то случилось. Может, вам стало плохо или вас убили…

Настя с негодованием фыркнула.

– И вы послушались эту безмозглую дуру? – спросила она. – Вы что, не видите, кто она?

– Душечка, – спросила подлиза нежно, – ты немножко не в настроении, да?

Настя побагровела.

– Убирайся вон! – закричала она страшным голосом. – Вон, и чтобы духу твоего здесь не было! Поняла? И вы тоже! Вон отсюда, все! Иначе я не знаю, что с вами сделаю! Я полицию вызову!

Само собой, мы поспешили выполнить пожелание хозяйки квартиры и быстренько ретировались. Маша сделала попытку задержаться, но в конце концов и ей пришлось покинуть квартиру. Мне показалось, что вслед ей на площадку вышвырнули какой-то тяжелый предмет, но, возможно, это только моя фантазия.

– Приехали, – сказал Ласточкин. – Мозжухина, дом девять. Какая квартира-то?

– Тридцать семь, – ответила я.

Только с опозданием я сообразила, что сморозила страшную глупость. Ласточкин, сделавшись клюквенно-красным, медленно повернулся ко мне.

– Лиза, ты что, издеваешься? Это же квартира Караваевой!

* * *

Мы поднимались по широченной старинной лестнице с огромными маршами. Дом, очевидно, был построен еще при последнем императоре, и лифта в нем предусмотрено не было.

– Ну, – шипел капитан, шагавший впереди, – если и на этот раз ложный вызов… если эта чокнутая опять нам удружила… я не знаю, что с ней сделаю. Просто не знаю!

Мы добрались до четвертого этажа. Ласточкин перевел дух и нажал кнопку звонка. К нашему удивлению, дверь тотчас же растворилась. На пороге стоял смертельно бледный и, судя по всему, смертельно перепуганный человек.

– Слава богу, вы приехали! Входите, пожалуйста… Она там, в комнате…

Сразу посерьезнев, Ласточкин перешагнул порог.