Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Рыцарь темного солнца

Год написания книги
2009
<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
13 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Да ну, притворяется! – фыркнула Мадленка. – У того рыцаря в темных доспехах из бока торчала стрела, и вороны уже ему глаза клевали. Я еще у него кинжал позаимствовал.

Князь властно протянул руку.

– Покажи!

– Это мое, – проворчала Мадленка упрямо.

– Дай его мне, юноша.

Мадленка, глядя исподлобья, достала из-за отворота куртки мизерикордию и положила ее на ладонь князю. На мгновение она коснулась прохладных пальцев Доминика, и ее вдруг пронзила дрожь, но скорее приятная. Это было совсем непонятно, и Мадленка решила, что ей все равно нечего бояться, а раз так, то и дрожать не стоит. Доминик внимательно осмотрел клинок, протянул его Августу – тот оружие в руки не взял. Вельможи придвинулись к трону, чтобы взглянуть на трофей, и даже дамы, до того державшиеся в некотором отдалении, подошли ближе.

– Да, кинжал наверняка его, – заявил тот, что в жупане. – Ей-богу, по такому случаю я напьюсь.

– И я тоже! – подхватил его сосед.

Клинок переходил из рук в руки. Дамы ахали, а одна, дура, даже попробовала сталь пальцем и порезалась, после чего немедленно упала в обморок.

– Панна Анджелика! – метнулся к ней Август. – Вам дурно?

Все-таки на нем лица не было, когда он слушал Мадленку. Она опустила глаза и закусила губу.

– Я могу забрать ножик? – сухо спросил лже-Михал у князя.

Князь Доминик метнул быстрый взгляд.

– Можешь, – подтвердил он. – Только это не ножик, а мизерикордия. Им врагам глотки режут, чтобы не мучились.

– Я запомню, – вежливо сказала Мадленка и поклонилась в пояс.

Она уже собралась спрятать мизерикордию, когда к ней подскочил тот самый, с длинным лицом, что описал ей доспехи крестоносца.

– Слушай, юноша, – заговорил он, волнуясь. – Сколько ты хочешь за кинжал? Я богат и хорошо за него заплачу.

– Да нисколько, – сказала Мадленка, недоуменно пожимая плечами. – Он не продается.

– Десять золотых флоринов! – крикнул пан. – А?

Мадленка поглядела на него укоризненно.

– Говорят тебе, пан, не продается.

– Двадцать флоринов! Тридцать! Хорошо, пятьдесят. Пятьдесят, и кончено. По рукам, да?

Длиннолицый прямо трясся от возбуждения. Мадленке даже стало жаль его.

– Эк тебя лихоманка-то схватила, – сказала она, прицокнув языком. – Да на что тебе ножик? Я им, слава богу, никого резать не собираюсь.

– Двух моих братьев, – зашептал шляхтич, окончательно потерявший голову, – двух братьев моих окаянный Мейссен этим кинжалом порешил. Как они сошлись с ним в битве, так и разошлись. У них, у братьев моих, мечи были, а у Мейссена меч сломался. Так что ты думаешь – он мизерикордию с боку хвать и на них кинулся. Убил, обоих убил, и броня не помогла. Зверь он, а не человек, и сердце у него было звериное. Я кинжал хочу перед глазами всегда иметь, чтобы помнить, что и на него нашлась божеская управа. Слава богу, слава святым, он умер! Да будет благословенен тот, кто поразил треклятого рыцаря!

Шляхтич закрыл лицо руками и разрыдался. Мадленке стало неловко. Она подняла голову и увидела Августа.

– Это я, – молвил тот спокойно.

– Что? – живо спросил епископ, оборачиваясь к нему. – Что ты сказал?

– Я убил его, – повторил Август. – Я сделал это.

Глава 12,

в которой появляется невиданный зверек

Все заговорили разом, и, как всегда бывает в подобных случаях, возникла полная неразбериха. Епископ Флориан издавал бессвязные восклицания; князь требовал объяснений; восторг, недоумение, изумление выражались в речах шляхтичей, а тот, что торговал только что у Мадленки мизерикордию, в порыве благодарности бросился перед юным воителем на колени и стал целовать его руки, орошая их слезами. Август стоял с горделиво вскинутой головой и плотно сжатыми губами, рук у ошалевшего шляхтича, невнятно клявшегося в своей вечной преданности, не отнимал и вообще всем своим видом словно бросал вызов присутствующим, в том числе и Мадленке. Она жадно впилась взором в его лицо, но ничего, кроме упоения собственной удалью, на нем не видела. Даже если Август и впрямь напал на крестоносцев из засады, как утверждал рыцарь с солнцем на доспехах, совесть его была совершенно ничем не замутнена.

– Быть беде! – вскричал Флориан, воздевая руки. – Верно, это те самые рыцари, что должны были доставить выкуп за анжуйца. И ты сам выписал им охранное свидетельство, князь!

– Да, с ними и впрямь был сундук с деньгами, – подтвердил Август, блестя глазами. – Я думаю, хорошая мысль это была – дать им пропуск и выманить зверя из его берлоги.

Вмешался князь Доминик, заявив, что будет говорить с племянником наедине, и попросил всех, кроме Августа и епископа, удалиться. На виске у статного князя дергалась жилка.

– Потому что дело слишком важное, – добавил он, – мы должны обсудить его без помех. – Взгляд, которым он наградил Августа, не сулил последнему ничего хорошего. – Оставьте нас.

Слово князя Диковского было законом, и вскоре зала опустела. Мадленка очень хотела остаться и послушать, о чем будет разговор, но епископ с таким неудовольствием воззрился на нее, что она была вынуждена поклониться и проследовать к дверям, как прочие.

Предоставленная самой себе, Мадленка отправилась полюбоваться на «огнеплюй», который ей чрезвычайно приглянулся. Никто не обращал на нее внимания, и, присев в тени пушки и обхватив колени руками, она предалась нелегким размышлениям.

В части, касающейся Боэмунда фон Мейссена, расследование можно было считать законченным. Крестоносец не нападал на караван матери Евлалии. У него было дело гораздо важнее: он вез выкуп за собрата, томящегося в замке, и имел охранное свидетельство на проезд по землям князя (которое, однако, его не охранило, мысленно скаламбурила Мадленка). Князь Август со своими людьми подстерег его, разбил отряд наголову и отобрал выкуп. Мадленка затруднялась определить, прав Август или нет. Разумеется, некрасиво нападать так на неприятеля, который не ожидает твоего появления и вдобавок имеет грамоту от самого князя Доминика, но, с другой стороны, о грамоте Август мог и не знать. И потом, противником его были крестоносцы, а с ними особо церемониться нечего. Гораздо больше Мадленку интересовал вопрос: мог ли Август быть тем, кто истребил в лесу ее спутников и приказал убить Михала.

Но зачем? Она думала, напряженно наморщив лоб. Зачем? Ведь настоятельница была его крестной матерью. Или он позарился на добро, которое Мадленка везла с собой? Если так, то отчего же бросил его у дороги, где его нашли нищие?

Да, но ведь кому-то надо было для отвода глаз посылать лже-Мадленку, которая без запинки показала, что нападавшими были именно крестоносцы. И этот кто-то наверняка знал, что же в действительности произошло в лесу. Либо он был виновным, либо покрывал его, что в данном случае одно и то же.

Первое: надо хорошенько приглядеться к самозванке Магдалене Соболевской, постараться приблизиться к ней, чтобы побольше разузнать. Рано или поздно она себя выдаст.

Второе: не выпускать из поля зрения князя Августа.

Третье: отыскать кузнеца, который кует те самые тяжелые наконечники. Глядишь, может, от него узнается что-нибудь полезное.

Четвертое: скрываться ото всех, сколько возможно. Никто не должен знать, зачем она здесь и кто она на самом деле… По крайней мере пока.

Мадленка воспрянула духом. Сама себе в тот момент она казалась ужасно умной, чрезвычайно храброй и невероятно находчивой. Сознание собственной правоты вдохновляло ее, побуждало к немедленным действиям. Девушка разрывалась между желанием найти самозванку и свернуть ей шею, дождаться окончания беседы Августа с князем, чтобы попытаться что-нибудь вытянуть из него, немедленно отправиться на поиски мастера, выковавшего смерть для ее брата. Мадленка уже почти решилась заняться шеей самозванки, когда перед ней неожиданно предстал Дезидерий.

– Госпожа Анджелика просит пожаловать вас к себе, – церемонно объявил он.

Мадленка насупилась. Она знать не знала никакой госпожи Анджелики и не собиралась идти к ней. На всякий случай спросила:

– А кто она такая?

В глазах Дезидерия мелькнуло удивление, тут же, впрочем, сменившееся пониманием.
<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
13 из 14