Моя вишневая девочка
Закончив, я повернулась к парню, а он в ответ лишь протянул руку, и я вложила ему ключи обратно в ладонь, еще больше разозлившись от бездействия.
– Ты невыносим! Сначала меня уверяют, какой ты хороший и благородный, а в другой подстраиваешь так, что моя заявка отклоняется. Не ожидала, честно. Если это все из-за нее, – я указываю пальцем на девушку, которая с непониманием смотрит на меня, – то она стерва, и это факт. Научи ее лучше манерам, – я собираюсь стукнуть его по лицу.
– Стоп, – он перехватывает мою руку, – С чего ты взяла это? – он наклонился ко мне, чтобы никто не слышал.
– Ты сам мне угрожал! Конечно, ты. Никому до меня больше дела нет, а тебе я, видимо, насолила своими выходками, – шиплю ему в лицо.
– Девочка, в случайности не веришь? Ты испортила мне машину на несколько миллионов, когда я даже не имею отношения к этому, – он начинает злиться.
– Идиот, – выкрикиваю я.
– Не истери.
– Эгоист.
– Ева.
– Дурак, бесишь меня, – я выдергиваю руку из его хватки и ухожу.
– Я бы не советовал, – кричит он вслед.
Я не отвечаю, а показываю ему средний палец, не оборачиваясь. Когда я прошла минут 10 пути, злость стихла, сменилась непониманием, что делать дальше. Осталось всего 5 дней до начала года, а я уже не числюсь в списках, прекрасно. Я уверена на 99%, что это его рук дело, но этот проклятый 1% сомнений в этом… Я хотела верить в его слова, он был слишком спокоен и раздражался явно из-за моих упреков, а не потому, что я испортила ему машину. Как вспомню эти глаза, отдающие янтарным на свету, стоят перед моими. Боже, я и вправду просто это сделала, у меня даже нет сожаления. Даже если это не он, заслужил значит. Офф.
Слезы начинают стекать по щекам и смешиваться с начавшимся дождем, я иду по мокрой улице в одном платье, захотелось просто подышать воздухом. Я редко гуляла одна, было бы странно сказать, что иду походить по улицам сама, так мне казалось. Сейчас это занятие действительно дает плоды: я думаю, вспоминаю, анализирую, и это доставляет своего рода удовольствие и расслабление телу, мозгам и, главное, сердцу. Оно успокоилось, бьется в обычном ритме. Я вдыхаю запах мокрой травы. Мои знакомые не понимали этого, предпочитали гулять компаниями, обсуждать постоянно что-то и веселиться. Такие люди быстро выгорают и становятся из ярких личностей в серые полотна, что отходят на другой план. Видела много поистине добрых людей, которые посвящают себя другим, но не уделяют внимания себе, они будто увядают на глазах. Те, кто зациклен на себе, на самом деле одинок и несчастен, требует любви и ласки, простого понимания ситуации. Я верю в момент того, что все люди обретают то, что хотят, если к этому стремиться, а не сидеть на месте и ждать чуда. Не разыгрывать комедии или драмы, сотрудничать с правильными людьми, запоминая детали и размышляя над всеми нюансами будущего.
Несмотря на это, я одна из тех, кто не верит, что обретет желаемую жизнь: веселую, активную, счастливую и свободную, без тревоги за каждый следующий день. Мечта номер один, именно такая.
Мне не хотелось быть в клетке, человеком, у которого защитной реакцией является смех; я держала свои слезы всегда, перед знакомыми, да и незнакомыми людьми. Из-за этого, даже будучи хорошисткой, я выудила себе место на бюджете в этом институте. Было непросто, и здоровье подставляло, но я справилась. И продолжаю идти туда, куда задумала, к тому, чего хочу. Действенный метод для такого человека, как я. Самое главное теперь – Макар, который испортил мне все, что я строила. Документы я уже подать не успею, придется год отсидеться и поступать на следующий.
Я забегаю под навес кафе. В отражении стекла вижу, как макияж потек, и стала я похожа на панду. Мои руки судорожно ищут салфетки, хоть какие-нибудь, но успеха не приходит. Тут я чувствую маленькую ручку у себя на бедре. Поворачиваю голову и вижу мальчика: ему года три, кудрявые волосы шоколадного цвета, а глаза ярко-голубые, которые заглядывают прямо под кожу.
Мальчик отпускает мое платье, улыбается и протягивает маленькую упаковку влажных салфеток. Рядом стоит молодая девушка. Сначала подумалось, что она его мама, пока ребенок не заговорил:
– Я у тети взял, вы похожи на пандочку, – он посмеялся. – Вот, возьмите, – он протягивает упаковку ближе.
– Спасибо, солнце, – говорю я, раскрывая и вытаскивая одну салфетку. Я поворачиваюсь к окну и смотрю в свое отражение.
Рука поднимается, и я начинаю активно протирать свое лицо, смывая макияж полностью.
– У вас всё хорошо? Вы как будто плакали, – произносит девушка.
– Может, её кто-то обидел, – поддержал её мальчик.
– Всё хорошо, я просто тут новенькая в городе, немного расстроилась, – я закончила и повернулась к ним. – В институт не поступила, ошибка какая-то вышла, вот и всё, – я присела на корточки. – Спасибо ещё раз, как тебя зовут?
– Александр, – заявил он. – А это моя тётя Ксюша, – он взял девушку за руку.
– Мы тут кофе хотели выпить, может, с нами посидите? Мне почему-то хочется пообщаться, – попросила она и добавила: – Если вы не заняты.
– Можно на «ты», я свободна, поэтому с удовольствием.
– Ура! – Саша побежал в помещение, и мы последовали за ним.
Это была местная пиццерия, про неё мне рассказывал Антон и звал перекусить как-нибудь. Маленькое помещение, освещённое тусклым светом, придавало теплоту этому месту, людей мало из-за дождя. Мы сели на свободный столик, к нам сразу подошёл официант. Аппетит напрочь отбило, и мой выбор пал на мятный кофе и тарелочку лакрицы, тоже мятной, которые шли в комплекте.
– Я не представилась, Ева, – поделилась я.
– Приятно познакомиться, миледи, – отозвался мальчик.
– Взаимно.
– Ксеня, – Саша позвал свою тётю, – хочу лакрицу, – сказал он жалобно.
– Давай купим по пути домой, тут она отдельно не продаётся, – ответила девушка.
– У нас в магазинах раскупили всю мятную, – он, видимо, расстроился.
– Любишь лакрицу? – спросила я, когда думала взять что-то другое.
– Очень любит, особенно мятную, видимо, от отца передалось, – за него ответила Ксения. – Кофе тебе нельзя, а я такое не пью, будет странно брать просто так, малыш, – уверяла его она.
Мальчик сказал, что понял и подождёт, пока в его любимом магазине не появятся сладости. Было странно видеть ребёнка, который не фанатеет от шоколадных тортов, сладкого мармелада или чипсов, а всей душой обожает лакрицу. Он мне уже нравится.
К нам подошёл официант во второй раз, и Ксюша доложила ему о заказе: два чая с лимоном и мятой, сливочное пирожное и маленькую пиццу с сыром. Я всё же заказала мятный кофе с лакрицей, причём две порции.
– Так ты новенькая, говоришь? Нашла уже знакомых? – спросила меня девушка напротив.
– Да, недавно приехала и хотела бы остаться тут, пойду работать, если с институтом не получилось. Хотя я познакомилась с прекрасной девушкой и через неё с компанией байкеров, – поведала я.
– Да, мотоциклисты у нас не редкость. Мой брат тоже себе компанию нашёл, ездят не часто, но иногда участвуют в гонках, – она улыбнулась. – Ты сказала, что вышла ошибка с институтом, что случилось?
– Какой-то идиот возомнил себя богом, помешал моему поступлению. Он мне до этого тоже угрожал, но я не думала, что всерьёз. Это глупость какая-то. – Дальше я рассказывала уже в отсутствие Саши. Он ушёл вымыть руки прежде, чем принесут заказ.
– Подожди, Макар его зовут? – она похлопала глазами.
– Да, фамилия, если не ошибаюсь, Акимов, – сказала я.
Ксюша подавилась кофе, который отпила, я поспешила подать ей салфетки.
– Извини, слышала где-то про него, – она улыбнулась и перевела тему.
Остальное время мы общались на отвлечённые темы. У Саши горели глаза, когда я подвинула ему мисочку с любимыми сладостями. Он потом всё остальное время благодарил меня и говорил, какая я хорошая. Ксюша лишь вертела головой, рассказывала про своего племянника и про себя, про семью.
Мы быстро сдружились, и когда она предложила обменяться номерами, я сразу согласилась. Домой уже шла с хорошим настроением, по дороге взяла вкусностей на вечер, и остальные два дня провела в постели. Мне названивала Алена, даже приходила домой, но я попросила соседей отвечать, что никого нет. Игнорировала все сообщения и звонки, попытки встретиться. На душе лежала обида, и говорить с кем-то не хотелось, социальная батарейка села, и я распласталась на простынях.
Часть 5.
День пошел не так с самого утра: мне названивала Аврора и просила встретиться с ней, обсудить документы по работе. Она числилась в компании, где я подрабатывал в свободное от учебы время; ею владела моя мать. Порядком раздражающие звонки вывели меня, и я поднялся с кровати, взял телефон.
– Что? – рявкнул я в трубку.
– А что так грубо, темноглазка? – раздался веселый голос его друга.
– Извини, мне все утро названивают не только сотрудники, но и Аврора, скоро мозги мне все съест, – ответил я и потер лицо.
– Я с ней поговорю, она с ума сошла, как узнала о Саньке, – друг возмущался по этому поводу уже несколько недель.
Я сбросил вызов, не желая говорить об этом. С кухни донеслось бормотание и звон посуды. Встав с кровати, я направился в ванную приводить себя в порядок.
Выйдя из уборной, я услышал очередной звонок и сбросил. Вошел на кухню и увидел такую картину: мой сын и сестра разрушают мою кухню. В прямом смысле: повсюду была рассыпана мука, да и они сами все в ней были. Посуда стояла даже на кофейном столике.
– Сказать, что я в шоке, – ничего не сказать, – произнес я и потянулся.
Вместо ответа Саша взял горсточку муки и, прежде чем его остановили, кинул ее в меня и рассмеялся. Я засмеялся в ответ: на него нельзя было злиться, просто ребенок, который хочет веселиться, пока есть время.
– Ну спасибо, теперь я выгляжу так, будто меня поймали за чем-то незаконным, – я прошел к кофеварке, запустил ее на чашку кофе. – Я в душ, не разрушите мне кухню еще больше, молю.
В тот день я все же согласился встретиться с Авророй. Мы выбрали кафе недалеко от дома; точнее, выбрал я, а она согласилась. Когда мы подходили, я заметил знакомую фигурку: в укромном уголке сидела девушка, которая запомнилась своей дерзостью. Обычно все вешались, как это бывает: каждая хочет себе красивого парня, еще и мотоциклиста с хорошей машиной, плюс обеспеченного, но никто не хочет принимать его с ребенком, в котором он души не чает.
Я никогда его не скрывал и не собирался; мальчик всегда был шумный и редко катался со мной по делам. Почему-то, видя эту девушку, веяло какой-то теплотой: она тихая, но при этом привлекала к себе внимание, сумела подружиться с Аленой, которую мало кто выносил из ее подруг. Красавица умела слушать; по рассказам светленькой – прямо ангелок, но с рожками. Последние пару раз она показала себя как дьяволица.
В первый раз мы с Авророй обсуждали проект, который должен быть сдан в ближайшие сроки, но разговор она быстро увела в другую степь. Я рассказывал ей что-то о фильмах, а ее смех резал уши: нет, он был громкий и приятный, кому-то даже нравился, но привлекал слишком много внимания. Мой взгляд был прикован к девушке за соседним столиком: летнее белое платье съехало, открывая вид на белоснежную кожу; на ногах красовались такие же белоснежные сапожки, а темные волосы были собраны в низкий пучок. Она работала над чем-то, причем очень усердно, но даже так я заметил ее раздраженный взгляд, который она кидала на рыжую бестию напротив меня.
Это не могло не вызвать смех; так и было ровно до того момента, пока безрукая официантка не уронила горячие напитки ей на платье. Я дернулся в ее сторону, но остановил себя. Аврора засмеялась снова, уже над ситуацией; я видел, как проявляются красные ожоги на ее ногах, на лице Евы промелькнула эмоция боли, она сменилась злостью и дальше, как в замедленной съемке.
Ева подходит к нам, выливает напиток Авроры ей на голову, что-то говорит и уходит. Я все это время неотрывно смотрел за ее действиями, ни капли не заботясь о состоянии своей спутницы. Очаровательно: ангел с рогами и хвостиком, не зря говорили. Лицо исказила веселая улыбка; Аврора ругалась нелестными словами и проклинала все, что можно. Я взял пару салфеток и вытер стол.
– Прошу прощения за это все, – сказала официантка, что пролила напитки.
– Работайте, – ответил я и начал уходить.
Позади слышались ругательства посетителей на Аврору, ее крики о том, что работать никто не умеет и пускают психопаток за столы. Мысль о том, чтобы купить лекарства Еве, пришла и ушла за несколько секунд. По сути, я ей никто и не обязан, но почему-то хотелось.
Во второй раз эта девушка превзошла себя. Сорвалась на ровном месте, разбила его машину, что пришлось отдать ее на полный ремонт, и красить ее будут в новый цвет. На этот раз я выбрал вишневый, потом передумал и добавил салатовый. Тогда я даже слов не нашел, чтобы выразиться без мата. Всех остановил и смотрел, что она будет делать дальше; обвинила меня в том, что ее убрали из списков. Злости не было, было какое-то странное восхищение и шок, прямой шок. В этот же день я разузнал все о списках: оказывается, какой-то миллиардер купил место своему сыну, который и на пары ходить не собирался, гулял, веселился. Избавиться от него было проблемой, и я решил пойти другим путем; не хотелось бы заполучить ее ненависть, тем более она мне и так не поверила, я ведь ей сам этим угрожал.
– Зачем тебе это? – спросил меня Антон, который поехал вместе со мной в ректорат вечером.
– Не хочется, чтобы меня проклинали, мало ли что, – ответил я.
– Она тебе просто понравилась, будет еще идеальней, если вытерпит и подружится с Сашкой. Она хорошенькая так-то, твоему характеру такая и нужна, – веселился друг, и я резко затормозил так, что он влетел носом в панель.
– Пристегиваться надо, – смех раздался в салоне, и я закинул в рот кусочек лакрицы.
Мы подъехали к институту, заперев машину, кинул ключи Антону. Тачка-то его, моя в ремонте. Я стучусь в дверь.
– Заходите, – доносится оттуда.
– Добрый вечер, я коротко, – я вошел в просторный кабинет; тут всегда было очень неуютно за счет предметов, которые были накиданы друг на друга, а в воздухе стоял дым табака.
– Конечно, – он указал рукой на кресло, обшитое кожей.
– Помните первокурсницу Еву Авдееву? Произошла ошибка, и прошу добавить дополнительное место, сдвиньте кого-нибудь, – монотонно произнес я. – У вас недобор на курс, вам же лучше.
– Знаете, Макар Константинович, не вам решать. В следующий раз мы просто сделаем еще один набор студентов, и тогда она сможет подать заявку еще раз, – ответил он.
– Она уже подала, и вы можете ее взять на свободное место. Помните зиму этого года? – я показал ректору нехорошую улыбку. – Примите девушку.
– Ладно, – с трудом ответил он.
– Позвоните ей завтра утром, чтобы не волновалась, и доложите всю информацию.
– Доброй вам ночи, – дружелюбно ответил Антон, а я молча вышел.
Часть 6.
Алена позвонила мне следующим утром и сказала, что Ева не берет трубки.
– Я что сделаю? – тихо сказал я, а после отвлекся. – Два американо больших с сахаром, – бармен рассчитала меня и отправила дожидаться заказа.
– Вообще-то, ты должен извиниться. Она, видимо, еще не знает о том, что ты ее спас, потому что трубки не берет! – на крик девушки из телефона обернулись несколько посетителей.
– А я тут при чем? Не мои проблемы, – я сбросил звонок.
Меня порядком раздражало то, что эта девушка засела на одной из полок в моем мозгу. Нет, я не думаю о ней 24/7, и она мне не снится, но что-то в ней меня зацепило, понравилось. Скажу, что меня очаровало даже то, как она без страха наносила ущерб моей малышке. Хотя я уже знаю, что в тот день она плакала, и я совру, если скажу, что не забеспокоился. Ксюша рассказала, как они с Сашей встретили ее в кафе и пообщались. Девушка очень запала в душу сестры, да и сына тоже. Конечно, подкупила его лакрицей, он за нее любого любить готов.
По рассказу сестры, Ева меня правда ненавидела и проклинала, как могла, а эта шестнадцатилетняя девочка начала учить меня жизни и общению с девушками. Я даже отрицать не стал, что она мне понравилась, но ухаживать и сближаться с кем-то спустя три года – авантюра не для меня. Я боюсь, что эти чувства – просто симпатия, которая пройдет через месяц, и я снова могу разбить девушке сердце. Ну, в том случае, если я понравлюсь ей в ответ, в чем я сомневаюсь. Не моего поля эта ягода. Мой мир тоже не для нее. Узнает она, что отец связался с киллерами, проиграл все деньги в казино и ушел в закат отрабатывать долг, бог только знает, какими способами, – сбежит не раздумывая. Часто говорят: яблоко от яблони недалеко падает. Вот только мой сын никогда не увидит меня пьющего, развлекающегося с разными девушками, отца, который не ставит ни во что собственного ребенка. Такого не будет никогда. Пусть мать его бросила, но я сделаю все, что он захочет.
В мыслях я провел всю ночь, а к середине дня все знакомые, кто хоть как-то пересекался с Евой, твердили, что она не отвечает, о том, что что-то случилось и нужно ехать к ней. Алена приезжала несколько раз, и ей никто не открыл. Соседи твердили, что никого нет дома, хотя свет горел и звуки ходьбы из квартиры доносились.
По просьбе Кирилла, которого уговорила его девушка, я поехал к этой несносной девушке. Адрес мне заранее в навигатор забила Аленка. На своем мотоцикле я быстро прогнал через город. Я не хотел, чтобы она на меня злилась. Правда, я не виноват, но исправил ее положение в институте. Она должна поверить.
Я проехал несколько кварталов в поисках нужного дома. По дороге несколько раз звонил, но у нее нет моего номера, так что, возможно, поэтому и не берет. Паркуюсь у нужного подъезда, рывками слез на асфальт и направился к Еве.
– Ой, молодой человек, – я услышал женский голос со стороны лавочек, – А вы куда?
– Красивый такой, а на мотоциклах своих разъезжают, – подхватил второй голос.
Я оборачиваюсь, передо мной сидят две милые старушки. Не удивлен, ни капли.
– К девушке приехал, – отзываюсь я, намереваясь уйти.
– Ой, к Еве нашей что ль, – утвердительно говорит одна, та, что держала в руках… что это? Кастрюлю?
– Да к ней, у нас молоденьких девочек в подъезде нет, – другая защебетала ей в ответ.
– К Еве, да, – я разворачиваюсь и все же добираюсь до входной двери. Вхожу в подъезд, перепрыгивая через две ступени, я поднимаюсь на седьмой этаж и звоню в 45-ю квартиру. Ответа нет. Я набираю ее номер и прислушиваюсь: за дверью, прямо около нее, звонит телефон, мелодия из мультика. Соображаю, что, вероятно, она стоит и смотрит в глазок. Я запускаю в волосы пальцы.
Нет бы поговорить! Ей бы все объяснил. Нет, мы будем сидеть в изоляции от всего мира. Надеюсь, она хотя бы за продуктами вышла, а то ходит худая и бледная, как не ест ничего.
– Открывай, вишенка, – говорю я, – Я пришел поговорить. Твоя подруга весь мозг мне проела, а еще я хочу услышать извинения, – добавляю я последнее слово, почти шепотом.
Слышу щелчок замка, и металлическая дверь открывается. Через порог стоит Ева. На ней милая пижама с котятами, состоящая из шорт и майки, а на ногах – пушистые тапочки в виде зайцев. Волосы распущены, а лицо приобрело недовольное выражение.
– Что надо? – сказала она. – Заходи, соседи услышат.
– Ты в списках, тебя перепутали, и там недобор был. Я узнал, что чей-то папочка заплатил за сына, – я переступаю порог, и в нос ударяет аромат ванили и вишни, – который даже учиться не планировал. Повезло, что ректор – добряк, – в голосе прозвучал сарказм.
– Или ты придумал историю и заявился сюда, как белый лебедь? – ответила она и прошла на кухню. – Проходи.
Проходи? На кухню? Верит, значит. Не верила бы, не позвала. Так? Так.
Я снимаю кроссовки и прохожу по теплому полу за ней. Кухня соединена с гостиной и выглядит очень миленько. Пока есть шанс, я осматриваюсь: книжные полки, на стенах рисунки и несколько дизайнерских работ – то ли обложки, или рекламные баннеры, не особо понял. Квартира выглядела минималистичной, но некоторые детали, по типу кислотно-фиолетового пуфика посреди комнаты, создавали дисбаланс.
Ева выставила две кружки и в обе сделала горячий чай, видимо, с малиной, которую я ненавижу всей душой. Рядом поставила плошку с шоколадным печеньем.
– Предлагаю перемирие, – она присаживается напротив меня, ее волосы спадают на лицо, и я сдерживаюсь, чтобы не заправить прядь за ухо.
К счастью, она делает это сама, облокачиваясь на спинку стула.
– Мы и не враждовали, по крайней мере, я, – делаю глоток, ягодный вкус обжигает горло. – Как я и говорил, я не виноват в твоем исключении, но теперь все в порядке. С сентября начинаешь учебу.
Я смотрю в ее карие глаза, они словно карамельки, немного с прищуром всматриваются в мои. Ищут намек на ложь, а когда не находят, она фыркает.
– И почему я должна верить? – сказала она.
– Ты разбила мне машину, а я не виноват, – в моем голосе прозвучал укор. – Позвони ректору и спроси, вообще-то он должен был перезвонить тебе.
– Ты заслужил, – ее взгляд опущен вниз, ресницы еле касаются кожи, а на губах мимолетно появилась улыбка.
Вот лиса. Красивая и милая лиса.
– Я ничего не говорю, – рассмеявшись, я все же допиваю противный чай за пару глотков.
Она берет телефон и набирает номер. Уже через пару секунд в трубке слышен мужской голос. Взгляд становится мягче, появляется улыбка на лице. И с кем она так? Что за парень или… мужчина?
– Да, все хорошо, я забыла позвонить и только вспомнила, – она щебетала в трубку, кинула на меня взгляд и отвернулась. – Да, работаю тоже, у меня несколько заказов. Я почти закончила все, осталось пару дизайнов. Если пришлешь мне материалы, то сделаю. Да. Хорошо.
Я смотрел на нее. Эта странная привычка стучать пальцем о любую поверхность – я ее заметил еще в первый день. Когда мы подъехали к институту, она стояла и вглядывалась в каждого из компании, но глаза задержала на мне. Я видел, как она тарабанит по учебникам, а после от нервов притопывала мыском каблука об асфальт.
В день, когда между нами было расстояние меньше метра, я чувствовал запах вишни, исходящий от нее. Но сейчас же этот аромат смешался с ванилью и каким-то резким запахом кофе. Нет, мне надо ее заполучить, даже через ее «не хочу».
Ева заканчивает разговор и возвращает внимание на меня.
– Мне надо уходить, – говорит она, перебирая волосы.
Я замечаю синяк у нее на руке, ярко-фиолетовый. Мои брови сводятся к переносице. Откуда он? Она выжидающе смотрит на меня, намекая, чтобы я уходил.
– Откуда это? – пальцем указываю на ее руку.
– Тебе что?
– Откуда?
– Ударилась сегодня в ванной, неудачно поскользнулась, – отвечает она нехотя. – Иди, мне нужно встретиться со знакомым по делу.
– Дай гляну, – я беру её за руку и дергаю на себя, усаживая к себе на колени.
– Пусти, – протестует она, пытаясь встать.
– Сиди ровно, я не кусаюсь, – моё внимание приковывает ушиб.
Она отнекивается, но всё равно остаётся на месте, до меня доносятся приглушённые ругательства. Я смеюсь, синяк тянется от запястья до локтя, большой. За собой вообще не следит, что за девушка.
– Только рука? – моя ладонь ложится ей на талию.
– Ай, – она шипит, – Поосторожней можно, громила.
– Громила? – переспрашиваю я. – Ладно, не суть. Боком тоже ударилась, почему болит?
– Говорю же, упала я, упала, – она снова пытается встать. – Не рука же упала, а я, конечно, пару синяков есть, – я выпускаю её из своих рук.
– В больницу, – выношу я вердикт. – Ты же не ездила, да? – я вижу её взгляд, полный злости ко мне. – Конечно, нет.
– Я не поеду, не за чем, – отвечает она.
– Поедешь.
– Нет.
– Я сказал: да, не обсуждается.
– Ты мне вообще кто, чтобы указывать?
Я встаю, обдумываю всё пару секунд и прикидываю, сколько получу синяков я, если решу взять её на руки и отвести самостоятельно (насильно) в больницу. Мне она ушиб на теле не покажет, зато покажет врачу, а ещё это может быть серьёзно. Я вижу, как она морщится и отворачивается, упираясь руками о столешницу.
– Не хватало ещё, чтобы ты слегла в больницу, сделают перевязку и купим мазь, – говорю я. – Если поедешь, то отстану.
– Нет.
– Вот ты… – договаривать я не стал.
Подхватил её под ноги, удерживая за спину. Понёс к выходу.
– Держись за шею, – я чувствую, как она сильнее хватается за меня, пока я отпускаю её одной рукой.
Вытаскиваю телефон из кармана, вызывая ближайшее к нам такси; машина приезжает быстро.
Всю поездку Ева смотрела на меня так, будто я ее похитил, хотя, признаться, выглядела она немного нелепо. В такси с парнем, в одной пижаме и меховых тапках, было заметно, как девушка нервничала, а на кочках или лежачих полицейских морщилась от ремня, который давил ей прямо на синяк.