Умри, Джерри!

– Почему вы никогда не называете меня по имени? – неожиданно спросил парень.

Доктор промолчала. Обращение по имени персонализирует общение и наполняет личность большей силой, подчёркивает её настоящесть, что в случае Джерри было ни к чему. Но знать об этом ему было не нужно.

– Я обращаюсь без имён ко всем пациентам. Таков устав, – не моргнув глазом, соврала врач.

– А почему так?

– Это вопрос не ко мне, а к руководству.

– Жаль. Но, наверное, это очень удобно, не нужно запоминать имена, мучиться с правильным произношением…

– С этой точки зрения это действительно удобно.

– Вот только грустно, когда тебя обезличивают. Но вам ведь всё равно, да? Снимете халат и забудете и обо мне, и обо всех остальных своих пациентах до завтра.

– Ты пытаешься разжалобить меня?

– А это возможно? – вопросом на вопрос ответил Джерри и тут же продолжил: – Нет. Я просто хочу поговорить.

– Мы делаем это прямо сейчас, но ты уходишь от темы.

– Изо дня в день я повторяю одно и то же. Но если вы хотите послушать это ещё раз, давайте продолжим.

С Джерри было морально тяжело вести беседу. Потому что он выглядел совершенно нормальным, к нему было сложно подступиться, сложно расценивать его как пациента. И потому что он напоминал доктору Айзик сына, с которым они являлись ровесниками. Она даже подумывала отказаться от ведения Джерри и передать его другому врачу раньше положенного срока.

– Ты сказал, что хочешь выйти отсюда, – проговорила доктор, – а если так, ты должен сотрудничать с нами, в том числе отвечать на мои вопросы.

– А разве я вставляю вам палки в колёса?

Джерри вдруг сел на самый край кровати, упёршись в него руками и склонившись вперёд, к доктору. Женщина внутренне напряглась, инстинктивно хотела обернуться на дверь, за которой ожидала охрана – гарант того, что ей придут на помощь, если ситуация выйдет из-под контроля. Она, как и любой сотрудник данного места, отдавала себе отчёт в том, что рискует всякий раз, оказываясь один на один с пациентом. Потому что предусмотреть всё на самом деле невозможно, жизнь не знает идеальных раскладов, и некоторые пациенты умели убивать голыми руками.

Но мадам Айзик сдержалась, не оглянулась. Джерри несколько секунд разглядывал её, затем спросил:

– Вы боитесь меня?

Он смотрел пытливо, внимательно. И самое главное – было не понять, что происходило в этот момент в его голове. Это нагнетало обстановку, заставляло чувствовать себя сапёром на минном поле. Сколько бы пациентов ни прошло через твои руки, от этого ощущения не избавиться, оно часть инстинкта самосохранения. А в случае Джерри срабатывал ещё и эффект необычности, потому что по факту он являлся ребёнком, он был первым таким в практике доктора Айзик.

– Нет, – ответила женщина, также не сводя с Джерри взгляда, пытаясь предугадать, что же он сделает в следующую секунду.

– Это хорошо, – он вздохнул и отклонился назад, сев ровно. – Неприятно, когда на тебя смотрят, как на зверя. И насчёт ваших слов, мадам Айзик, что я должен помогать вам. Я делаю всё возможное со своей стороны, я говорю вам всю правду и не моя вина, что вы мне не верите, исправить это не в моих силах.

– Какая же именно правда из тех, которые ты озвучивал, истинна?

Очень правильный вопрос со стороны врача и неприятный для Джерри. Он выдержал паузу, прежде чем ответить, оглядел женщину.

– А вы сами как думаете? – проговорил он. – По-вашему, я похож на психа?

– Это некорректная формулировка.

– Извините. Паскаль учил меня этому, но иногда некоторые уроки забываются. И сути это не меняет.

Джерри снова немного наклонился, подпёр подбородок кулаком. Доктор ответила:

– Психически нездорового человека далеко не всегда можно определить по одному лишь внешнему виду. Можно только сделать предположение.

Джерри тяжко вздохнул и вновь лёг. Видно, что ответ женщины разочаровал его, и он утратил интерес к разговору.

– Вы не верите мне, и этим всё сказано, – произнёс он. – Мне и смысла нет что-то говорить.

– Если ты не будешь разговаривать со мной и с другими докторами, мы точно ничего не добьёмся.

– Вы за полтора года ничего не добились, а до вас меня на протяжении трёх месяцев пытались вылечить в другом месте. Вам это ни о чём не говорит?

«Говорит», – подумала доктор Айзик.

В кругах врачей, которые занимались лечением Джерри, всё больше крепла мысль о том, что, возможно, он и не болен вовсе. Слишком уж много времени они потратили на лечение, а не добились не то, что ремиссии, даже не смогли подтвердить его диагноз.

– Ты хочешь сказать, что ты здоров? – в ответ спросила женщина.

– Да.

– И убивал ты, стало быть, сознательно?

В этом месте действительно всё было на совершенно другом уровне. Это не неудобные расспросы Юнга, во время которых у тебя было и время для обдумывания ответа, и знание, что он всё равно поверит и даже отступит, главное надавить на нужную эмоцию. В стенах «белого центра» всё обстояло иначе, здесь даже заурядная дежурная беседа могла раздавить. И никто не думал о твоих чувствах, что исключало возможность сыграть на них.

– Я уже отвечал на этот вопрос, – сказал Джерри.

– Ты очень часто меняешь свои показания. Мне интересно, что ты скажешь в этот раз.

– Да, я делал это осознанно. И я прекрасно понимаю, что, хоть я сделал это не просто так, я всё равно заслуживаю наказания, но не лечения.

– Ты бы предпочёл отправиться в колонию?

– Я бы предпочёл вообще не оказываться за решёткой, ни за какой, но раз меня считают преступником, и третьей альтернативы нет, я бы выбрал колонию.

– Мне показалось, или ты не признаёшь свою вину за те преступления?

– Признаю.

– Может быть, ты не хочешь признавать её?

Джерри вопросительно повёл бровью, ответил:

– Хочу я этого или нет, но ответственность за свои поступки несу только я сам, стало быть, и именно я должен за них отвечать.

– Ты очень здраво рассуждаешь. Но мне по-прежнему непонятны твои мотивы.

– А они и не должны быть вам понятны, я их не раскрою. Просто поймите, что я здоров, здесь я занимаю чужое место. Не тратьте на меня время и силы.