Ангел с человеческим сердцем

– Смотря, что они рассказали, – отшутилась я, заставляя себя улыбнуться, чтоб мама перестала переживать.

Улыбка не оказала на Мэри запланированного мной облегчения и, хмуря брови, она продолжила:

– Сони сказала, что ты вышла подышать воздухом, и тебя не было больше часа. Они испугались, но уходить не стали, в надежде, что ты вернешься. Ты оставила и сумку, и мобильник в кафе. Отчаявшись тебя искать, они решили сообщить мне, и пришли сюда. Я так испугалась, милая! – слезинка скатилась по ее лицу, а голос дрогнул, – Я побежала в твою комнату с робкой надеждой увидеть тебя здесь. Я не верила в это, я думала, что и тебя потеряла! – мама встала и подошла к окну, слезы душили ее, и она перестала их сдерживать.

У меня сжалось сердце, захотелось встать, успокоить ее, обнять и заставить не думать о плохом. В борьбе с разумом, утверждающим, что встать у меня не получится и моя неудача только сильнее напугает маму, выиграла совесть, и я решила попытаться. Я точно знала, что не смогу даже руку поднять, но один толчок и тело, как пушинка, легко и плавно проделало нужные движения само. Я даже на мгновение застыла, не веря в происходящее.

«Как после всего, что я чувствовала до прихода мамы, я смогла так легко встать? Мне даже хочется пробежать пару километров. Так, соберись…»– я с трудом удерживала паническую атаку, – «…мама ничего не знает, и надеюсь, я найду способ скрыть от нее правду, в которую сама не до конца посвящена, и только потом устрою «разбор полетов».

Направляясь к ней, я уже придумывала ответы на ее вопросы. Сказать, что за мной следил человек, который лишил меня сначала воли, затем сознания, понятное дело, я не могла. Поэтому выговорила первое, что смогла придумать:

– Мамочка, они зря тебя напугали. Мы вчера весело провели время на аттракционах, а потом зашли поужинать. Я настолько сильно устала, что просто не смогла дождаться, когда ребята захотят разойтись. Тем более, у каждого из них была пара, а я была одна и если бы собралась уйти, то испортила бы им вечер. И потом, я давно не была в таких местах с друзьями, поэтому эта прогулка меня утомила. Эмм… я собиралась позвонить из дома, но мобильник оставила на столе в кафе. А дома с трудом добралась до кровати, так сильно хотела спать. Ну прости меня, мамочка!

Меня немного успокаивало то, что из сказанного мной только процентов десять было придумано. Я не любила врать маме, ведь это подрывает взаимное доверие, так похожее на бумагу, которую, помяв один раз уже никогда не сделать идеально гладкой, как ни старайся.

– А как же ты добиралась до дома?

«Вот это вопрос!!! Если бы я только знала как…»

Опустив взгляд, и мысленно перебирая возможные варианты, я отчетливо услышала голос в своей голове, заставивший меня подскочить на месте:

«На машине!».

Я бросила взгляд на подъездную дорожку под окном и увидела свою машину. Удивление, за последние несколько дней, уже успело войти в привычку, поэтому я, не акцентируя на нем свое внимание, под пристальным, изучающим взглядом мамы, выражавшим нетерпение, выпалила:

– На своей машине, конечно же! – стараясь, чтобы голос звучал твердо и уверенно, что было нелегко в ситуации, в которой я сама знала чуть больше мамы.

– Элизабет, мне было страшно! – сдалась она, вновь поддавшись эмоциям, – Обещай, что я всегда буду знать, где ты…

– Ну конечно, мамочка! Прости, пожалуйста! – облегченно выдохнула я в надежде, что допрос окончен.

Мы крепко обнялись и, наигранно улыбнувшись, она направилась к двери, продолжая вытирать слезы платком.

– Я приготовлю завтрак, спускайся, как только будешь готова, – ее голос снова стал ровным и строгим.

– Спасибо!

Я не могла дождаться ее ухода, чтобы снять с себя маску уравновешенности и, наконец, застыть в состоянии шока, но как только она вышла, это желание улетучилось.

– Я знаю, что ты здесь, Дэвид! Тебе придется все объяснить, – прошипела я. В ответ я услышала короткий смешок.

Прежде чем услышать то, к чему я была не готова, как ни крути, мне нужно было смыть с себя прошлую ночь. Я схватила полотенце. Мне стало не комфортно от мысли, что он может видеть меня в душе, но в тоже время радостно от того, что он действительно существует.

«Значит, не сошла с ума!»

Стоя под струями горячей воды, я отчаянно перебирала вопросы в своей голове.

«Кто он? Кто тот человек в кафе? Как я оказалась дома? Кто пригнал машину к дому? И что теперь сказать друзьям?»

Заворачивая мокрые волосы в полотенце, я спустилась на кухню, размышляя о том, что вижу его только ночью, а значит, с наступлением темноты, что бы ни случилось, я должна узнать правду, должна вывести его на разговор.

За завтраком я поведала Мэри о пополнении в нашей компании, в лице Ника. Порадовавшись за меня, она, допила кофе и стала собираться к подруге, предоставив дом в мое распоряжение до самого вечера. Я, недолго думая, позвонила Лорен и, с трудом вставив слово в поток бурного водопада ее речи, пообещала рассказать все при встрече, в надежде что-нибудь придумать к ее приходу. Мы договорились, что она будет у меня около одиннадцати.

«Лорен для меня не дороже остальных ребят, но ближе, поскольку мы с ней выросли вместе и знаем друг друга «вдоль и поперек», включая все недостатки и перлы, относящиеся к детскому возрасту. Но, несмотря на это, сказать ей, что меня преследует то, над чем мы с ней всю жизнь смеялись, не получится. Даже если бы я захотела ей рассказать правду, о которой не имею ни малейшего представления, мне вряд ли позволили бы это сделать те, кому принадлежит эта правда, поскольку, уверена, что я не более, чем случайный свидетель».

Лорен осчастливила своим приходом в 10:45 и, пока я заваривала кофе, она без устали пересказывала все, что случилось в кафе после моего ухода. Я не спешила рассказывать уже заученную наизусть неправду, которая должна была стать оправданием моему поведению вчерашним вечером.

Она вопросительно взглянула на меня, и я поняла, что прослушала большую часть ее пылких речей. Совершенно не зная, каким был вопрос и что ответить, я увильнула:

– Тебе кофе с сахаром?

– Ты меня не слушаешь! О чем ты думаешь? Я чего-то не знаю? – словно видя меня насквозь, спросила она.

Я готова была выложить ей все как на духу, в надежде услышать хоть какое-нибудь предположение или название происходящему, в конце концов, меня ведь никто не предупреждал, что это тайна. И в то же время, я чувствовала, что не имею права рассказывать об этих существах. Уже знакомый голос вмешался в мои душевные терзания, произнеся два весомых слова:

« Не говори… ».

В этих двух словах был большой вес, была тяжесть, было доверие.

Я ответила подруге:

– Да нет, просто плохо спала. Вы вчера сильно испугались? – пошла я ва-банк, меняя тему.

– Да нет, о чем ты! Ты же всегда так делаешь, – она секунду смотрела на меня, не моргая, а затем вскрикнула так, что я чуть кипятком не ошпарила и себя и ее, – Что за вопросы, конечно испугались! Мы место себе найти не могли, пока ты мирно спала у себя дома и не знали, что сказать твоей маме! – парировала она, все больше наливаясь злостью, а злая Лорен вызывает у меня приступы смеха. Я подошла к ней, элегантно развалившейся на стуле, и обняла ее.

– Никогда не думала, что кому-нибудь буду дорога, кроме мамы.

– Больше не стоит так проверять нашу любовь, – рычала она, сжав ручки в кулаки.

– Договорились, дорогая.

Она достала из сумки мой телефон и протянула его, со словами:

– Тебе бабушка звонила, раз пятнадцать наверно.

– Бабушка?!?!?! – мне показалось, что я ослышалась, и встревожено добавила, – Зачем?

С бабушкой мы общались очень редко. Я, конечно, люблю ее, но разговоры с ней всегда имеют тайный подтекст, разгадать который мой мозг просто не в состоянии. Поэтому она не мучит меня своими звонками, а я звоню ей раз в месяц и то без особого желания.

Я извинилась перед Лорен и тут же набрала бабулю:

– Привет, ты…? – озвучить вопрос до конца не получилось.

– Элизабет, – она произнесла мое имя с примесью злости и облегчения что ли.

– Что случилось? Ты в порядке? – я не на шутку испугалась, – Почему на домашний не перезвонила?

– Уже собиралась! Маму твою тревожить попусту не хотелось. Вчера плохой сон о тебе видела и испугалась. Стала звонить, а ты не отвечаешь! Я чуть с ума не сошла, Элизабет!