Консалтер

– А «биг тейсти джуниор», это разве не продукт сверхкорпорации?

– Нет, это специальное детское меню!

Я понял, что начинать дискуссию о глютоматах и правозакрученных молекулах искусственного сахара точно не стоит. Я посплю сегодня или нет? Теперь надсадно закашляла девочка.

– А как вы тогда лечите детей?

– Мы оздоравливаемся сами. Космической Интерпретационикой.

– Чем?!

– Ну это когда любую мысль можно интерпретировать в космос, и он вернет ее в виде материального воплощения. И это реально работает.

– А чего же вы тогда себе отдельное купе не инте…пре…тировали? А, блин. Да, действительно работает. Но неужели вашему космосу настолько на меня насрать?

– Нет. Не насрать. Просто у вас мысли не синхронизированы. Потому вселенная вас не слышит.

– Ах вот оно что. – Я полез на свою полку. Только философских диспутов мне еще не хватало. Не принесли бы меня ночью в жертву, и то хорошо.

– А как синхронизировать мысли?

– Ой, я сейчас тебе покажу, – от радости она даже перешла на ты, – как раз новый вебинар Наставника вышел.

– Вот смотри. – Она включила видео на своем телефоне и протянула его мне.

На экране возник сидящий за столом человек, в комнате с максимально криво выставленным светом. Если бы не красная полоска YouTube и уточнение про новый вебинар, я бы предположил, что видео писалось на мезозойскую технологию VHS, в период расцвета передачи «Взгляд». Он пристально смотрел прямо в камеру.

Звук немного подребезжал и выровнялся. Голос у мужичка был сухой и треснутый, как будто его часами заставляли говорить, а пить не давали. Очень размеренно, в одной интонации и тональности, он начал ронять слова на столик:

– Что есть ваша мысль, дорогой участник вебинара. Это синхронные колебания атомов вашего мозга, вызванные далеким-далеким взрывом большого космического яйца. И в момент взрыва мы с вами, да-да, мы все, вся вселенная, были друг от друга на расстоянии… – он задумался на секунду, – на расстоянии кулака.

В доказательство он потряс своим кулачком в экран.

– И вот тогда мы в полной мере ощущали близость друг друга. А потом нас раскидало по вселенной…

В качестве снотворного хорошо. Мое возбуждение полностью ушло, и я почувствовал, что снова готов провалиться в сон.

– …знаете, бывает встречаешь человека, а он кажется таким родным, – продолжал скрипеть голос, – и это не кажется. Это значит, что действительно наши атомы долгое время жили по соседству друг с другом. С тех самых пор эти блуждающие корпускуляры составляют наши мысли. Вселенная хочет, чтобы мы, дети её, вернулись обратно домой, где нам было так хорошо и уютно. Но чтобы вернуться, необходимо набрать из атомов мозга некий секретный код. И сегодня я покажу вам, как это делать.

Видимо, он отвлекся на чат, которого я не видел, прочитал комментарий, недовольно поморщился и сказал: – Нет, на деньги мы сегодня работать не будем. Сегодня семейное счастье и здоровье близких.

– Итак, я доказал вам, что мысли материальны. Тогда мы с вами научимся синхронизировать свои мысли с колебанием вселенной. Да, колебанием. Волны. Наверняка замечали, что если все идет плохо, то потом наступает период, когда все идет хорошо. Что? – Он снова отвлекся на чат. – Интересный вопрос. Что такое атомы? Атомы – это маленькие шарики из которых состоит все. У вас в голове тоже. Сейчас они прыгают не так, как прыгают маленькие шарики вселенной, а после нашей дыхательной практики начнут прыгать так, как нужно. Простите, что объясняю такими простыми словами, я все-таки доктор четырех наук, но для меня главное, чтобы вы поняли механизм. Да, корпускулярно-волновой дуализм, правильно пишите, хорошо, когда в чате есть эксперты.

После того как мысли синхронизируются, мы сможем запустить во вселенную интерпретацию того образа, которым хотим обладать. И сегодня мы будем интерпретировать семейный уют…

На этой фразе я отрубился и уснул.

Мне снился мой семейный уют, что я приехал домой, а моя Зайка очень обрадовалась, смеялась, обнимала меня, а потом я увидел, что стою в крикливой одежде Макса, и я пытался посмотреть в зеркало, но Зая постоянно его от меня закрывала и говорила, ну что ты, он уехал, уехал в Питер, в Санкт-Петербург, просыпайся, просыпайтесь…

– Просыпайтесь, молодой человек, Санкт-Петербург, поезд скоро в депо уедет!

Я подорвался как ужаленный. У меня было все рассчитано по минутам.

– Сколько время?!

– Так 10.30 уже, все уже ушли, скоро в депо отгонят.

Я безнадежно опаздывал на самую важную в своей жизни встречу.

Глава 7

Вторник, Московский вокзал, Санкт-Петербург

Москвичи доподлинно знают, что в Питере всего два вида погоды, когда идёт дождь и когда НЕ идёт дождь. Питерцы же, напротив, знают более полусотни наименований дождя. Как профессиональные моряки знают названия сотни видов волн, а эскимосы десятки названий для белого снега. Мне не повезло, и я приехал в первый вид питерской погоды. Зонта, разумеется, у меня не было, как и времени добраться на общественном транспорте до офиса клиента. Мобильный интернет в роуминге я отключил в рамках режима жесткой экономии. Впрочем, в этом режиме я жил с первого курса университета. Наличных денег у меня оставалось полторы тысячи, и очень хотелось дожить на них до конца месяца. Еще на Яндекс-кошельке валялась тысяча, но ее было не обналичить, только потратить на такси или каршеринг. Но роуминг в данный момент предусмотрительно исключал эту возможность.

– Такси, такси, молодой человек, куда надо? – перегородил мне дорогу высокий мужик характерной южной наружности.

– Шушары, – я назвал адрес, – только мне быстро надо, я опаздываю.

– У лучшем виде доедем, все успеешь, иди за мной! – обрадовался таксист.

– Подождите, а цена вопроса?

– Ай, слушай, дешевле не уедешь отсюда никак, 600 рублей будет стоить.

Я внутренне ахнул, но выбора у меня, скорее всего, не было. Уходило драгоценное время.

– Поехали, только побыстрее, пожалуйста.

– Канеш, канеш, не успеешь свой ина-ста-гарам открыть, будишь на месте, пойдем к машине.

Мы вышли с вокзала, свернули направо и долго пробирались вдоль улицы и припаркованных авто вглубь, прыгая через потоки воды. «Гончарная улица», – прочитал я на табличке с облупившейся вокруг штукатуркой. Голуби в луже терзали кусок булки хлеба, как гиены треплют уставшего от погони буйвола. Такими агрессивными этих глупых и мирных птиц я видел впервые. Я всегда думал, что голуби – это толстые, вальяжные хранители скамеек в Парке Горького. Я снова забеспокоился.

– Послушайте, может…

– А вот и экспресс, прашу, дорогой, не машина, ракет! – Водитель приветливо распахнул переднюю пассажирскую дверь, какой-то большой, типа универсал, но в хлам убитой и замызганной тачки неопрятного темно-синего цвета. Я хотел сесть назад, но было неловко проигнорировать такую радушность. Вдруг там сзади грязно, и он решил побеспокоиться обо мне? Я сел вперед.

– Э, зачем пристегиваешься, я знаешь какой хороший водитель? 20 лет за рулем, ни одной аварии, зачем обижаешь?

– Не хочу поучаствовать в первой, – буркнул я, раздосадованный долгим путешествием к машине. Уже сто раз на метро бы успел уехать.

– Сейчас помчим, я только движок прогрею, барахлит в последнее время, зараза.

Я молча уставился в окно на бегущие по стеклу капли и начал повторять про себя основные пункты своей презентации. В принципе, времени еще 25 минут до встречи, может быть, этот махачкалинский Даниель совершит чудо.

Чуда не произошло. Мы с пешеходной скоростью пробирались какими-то узкими улицами вдоль бесконечной набережной, сигналили всем без перерыва, но из центра так и не могли выбраться. Время же равнодушно текло к красной линии.

(пилинь)