Самый важный дневник

Мой самостоятельный образ жизни и искреннее прощение родных, по мнению врача, должны были меня излечить. Со временем я находила все меньше поводов за что-то прощать родных. Мой психотерапевт меж тем настаивал, что во мне срабатывает защитная реакция организма на чувство любви и привязанности…Как же предусмотрителен мой организм, если он защищал меня даже от таких опасных интриг, какие у меня могли быть с Кевином Костнером и Томом Крузом! Сомнительная причина болезни…

Артем Романович часто убежал меня обратиться к другим специалистам. Я согласилась на медицинское обследование организма, с условием, что моя проблема останется между нами. Мне было страшно, что специалисты, узнав о моем редчайшем виде амнезии, сделают из меня подопытного кролика. Моя юная фантазия, подпитанная литературой и сериалами, рисовала жуткие картины психиатрических клиник с высоченными заборами и одинокими белыми палатами.

Обследование организма показало, что если я не избавлюсь от амнезии на Земле, то вполне смогу попытать счастья где-нибудь на Марсе – к полету меня допустят. Мое отменное здоровье, скорее всего, огорчало Артема Романовича. Никаких зацепок. Мой психоаналитик все-таки сделал очередное новое назначение. Лечебное голодание. В те времена я находилась в том счастливейшем состоянии, когда мое отражение в зеркале еще никак не ассоциировалось с потребностью скинуть пару килограммов. А практика так называемого «лечебного» голодания, напротив, пробуждала желание откормить меня практически у всех, кто на меня смотрел, в том числе и у себя самой. Правда, кое-что полезное я для себя вынесла. После двух месяцев постного питания напрочь расхотелось есть мясо и рыбу. Многие люди приходят к вегетарианству из любви к животным, а я полюбила животных в период вынужденного отказа от мясных продуктов. Артем Романович, разумеется, ждал иного результата, чем мое обращение к вегетарианству.

Кстати, в том же месяце я по уши влюбилась в брата однокурсницы на ее дне рождения, только потому, что он с участием отнесся к моим пищевым убеждениям. Отделалась крайне легко – потеряла всего один день памяти, который был к тому же записан поздним вечером накануне.

Артем Романович тем временем настаивал на обсуждении моего диагноза с коллегами, а я – на сохранении врачебной тайны. В конце концов, подозревая бесполезность наших сеансов, я решила перестать посещать своего доктора. То ли из-за трудностей в поиске средств для оплаты сеансов, то ли из жалости к остаткам волос на голове доктора, которые он особо рьяно теребил на наших последних встречах, я заявила ему, что по всем признакам влюбилась и не спешу терять память. Никогда не забуду его бурную радость, степень высоты которой мешала определить, искренняя она или показная. Уж не знаю, что Артем Романович оживленно писал в своих талмудах. Я позволила ему почувствовать себя величайшим доктором, хотя и без права прославиться.

Моим единственным методом лечения в дальнейшем оставалась профилактика. Я очень старалась избежать романтических чувств. Мой дневник выдавал закономерность: мне нравились умные мальчики или мужчины с проницательным взглядом. В своих конспектах я отмечала «очевидный интеллект», «магнетизм во взгляде», «хорошо поставленную речь» и прочую дребедень перед тем самым днем провала памяти.

Таким мужчинам я стараюсь не смотреть в глаза и сразу представляю их лысыми, толстыми, с кривыми зубами и неприятным запахом изо рта.

Одной из главных загадок остается та, почему я не могу влюбиться повторно. Поначалу я очень старалась это сделать, надеясь, что память вернется. Рассматривала фотографии новоиспеченного объекта моей амнезии, если они были, искала общения. Но притягательность во взгляде бывшего возлюбленного исчезала напрочь. Зато появлялась стойкая неприязнь. Я перечитывала последние записи о нем в своем дневнике, и в голове не укладывалось, что автором была я. Мой почерк, мой стиль написания, но чувства… Что они делали с моей памятью и почему всегда уходили безвозвратно?..

Я научилась отчасти относиться к этому с юмором. Мой дневник и моя аналитическая работа ума в конце концов откроют тайну моего подсознания. Я верю, что смогу найти способ избавления от амнезии. И надеюсь, что это произойдет не в 80 …

Чем больше сюрпризов преподносит мне моя память, тем больше я ценю то, что всегда со мной. Мою семью. Мою подругу. Мою уютную квартирку. Мою работу. Целые 15 лет беспрерывных воспоминаний детства, за исключением разве что первых трех-четырех, забывать которые вполне свойственно и остальным представителям человечества.

Итак, краткая суть проблемы изложена и все шесть томов бумажных носителей моих воспоминаний укомплектованы в зеленой коробке под кроватью. Будем надеяться, мне не придется обращаться к ним за получением забытой информации. Разумеется, я делала пометки в конце каждого дневникового блокнота, где искать продолжение, и, самое главное, сделала яркую пометку, что с такого-то числа такого-то года вся информация хранится в электронном блокноте планшета с названием «д»…

О сегодняшнем дне написать почти нечего. Весь последний выходной я просидела дома. Готовила лазанью с фасолью на рисовом молоке, читала Конан Дойля и смотрела очередной тупейший сериал. Хорошие фильмы стараюсь не смотреть, дабы не проникнуться романтическими чувствами к давно известному актеру. Я, конечно, уже вышла из легкомысленного возраста, но все же подобной катастрофы лучше поостеречься.

Жду возвращения Олеси из компании своего жениха. Я прямо чувствую, что моя квартирка скоро опустеет. Подруга уже с утра прислала мне сообщение недвусмысленного содержания: «Сегодня вечером он что-то хочет мне сказать…» Это смс может означать, что уже на следующей неделе Олеська будет паковать чемоданы, оставляя меня коротать вечера в компании с новым осовремененным дневником. Я не могу заставить себя не грустить от этой мысли. Только ощущение стыда, что радость подруги провоцирует во мне негативные ощущения, заставляет меня по-другому смотреть на эту ситуацию.

Я могу завести собаку! До сих пор я только могла мечтать о пушистом друге, так как у Олеськи аллергия на всех лающих, мяукающих, грызущих и летающих. Я могу завести нескольких. И тогда вечерами я буду залазить под одеяло и едва слышно постукивать по экрану, а в ногах будут мирно спать спаниель с кошкой. А в клетке на столе будет наматывать круги в своем колесе ручной хомяк.

У меня потеплело на душе от нарисованной в мыслях картины. Щенка спаниеля я вполне смогу позволить себе уже со следующей зарплаты. А сколько миленьких домиков сдается в пригороде! Некоторые из них ненамного дороже моей квартиры. Будет сложнее платить за аренду самой, но делить жилье с кем-то, кроме Олеси, не буду однозначно. Спаниель не в счет. В любом случае мысли о зеленой лужайке с бегающим псом и важно прогуливающимся котярой восстановили гармонию моих ощущений.

Так, что там дальше? А, собственно, и ничего. Весь день я провела дома, не считая похода по магазинам. Знакомых не видела, ни с кем не общалась, значит, и писать не о чем. Этот день я могу смело забыть. Вот если бы воспоминания об этом дне можно было обменять на воспоминания о каком-нибудь другом!.. Звук смс: «Сегодня не приду. Увидимся завтра вечером. Мне есть что тебе рассказать! Смайлики…»

Так я и знала!

P.S. Не забыть выписать телефоны заводчиков щенков!

Глава 2

Утром без тени энтузиазма плелась к холодильнику за приготовленной с вечера овсянкой на соевом молоке… Ну почему моя решимость скинуть пару килограммов просыпалась всегда позже меня? Не раньше полудня, когда мною уже поглощались несколько конфет или пачка печенья.

Потом приступила к поспешному макияжу. Подвела брови и начесала тушью ресницы. Естественно, от такого беглого мэйк-апа мелкие черные частицы усеяли нижнее веко, и я снова поплелась в ванну. Как я бледна! А ведь уже лето. Мне определенно нужно солнце. И море! Сколько я не была в отпуске? Больше года. Обязательно напомню об этом Галине Сергеевне. Галина Сергеевна – моя начальница и главный бухгалтер нашей «фитнес-компании». Я являюсь, скромно выражаясь, ее помощницей. Можно, конечно, вспомнить запись в трудовой книжке и сказать, что я заместитель главного бухгалтера. Но суть от этого не поменялась бы. Я второе и одновременно последнее звено нашей коротенькой финансовой цепочки. Логичнее меня называть помощником. Тем более, что зарплата вполне соответствовала этой должности, нежели той, что была обозначена в трудовой книжке. И то с учетом последнего повышения. Собственно, его выбила для меня сама Галина Сергеевна.

Несколько месяцев назад я набралась решимости, которую копила два последних года, найти себе более высокооплачиваемую работу. Надо же было Галине Сергеевне залезть в мой компьютер как раз, когда я выходила в буфет, пользуясь крепким сном своего намерения не-есть-ничего-сладкого-из-нашего-буфета. Моя начальница с трудом свой-то компьютер включала, а тут ей захотелось, видите ли, понять, что за бегущая загогулина крутится на черном фоне моего экрана. Вмиг загогулина исчезла, уступив место объявлению о предложении вакансии. Когда я вернулась, взволнованная женщина стала говорить о своей злосчастной аллергии, о тридцати килограммах лишнего веса, о том, как безразлично начальство ко всему, что она делает для порядка и стабильности в бухгалтерии, и, наконец, как мне будет сложно на новом рабочем месте с моим нелюдимым характером…Я поняла, что Галина Сергеевна знает о моих планах капитуляции и сделает все, чтобы я осталась. Сердобольная женщина в тот же день вернулась от начальства и с нескрываемым самодовольством сообщила, что моя зарплата повышена на целых десять процентов и мне незачем искать то, что заведомо будет сложнее, неинтереснее и, самое главное, лишено таких доброжелательных взаимоотношений, какие сложились у нас с ней. Я осталась. Наверное, потому, что так и не смогла решиться уйти.

Нерешительность является моей серьезной проблемой. Поменять марку туши для ресниц, купить что-нибудь более яркое и экстравагантное, чем синие джинсы, стать блондинкой, как моя мама… Нет, у меня есть потрясающе соблазнительное красное платье, но я его так и не надела, хотя с момента покупки прошло более года. Многие вопросы остались открытыми. Мечты о маленьком домике с двориком или о новой работе были для меня подобны мечте единственного обитателя острова, который годами не решается отправиться в путь к большой земле на самодельной лодке.

А вот настоящий остров посреди бескрайнего океана мне не помешал бы. Отдохнуть недельки три совершенно одной и без опасения что-нибудь забыть. Без необходимости вести дневник! И в довесок сбросить синеватую бледность лица. Да, я нелюдимая, как правильно подметила моя коллега. Необитаемый остров был бы идеален для меня. Впрочем, подойдет любой! Солнце, песок, пальмы…М-м-м. Вот, это настоящая перезагрузка! Сегодня же подниму тему моего отпуска…. Не зря же я весь год сохраняю неприкосновенным остаток на карте.

С утра я заскочила в банк и обновила ключи для программы «интернет-банк». На телефоне мигнуло ровно десять, когда я вошла в бухгалтерию. Галина Сергеевна была на своем месте, что в такое время случалось с ней нечасто. Она вещала своей очередной приятельнице по телефону о событиях минувших выходных. Прежде, чем выполнить инструкции по обновлению программы, я залезла в папку «фото» и сменила на мониторе горный ручей на двух чаек на пустынном песчаном пляже. Да, у всех свои слабости. Кто-то грызет ногти, кто-то играет в компьютерные игры, а я меняю заставку на компьютере чаще, чем принято. Это особенно странно, учитывая мое пристрастие к постоянству.

После обновления программы я принялась за стопку первичных документов. Из-под них выглядывала пестрая книга – поэма «Руслан и Людмила» в твердой красочной обложке. Это был новогодний подарок Олеси. Она знала мою слабость к классике, так эффектно оформленной. Я принесла книжку на работу, чтобы уделять ей минут десять в обеденный перерыв. Это бывали волшебные десять минут! Словно стены «Антилопы» растворялись в сказочном тумане, и все вокруг обволакивала романтичная история. Даже я сама превращалась из невзрачной девушки в прекрасную княжну, жаждущую своего спасения. Но время для чудес не пришло, и я в полной мере оставалась пленницей цифр, бумаг и яркого монитора, а вовсе не злодея Черномора. Я получше запрятала книгу под бумагами – нехорошо, если решат, будто у меня есть лишнее время.

События субботы Галина Сергеевна освещала не мне, и я, пользуясь этим, могла сделать работу, требующую особой сосредоточенности. Стала подбивать кассу. Галина Сергеевна уже добралась до своего самочувствия в воскресное утро, когда я распечатала последний документ и положила его в стопку для подписи. Голос в коридоре оповестил нас о приближении нашего директора Виктора Федоровича.

– Добрый день, девочки! – поздоровался директор, не отрывая взгляда от бумаг. – Почитайте, пожалуйста, договор, Галина Сергеевна. Предлагают условия взаимозачета, проверьте, все ли верно.

– Да-да, сейчас почитаю. Работы столько… Вам срочно?

Виктор Федорович проигнорировал последний вопрос, провел рукой по седым волосам и уткнулся в свой смартфон. Его лицо было, как всегда, красноватым и немного лоснящимся. Мне всегда казалось, будто он только что слез с одного из тренажеров соседнего зала, хотя я ни разу не видела его тренирующимся. Инициатором открытия спортивного клуба был его партнер, царство ему Небесное или что там принято говорить. Отныне Виктор Федорович оставался единственным владельцем и управляющим нашей скромной обители спорта.

– Безобразие какое-то! – прошипела главный бухгалтер, когда директор вышел. – Почему бы ему не прибегнуть к услугам юристов? Теперь мы должны заниматься еще и договорами?! … Почитай, Марусечка, если будут трудности, ты же можешь в интернете посмотреть… Это касса, да? Давай подпишу и, пока он на месте, отнесу ему на подпись… Нет, ну вы подумайте, теперь и договора по моей части! … Фух, беда, просто беда с этими туфлями… Еще два раза померила, абсолютно не жали. Теперь вот мучаюсь. Ноги отекли. Еще бы, подниматься каждый день на второй этаж!.. Ты, когда разберешься с договором, дай мне его, я подпишу, и ты вместе с кассой отнесешь… Как хорошо мы раньше жили без компьютеров. Настоящие враги зрению. Я уже скоро дальше своего письменного стола ничего не увижу!..

Галина Сергеевна явно преувеличивала, ведь самым современным орудием на ее столе был калькулятор. Компьютер тоже был, но он использовался ею как антураж, для солидности, прекрасно гармонирующий с двумя крошечными кактусами. Нет, я нисколько не хочу приуменьшить способности Галины Сергеевны. Она – настоящая королева проводок и на одну хозяйственную операцию воссоздаст десяток комбинаций дебетов с кредитами, которые не будут никоим образом противоречить «святым писаниям ПБУ».

«Компьютер со своими новомодными бухгалтерскими программами – это студент, зазубривший теорию. Его нужно контролировать и еще раз контролировать и, уж конечно, ни к чему серьезному не подпускать», – часто повторяла моя коллега. Последняя информация относилась к налоговым отчетам, которые она не доверяла составлять в программе. Последние два квартала, каюсь, я распечатывала их из программы и переписывала в пустые бланки, уверяя, что все десять раз пересчитала вручную. Доказывать Галине Сергеевне, что программа лучше меня умеет складывать нужные суммы, мне не представляется возможным до сего дня. Вот только ужасно стыдно приносить инспектору бланки с письменами, которые попахивают неприличной древностью нашей бухгалтерии. Надо бы отстоять в этом квартале мое право доверить неблагодарный труд принтеру…

– Я хотела взять недельку отпуска…– спустя несколько минут решилась вставить я, опасаясь, что звонок очередной подруги отвлечет Галину Сергеевну и я не успею посетить директора с моим личным вопросом.

Галина Сергеевна вздохнула и, глядя в темный экран отключенного монитора, стала причесывать свои короткие красно-рыжие волосы крохотным гребнем, который вечно обитал в ее стаканчике с карандашами и ручками.

Я была признательна ей, что она не стала меня отговаривать, а лишь неуверенно пробормотала:

– Ну скажи ему…Может, если…только недельку…Скажи…

Я быстро встала со стула и взяла пачку бумаг для подписи.

– Пойду отнесу. Договор я проверила!

Когда я выходила из кабинета, Галина Сергеевна все еще рассматривала свое отражение и, наверное, размышляла, что последний месяц квартала – не время для отпуска помощника главного бухгалтера. Я ускорила шаг и буквально полетела в кабинет Виктора Федоровича, как будто опасаясь, что Галина Сергеевна со своим повышенным давлением и варикозным расширением вен вдруг вскочит со своего рабочего места и с бэтменской скоростью преградит мне дорогу, зловеще воскликнув: «Я запрещаю!»

Я почти не испытывала чувства неловкости при общении с директором. Виктор Федорович, по всей видимости, считал меня серой мышью. Одной из тех, что сидят за столами, преподают в его фитнес-залах или убирают их. Будучи человеком занятым, он ограничивался минимумом общения с сотрудниками. Мне он всегда казался человеком деловым, не мелочным и серьезным. Его отношение к моей персоне мне тоже нравилось. Когда тебя максимально игнорируют, то меньше причин для стеснения. Про тебя с трудом помнят, и ни к чему переживать о том, как пройдет разговор. Тебя забудут раньше, чем ты выйдешь из кабинета.

Его солидный возраст и неспортивная внешность сводили на ноль риски, связанные с моей амнезией. Вот почему мне иногда казалось, что мой директор идеален. По крайней мере, как директор, для меня…

Я впорхнула в кабинет директора, мне предложили сесть на стул и сразу занялись подписью моих бумаг. Все говорило о том, что удача на моей стороне.

Не было причин тянуть, и я писклявым голосом попросила взять недельку передышки.

Виктор Федорович немного отодвинул бумаги и поглядел на меня поверх очков.

– Очень хорошо! – радостно воскликнул он еще до того, как я успела испугаться.

Такой реакции я не ожидала. Походило на то, что он перепутал мою просьбу об отпуске с предложением не платить мне в этом месяце зарплату.

– Можно со следующей недели. А в Ваше отсутствие, Мария, я бы хотел предложить Галине Сергеевне покинуть нас.

– Да, мне кажется, ей тоже не мешает отдохнуть. Она себя плоховато чувствует последнее время…С отчетами я справлюсь…– начала на радостях тараторить я.

– Я говорю об ее увольнении.