Ассистентка антиквара и город механических диковин

– Добрый, – рявкнул дородный мужчина средних лет с генеральской выправкой, одетый во френч и широкие штаны с лампасами. От его зычного голоса по залу прокатилось гулкое эхо, в руке кукольной пастушки звякнули колокольчики.

– Госпожа Вик, хронолог. Бургомистр Гильоше, – представил их друг другу босс.

Бургомистр выпучил оловянные глаза, поднял белесые брови и озадаченно наморщил лоб с глубокими залысинами. Его квадратное лицо, изрытое оспинами, как поле боя ямами от артиллерийских снарядов, выражало изумление.

– Никогда не слышал о женщинах-хронологах, – с военной прямотой сообщил он и фыркнул.

– Ничего удивительного, – заметила Аннет с улыбкой, стараясь не показывать негодование. – Нас мало, наше существование признают с неохотой, и живется нам немногим лучше, чем ведьмам в темные века. Самые интересные сенситивные таланты мужчины приписывают исключительно себе.

Бургомистр шутку не оценил.

– В вашей фирме нормального сенситива не нашлось? – обратился он к господину Молинаро, отворачиваясь от Аннет, как будто она была насекомым, не заслуживающим внимания.

Девушка от неожиданности стушевалась, а босс спокойно отрезал:

– Уверяю, госпожа Вик обладает необходимыми способностями и опытом. Если вы отказываетесь от ее услуг, мы приостановим сделку.

Бургомистр буркнул что-то неразборчивое и насупился.

– По условиям завещания Жакемара все его изделия принадлежат не только наследникам, но и городу Механисбургу, – пояснил босс. – После продажи половина суммы пойдет на нужды города, который представляет почтенный бургомистр, а половина будет разделена между наследниками мастера. Все они считаются почетными жителями города, имеют немалый вес среди горожан и присутствуют здесь, чтобы подписать соответствующие бумаги. Вот господин Пендельфедер, местный полицейский и потомок Жакемара.

Полицейский выпятил солидный животик, обтянутый форменным кителем, поправил уютно расположившуюся на складке жира кобуру, кивнул лысеющей головой и посмотрел на Аннет без малейшего интереса.

– С господином Ангренажем и почтенным Петром Колезваром вы уже знакомы.

Карл Ангренаж помахал рукой и подошел. Аннет была рада видеть любезного гида, который даже в помещении не расстался с плащом. Интересно, а на ночь он его снимает? Или спит, закутавшись в него, как летучая мышь в крылья?

Аннет представила, как упакованный в черный кокон механик висит вниз головой, зацепившись острыми носками туфель за потолочную балку, и уютно похрапывает. Его вороные волосы подметают пол, а паук протянул нить к длинному носу. Захотелось хихикнуть. Нервы шалили.

– Скажите, а разве Петр может принимать решение о сделке наравне со всеми? – шепотом поинтересовалась она у Ангренажа, косясь на старого шарманщика, застывшего возле механического барабанщика в красном мундирчике. – Он ведь того… – Аннет деликатно покрутила пальцем у виска.

– Петр вполне разумен, когда ему это нужно, – загадочно ответил Ангренаж, сверкнул плутовскими глазами и усмехнулся. – Петр – мой помощник и неплохо ухаживает за изделиями старого мастера, когда трезв.

В это время Петр полез рукой за спину барабанщика, нашарил что-то и покрутил. Точно в предсмертной судороге барабанщик дернул зажатыми в руках палочками и выбил звонкую дробь. Присутствующие подскочили от неожиданности, приблудившийся кот зашипел и убрался в коридор.

«Ну и чудная компания!» – подумала Аннет.

Последним представителем чудной компании наследников мастера Жакемара оказалась высокая, как гренадер, женщина в черном узком платье. Она приблизилась к Аннет строевым шагом и принялась разглядывать ее в упор. Мастер Ангренаж отчего-то занервничал и скованно произнес:

– А это госпожа Луиза Соннери, наш библиотекарь и городской гид. Проводит для туристов экскурсии по договоренности.

Женщине было около тридцати. У нее был вызывающий взгляд, а несимпатичное лицо с тяжелой челюстью наводило на мысли о породистых кобылах, известных злобным нравом – тех, что не упустят случая подло куснуть зазевавшегося всадника за голень.

Аннет почувствовала себя неуютно. Таких людей она немного побаивалась. Не угадаешь, что они выкинут или скажут в следующую минуту. Беседовать с ними все равно, что по краю пропасти идти. И пахло от госпожи Соннери странно – табаком и валерьянкой, аромат которой Аннет уловила еще в коридоре.

– Повезло вам родиться сенситивом, – бесцеремонно заявила госпожа Соннери. Голос у нее был под стать внешности – грубый, неприятный. – Хотелось бы мне получить такой дар при рождении. Не хронолога, конечно, а что-нибудь поинтереснее. Хотя бы дар провидца, как у моего юродивого кузена Петра.

– Уверен, госпожа Вик счастлива быть хронологом, – вступился Ангренаж за Аннет. – Проникать в тайны времени, видеть прошлое… что может быть увлекательнее?

– Например, видеть будущее и получать за это неплохие денежки? – парировала госпожа Соннери, показав в неприятной улыбке длинные зубы. – Или лечить наложением рук ревматизм старым бездельникам, тоже за приличное вознаграждение. Я бы от таких талантов не отказалась. Не обижайтесь, – добавила госпожа Соннери с напускным сочувствием, и Аннет сразу же смертельно обиделась. – Всем известно, что хронологи – самая никчемная каста сенситивов, а вы еще и женщина вдобавок. Вот наш предок был молодец – репликатор, да еще и лозоходец. Лучше бы нам по наследству его таланты достались, а не глупые механические куклы, от которых избавиться сложнее, чем от геморроя.

– Почему? – натянуто поинтересовалась Аннет.

– Во-первых, наследнички вечно грызутся друг с другом и не могут решить, оставлять ли городу его наследие или распродать всем желающим. Во-вторых, куклы стоят немало, но покупать их никто не хочет. Товар на любителя.

– Наша фирма готова приобрести не один, а несколько автоматонов, – сообщил господин Молинаро.

– За бросовые деньги, – огрызнулась госпожа Соннери. – Вы, дельцы, своего не упустите. С зимы здесь крутитесь. Вон один уже докрутился. Сгинул в горах, как заблудившийся баран.

Библиотекарша явно получала удовольствие, выставляя свою прямолинейность напоказ.

Ангренаж зажмурился от неловкости. Полицейский опустил глаза и сделал шажок вбок, словно желая спрятаться за куклу монаха. Бургомистр протопал к письменному столу в углу и принялся перебирать бумаги с отсутствующим видом. Кажется, в городе госпожу Соннери побаивались.

Господин Молинаро спокойно глянул на грубоватую наследницу и ничего не ответил.

Ангренаж пояснил:

– Некоторые куклы стоят дорого, потому что мастер использовал в механизмах драгоценные камни и редкие металлы. Эти куклы – произведения искусства. Мастер Жакемар называл свои творения «сундучками с сокровищами» и придумал хитрую защиту. Заводной механизм работает без сбоя уже две сотни лет, но стоит попытаться открыть корпус, кукла ломается, внутренности рассыпаются в прах. Секрет раскрыть не удалось. Я умелый механик, но потерпел поражение. Сломавшихся кукол никак не отремонтировать… Ах, если бы найти мастерскую Жакемара! Говорят, он оставил там не только изделия, вроде Золотого оракула, но и слитки, и драгоценности, и, главное, чертежи! Плевать на золото, за чертежи я душу готов отдать!

– Если бы нашлась мастерская, город бы разбогател и решил свои проблемы, – проблеял толстяк Пендельфедер из своего угла. – Мы бы выкупили право аренды на землю и заставили компанию Форса убраться прочь вместе с их чудовищными машинами. Представляете, они собрались рыть на моем огороде! Там, где я выращиваю призовые сорта редиса!

Полицейский обиженно засопел.

– Отставить глупости! – громогласно возмутился бургомистр и бросил бумаги на стол. – Сделка с компанией принесет городу куда больше пользы, чем ветхие бумаженции и железяки, которые неизвестно где спрятаны. Да и спрятаны ли они вообще! Сдается, ваш предок сыграл злую шутку. Нет никакого клада! Нет никакой мастерской! Золотой оракул – пустая выдумка! Есть лишь город, который переживает не лучшие времена. Нужно продать все, что осталось от Жакемара, и пустить деньги на развитие промышленности. Открыть химическую фабрику. Деньги потекут рекой!

– Деньги потекут в ваш карман, а по городу потекут ядовитые отходы и потоки сезонных рабочих, бродяг и прочего отребья, – робко пробормотал Пендельфедер.

– Вы своего не упустите, бургомистр, – госпожа Соннери азартно бросилась в атаку. – Спите и мечтаете, как превратить Механисбург в казармы или закопченный рабочий городок. Впрочем, лично мне плевать, что станет с городом. Я бы убралась отсюда при первой возможности, будь у меня деньги. Эй вы, барышня-хронолог! Приступайте. Кое-что от сделки перепадет и нам, бедным наследникам, поэтому не тяните. Хочу поскорее получить свою долю.

Господин Молинаро растянул губы в любезной улыбке, но Аннет отметила, что добродушие его как рукой сняло; в лице босса проявилось что-то недоброе, хищное, глаза смотрели остро и настороженно. Исчез насмешливый балагур, вернулся Тигр-людоед.

– Извините мою кузину, Аннет, – произнес Ангренаж и неловко развел руками. – У Луизы что на уме – то и на языке, и с хорошими манерами она сроду не дружила.

– Я понимаю, – ласково произнесла Аннет, хотя на деле ничегошеньки не понимала. – Я готова. Где автоматон?

Наследники Жакемара дружно расступились, и Аннет оказалась лицом к лицу с «Лазурным поэтом».

Глава 8 Крылатая опасность

Заводная кукла в половину человеческого роста сидела на изящной оттоманке за лакированным столиком. Автоматон имел облик худощавого мужчины в камзоле аквамаринового цвета, зеленых панталонах, белых чулках и туфлях с золотыми пряжками. На голове у куклы красовался парик с косичкой и треугольная шляпа. Фарфоровое горбоносое личико было хорошо знакомо Аннет: за последние два дня она видела его не раз. Мастер Жакемар придал лицу куклы собственные черты, так похожие на маску хитреца Панчинелло. Эти же черты получил от Жакемара по наследству его потомок, механик Карл Ангренаж: крючковатый нос, женственный рот, плутовские черные глаза.

В занесенной над листом бумаги руке Лазурный поэт держал карандаш, вторая рука со сложенными щепотью пальцами небрежно покоилась рядом. Выпуклые веки куклы были мечтательно прикрыты, как у охваченного вдохновением стихоплета. Красные губы, однако, кривились в усмешке, с которой с не меньшим вдохновением обдумывает злодеяние преступник.

– Что он будет делать, если его включить? – полюбопытствовала Аннет. Автоматон вызывал смутную неприязнь.

– Писать стихи, разумеется! – воскликнул Ангренаж. Он был доволен, словно сделал Лазурного поэта сам. – Он может написать пять стихов, по четыре строфы каждый. Куплеты, что были популярны двести лет назад. Вот, например… «Шлет в сердца девиц невинных стрелы сладкие Эрот…»

– Карл, катись к черту со своими стишками! Приступайте уже к делу! – раздраженно сказала госпожа Соннери.