Волна Плутона

– Я хочу объяснить тебе, кто ты есть! – говоря, она театрально жестикулировала, старательно играя на публику. – А то, как я заметила, ты начала забываться. Ты ничтожество, поняла?! И такой останешься навсегда. – пожала она плечами.

– Это все? -спросила я ровным тоном, желая, чтобы это скорее закончилось.

– Нет, не все! – подошла она ближе -Ты жалкая, понимаешь?

Нечто вошло в мое тело и я ощутила тошноту. Воздух будто застыл и мне казалось, что я вижу со всех сторон сверкающие потоки чего-то.

– Мне плохо, я хочу уйти – невнятно ответила я, хватаясь за грудь. Проталкиваясь к выходу, я помчалась в уборную и выплеснула все содержимое желудка. Сев на крышку унитаза, я обхватила голову руками. Слёзы крупными каплями падали на коричневый кафель. Я не понимала, что со мной. Почему они так действуют на меня? Немного посидев, я решила, что мне нужна помощь психолога. Этот год обещал быть более трудным. Настя словно с цепи сорвалась, а это значило – мне конец. Ведь именно она была инициатором всех издевательств надо мной.  Вот уже семь лет, она не оставляет меня в покое и, если бы не она, другим это было бы просто не интересно.

Я встала и включила воду. Подержав руки в ледяной воде и приложив их к глазам, я какое-то время так и стояла. Затем, я оценивающе посмотрела на себя в зеркало. Смуглая кожа сейчас казалась бледно-желтой, так бывало всегда, когда я нервничала. Веки безнадёжно опухли от пролитых слез и от этого мои большие глаза стали значительно меньше.

Мне казалось, что я больше похожа на мать, но смуглость, золотистый цвет глаз и густые ресницы взяла от каких-то далеких предков, как объяснил отец, имеющий смешанные корни. Я посмотрела на прямой, слегка вздёрнутый нос, с небольшой горбинкой, появившейся в первом классе, в результате падения с дерева. Затем, на губы, не полные и не тонкие, с ярко выраженным контуром. Я знала, что не являюсь уродиной, как это преподносили мне Настя и ее подружки, но я отличалась от них. Меня дразнили буквально за все. За очень объемные, пушистые, вьющиеся волосы, за смуглую кожу, за неуклюжую походку. Моя фигура и вправду была угловатой: широкие плечи и узкие бедра, излишняя худоба. Вещи сидели на мне не очень хорошо, и я старалась излишне не обтягивать тело. Потому, в моем гардеробе преобладали футболки, свитера, толстовки и прочие балахоны, как правило, на размер больше.

Вы уже поняли, что основой проблемы не была моя внешность, корни всего этого были внутри меня.  Я была слаба и сломлена внутренне. При этом, у меня не было сил и желания разбираться в этом. Я хотела лишь окончания учебного дня. Прийти домой и забраться в кровать с книгой, а большего и не нужно.

Урок физкультуры я просидела в уборной, затем сидя на скамье в школьном парке, я прогуляла урок по алгебре, съела бутерброд и поплелась на остальные занятия. Внутренне я чувствовала, что остаток дня пройдёт в спокойствии, так и получилось. Что-то отвлекло Настю и остальных. Девочки, собравшись в кружок хихикали и слушали. Прислонившись к стене, Настя мечтательно смотрела перед собой, словно не замечая окружающих.

– Вы понимаете?! Он будет у нас преподавать! – вздохнула она, прижав руки к груди. – Мы будем видеться каждый день и это мой шанс!

– Каким образом? – насмешливо протянула Кристина Карпова. С громким, грубым голосом, доносившимся словно из бочки, она была втрое больше Насти. Кристина не боялась ничего и всегда говорила то, что думала, а ее побаивались даже мальчишки. – Он будет преподавать в кружке, для этих, как их?! Художников, во! А ты туда не ходишь!

– А ты права, – улыбнулась Краснова Люда, лучшая подруга Насти. -Мы туда запишемся!

Настя странным взглядом окинула улыбавшееся лицо подруги, но затем кивнула.

–А кто из наших ходит на дополнительные занятия по изобразительному? – спросила Люда девочек.

– Ника Берестова. – махнула в мою сторону Кристина. – больше никто.

– Посмешище! -процедила Люда.

Затем, подойдя ближе к Насте взяла ее под руку. По всей видимости, рядом с ней она чувствовала себя на высоте.

Неприятное чувство кольнуло меня. Гнев смешанный с унижением. Одноклассницы глазели на меня, улыбаясь, изумлённо приподняв брови. Мол, как они поражены тем, что я сношу подобные оскорбления. Мне было странно. Я желала исчезнуть незаметно, чтобы внимание от меня переключилось на кого-то другого. Но это было невозможно, так как учитель по географии уже позвал нас в класс, как раз одновременно со звонком. География, как бы я ни старалась, всё никак не хотела приживаться в моем уме. Что-то я запоминала, но какие-то мелочи, всё остальное просто исчезало бесследно. Поэтому когда наш пожилой Семён Юрьевич спрашивал домашнее задание или вызывал меня к доске я тихо качала головой, в итоге получая свою тройку из жалости. Несмотря на мое отношение к своему предмету, учитель по какой-то причине неизменно ставил тройки и воздерживался от каких либо высказываний в мой адрес, словно понимая, что моей вины тут нет и предмет просто мне не заходит.

Наконец, прозвенел звонок, с последнего на сегодня урока обществознания  и я уже направилась к выходу, но вспомнила о разговоре с Ольгой Михайловной. В груди тут же болезненно заныло.  Лифта в нашей старой школе не было, поэтому слишком быстро поднявшись наверх, я достаточно медленно шла к аудитории пытаясь справиться с одышкой. Подходя ближе, я услышала голоса: мужской и Ольги Михайловны. Они о чём-то спорили. Дверь была открыта, и я невольно услышала пару фраз.

Приятный, низкий голос мужчины, произнёс: – Ты не понимаешь! Это должно быть здесь! Так сказали мне они, следовательно ошибки не должно быть.

– Я все понимаю, но это странно, не находишь? Я здесь работаю и так все совпало. Неужели я теряю сноровку? Я должна была почувствовать, если бы это было в школе!

– Не думай об этом, сейчас не это главное – раздраженно выпалил он – я приехал ради работы и я, как обычно, ее выполню.

Мне стало совсем неловко, поэтому встав у порога, я немного помялась и шагнула в класс.

– Ольга Михайловна, я пришла.

Далее произошло нечто необъяснимое. У меня не получится точно описать как это было, но все вокруг стало таким ярким, будто каждый предмет источал слепящий свет. Спектр ощущений и чувств, пряным коктейлем растекся по телу. Стеснение, печаль, эйфория, блаженство, страсть. От этого мне захотелось спрятаться и закрыть лицо ладонями. Кожа парня словно сияла, и я, под действием этой странной волны, не могла оторваться от его жутких и одновременно притягательных глаз, когда мы встретились взглядами, казалось, в них собраны все оттенки голубого. Естественно, это длилось лишь миг. Взгляд его потерял остроту. Кивнув Ольге Михайловне, а затем и мне, он вышел из класса.

Я посмотрела на учительницу и не подумав, потрясенно спросила:

– Кто это?

Классная улыбнулась, по всей видимости вопрос не показался ей странным или наглым.

– Извините, это не мое дело – тут же осеклась я.

– Нет-нет, отчего же. – успокоила меня она. – Ты же знаешь, что Анна Ивановна приболела? Так вот похоже это надолго.

– С ней будет все в порядке? – с надеждой спросила я.

Я любила нашу преподавательницу по изобразительному искусству. Ее аудитория была моим самым любимым местом в школе. Там можно было рисовать, не думая ни о чем. Сколько помню, на занятиях всегда звучала классическая музыка и пахло ягодным чаем, которым частенько Анна Ивановна угощала нас. Посещали кружок такие же невидимки, как и я, зная, что никто их не потревожит. Но преподавательница, в последнее время себя плохо чувствовала и как-то ей даже вызывали скорую. Это неудивительно, учитывая ее возраст за семьдесят. В итоге ее все-таки положили в больницу, а зал для рисования временно закрыли. Таким образом я лишилась своего убежища.

– Завтра я представлю моего знакомого, а пока поговорим о тебе. – сказала учительница, садясь за стол.

Я тоже присела за первую парту и молча смотрела перед собой.

– Ника, так больше не может продолжаться. Это плохо, ты понимаешь? И не только для тебя, но и для других детей. Чему они учатся, глядя на все это? – говорила она так, словно осуждала меня.

Я непонимающе уставилась на неё. Звучало это так, словно я виновата во всём сама и опять кому-то мешаю и создаю проблемы. По крайней мере так всегда говорила мама.

– За год по несколько раз мы обсуждаем ситуацию с твоей мамой, но как я поняла безрезультатно.

– Вы о переводе в другую школу? – спросила я -Такого не будет, тем более в выпускном классе. Маму устраивает что мы живем недалеко от школы, а школа недалеко от нужных ей для блога мест и поэтому никого не нужно возить. А все остальные учреждения, довольно далеко от нашего дома. – пожала плечами я.

– Снова эти отговорки- вздохнула классная – Расскажи мне, что с тобой происходит? Ты боишься их?

– Нет-покачала я головой.

– Если нет, тогда в чем дело? – спросила она.

– Наверное, у меня проблемы с психикой, – сдалась я. Мне хотелось поскорее закончить этот разговор, поэтому я решила вывалить все.

– Как ты это определила? – продолжила она допрос.

И тут я задумалась: “Стоит ли говорить, о странных явлениях с которыми я сталкивалась столько лет? Это страшно, доверить кому-то подобное. А вдруг меня упекут в психушку? Но что-то подсказывало, что надо сказать, именно сейчас.

И я рассказала ей все. О странных ощущениях и видениях. Об эмоциях, которые сбивали меня с ног и лишали возможности нормально соображать и наконец, иногда что-то ломали или взрывали, например, как-то от моей злости треснуло зеркало. О невероятных предчувствиях, поражающих меня своей точностью. О чудных, газообразных, цветных испарениях окружающих людей, которые периодически я видела. Наконец, я закончила и будто избавившись от чего-то тяжёлого откинулась на спинку стула, ожидая самого страшного. Наступила тишина, в которой раздавалось лишь размеренное тиканье часов, висевших над доской. Ольга Михайловна молчала так долго, что я нервно заёрзала на стуле. Смерив меня взглядом, будто видит меня впервые, она наконец сказала:

– Я знаю, что мои слова покажутся тебе странными. Наверное, ты ждёшь, что я выставлю тебя сумасшедшей и так далее, но я так не считаю.

Я молча разглядывала свои ботинки и слушала.

– Ты особенная, Ника. Поверь мне, я хорошо знаю о чем говорю. Я такая же как ты. – понизив голос поведала она мне.

Не веря своим ушам, я довольно глупо и по-детски спросила:

– А какая я?