На границе света и тени – 3

– Я принёс тебе информацию, Майкл, заметь, первую и добровольную после того, как ты подцепил меня на крючок. Готовься, дня через два едешь на полиграф.

– Куда, в Америку?

– Нет, Майкл, гораздо ближе – в ФРГ, там наш главный европейский офис, оснащённый не хуже, чем в Лэнгли, а может, и лучше. По крайней мере, один полиграф последней разработки, а другой – немного устаревший. Ты, наверное, удивлялся, почему столько времени тебя никто не трогает?

– Да, признаться, сегодня только об этом подумал, – проговорил Павел. – Как-то даже подозрительно стало.

– Налей ещё. Всё очень просто. Тебя изучали и готовили соответствующую программу для этих адских машин, которые бездушно ломают человеческие судьбы. Ловить будут на твоих грешках, таких как случай на Царской тропе, в поезде, когда оскопили троих бандитов и когда двое из них в тебя стреляли. Это ключи к развязыванию языка. Я знаю, проходил дважды эту процедуру. Обмануть эту бездушную тварь можно, если не будешь отрицать очевидных фактов. Но на каком-то эпизоде надо сломаться, иначе заподозрят в полной блокировке сознания. Ты потеряешь доверие. Сразу от тебя не откажутся, но замучают проверками, а потом, в конце концов, могут и отказаться. А это конец твоей карьере и тут, и там, у вас в КГБ.

– Давай ещё по одной, закусывай, ты же любишь икру. А теперь вопрос: зачем ты мне помогаешь? Я вижу твою искренность, но вместо того, чтобы топить меня, ты стараешься, чтобы я остался на плаву?

– Ты прав, с одной стороны, я должен ненавидеть тебя – и вдруг оказываю помощь. Когда разведчик предупреждён, то, значит, вооружён. Но что мне делать? Из двух зол я выбираю наименьшее. А ещё ты мне чем-то симпатичен. Если здраво рассудить, то смотри, что получается. Вы взяли меня в оборот крепко, и сорваться теперь мне не удастся. После проверки, не дай бог, тебя спишут в тираж. Пришлют на твоё место другого, а с ним ещё надо будет сработаться. Это, извини, как первая любовь. Да, если тебя сольют, то не исключено, что и меня могут разыграть как отработанный материал – не ваши, так наши. Нас видят в тандеме, мы это обсуждали с Миленски. Быть пешкой в чьих-то руках я не хочу, а с тобой мы можем договариваться на равных. Извини за прошлое, я был неправ: ты настоящий джентльмен. Поэтому я искренне желаю тебе удачи и буду ждать твоего возвращения со щитом.

– Да, Джейк, ты меня удивляешь всё больше. Эк тебя накрыла откровенность! Я ценю это, Джеймс, и согласен с тем, что работать лучше в тандеме – как два джентльмена, чем как два врага, ожидая нож в спину. Мне тебя интересно послушать ещё как старшего и опытного товарища.

– Я много думал, Майкл. В разведке я уже тринадцать лет и вот что скажу: работать в разведке – приятного мало. Постоянно надо быть начеку и в тени. Хорошо, когда ты воспринимаешь всё происходящее как игру – опасную, но игру. Тогда ты не изматываешь нервы и меньше укорачиваешь свою жизнь. Такая жизнь, как говорил один мой приятель, паскудная, но интересная. Но это когда ты работаешь в одну сторону, а вот быть двойным агентом – хуже не придумаешь! Ты совершенно не знаешь, кем ты являешься в чужой игре. Это всё равно, что ты идёшь по минному полю между двух воюющих сторон. А пока идёшь, ясно представляешь, что если не подорвёшься на мине, то тебя хлопнут не свои, так чужие. Так и живёшь с этим раздвоением личности. Честное слово, не понимаю, Майкл: тебе-то зачем это надо? Ведь ты мог отказаться или сделать так, чтобы от тебя отказались. Подумай, если не пройдёшь полиграф. Это ещё не поздно.

– В чём-то ты прав, Джейк, но со всем я согласиться не могу. Есть одно слабое место в твоих рассуждениях. Да, работать и быть верным и вашим, и нашим, – это невозможно. Риск – двести процентов. А если принять одну сторону, Джейк? Риск тогда снижается наполовину, и ты уже цельная личность. Тогда ты вновь обретаешь себя и не мечешься из стороны в сторону.

– Да, интересный взгляд на ситуацию. А сторону я должен принять, конечно же, вашу?

– Решай сам, Джейк. Здесь я тебе не советчик. Только под нашим контролем тебе всё равно придётся работать, и никуда ты от этого не денешься. Ваши тебя пока не контролируют. И наша общая задача – чтобы никогда не контролировали. Согласен, что мы в этом заинтересованы не меньше тебя самого?

– А у меня есть альтернатива? – вопросом на вопрос ответил Кларк. – Давай ещё выпьем – коньяк хороший.

– Тебе, правда, нравится? А знаешь ли ты, что это презент от заместителя директора КГБ?

– И тут достали, – засмеялся Джеймс. – От вас просто некуда деться. А то, что я удостоен такого внимания со стороны руководства вашей разведки, мне очень приятно, – усмехнувшись, произнёс он. – Но он почти весь кончился.

– Не волнуйся, Джейк, у меня есть ещё одна бутылка. Так, пока я буду готовить закуску, расскажи, Джейк, как ты попал в ЦРУ?

– Чисто случайно, Майкл. Только давай договоримся: я тебе расскажу свою историю, а ты мне свою, идёт?

– Идёт. Я слушаю.

– Был у меня друг, постарше меня. С ним мы познакомились на бильярде. Я тебе рассказывал, что этим я зарабатывал себе на учёбу. Играл профессионально. А тут появляется один тип и дерёт всех подряд. Сыграли с ним партию – он выиграл. Вторую – выиграл я. Итак, из семи партий четыре – я, а три – он. Разговорились. Оказалось, он тоже в своё время, так же как и я, зарабатывал на учёбу этим делом. Очень интересная личность, Питер Блейк. Сын известного бизнесмена-мультимиллионера. Когда он в восьмидесятых примкнул к хиппи, отец лишил его наследства, потому что ему надоело вытаскивать сына из сомнительных ночлежек и бороться с его пристрастием к анаше. Отец хотел передать ему бизнес, а сын подался в протестное движение. Он мне рассказывал, как ходил пешком и босиком через всю Америку по тридцать второй параллели от Флориды до Калифорнии – от Джексонвилла до Сан-Диего – на спор, без цента в кармане. Хиппи его уважали. Потом в нём произошли удивительные перемены: ему захотелось учиться. Зарабатывая на бильярде деньги, он обеспечивал себе учёбу в Massachusetts Institute of Technology – Массачусетском технологическом университете – и закончил его с отличием. Выпускники этого университета нарасхват по всему миру. Он был очень грамотным и разносторонне развитым человеком. Мы общались с ним на разные темы, и слушать его было истинным удовольствием. Несмотря на то, что он был лет на пять старше меня, я не чувствовал этой разницы и считал его своим другом. А он был авантюристом с большой буквы. После отречения от него отца он дал себе слово, что сколотит себе состояние не меньшее, чем у того. Сначала он стал играть на бирже и заработал там несколько миллионов. Спекуляция ему очень понравилась, и он пошёл во все тяжкие, не упуская возможности зарабатывать на крупных сомнительных, с точки зрения закона, сделках – от поставок хлопка из Китая до поставки нефти в африканские страны. Кстати, он завладел и несколькими алмазными копями на юге Африки. Его счета в банках росли как на дрожжах, пока его спекуляциями не заинтересовались ФБР и Интерпол. На него объявили охоту и арестовали счета. Однако дела его были не совсем незаконные, они были на грани закона. Так делали бизнес подавляющее большинство наших воротил. Но, ворвавшись в их среду без санкций богатейших семей американского бизнеса, таких как Рокфеллеры, Дюпоны, Макмилланы и другие, он вызвал их недовольство – и они решили проучить выскочку. В это неблагоприятное время мы с ним и встретились. Зная, что я закончил факультет журналистики, он устроил меня в «Нью-Йорк таймс» с условием, что темы для статей он будет давать мне сам, а статьи мои он будет немного редактировать. Дело пошло в гору. По его совету я открыл счёт в швейцарском банке, о котором вы не знаете. Дай мне слово, Майкл, что ты не дашь эту информацию своему руководству.