Валлия

– Спасибо, Олег, выручил.

– Спасибо на шампур не нанижешь, да в бокал не нальёшь, так что буду в Красноярске…

Подъехала машина. Я, обернувшись, спросила:

– Это за нами?

– Да, Лия, можешь садиться.

Но я не смотрела на Максима, обвела взглядом улыбнувшегося мне высокого, хорошо сложённого мужчину, улыбнулась:

– Спасибо. При встрече я вам и шампурчик подам и в бокальчик налью, а сейчас, увы – нужно ехать. До встречи, Олег! – ещё одна, надеюсь, развязная улыбка удивленному мужчине, обошла автомобиль и села на заднее сиденье.

Сама не знаю, зачем так сделала, но и не жалела. Открылся и через несколько минут закрылся багажник, следом дверь рядом со мной и я торопливо отползла подальше. Успела за секунду до того, как рядом сел Максим, после чего машина тронулась с места. Отодвинувшись как можно дальше, сидела, отвернувшись к окну.

– Ну и что это сейчас было? – тихо, но со злостью спросил он.

– И что же тебе не понравилось? – обернувшись, окатила его презрительным взглядом: – То, что мой поступок соответствует тому, как ты меня назвал? По-моему именно так себя ведут себя развязные женщины, если не получилось или что-то неправильно, так ты поправь, скажи: где ошиблась, извини – опыта в этом деле маловато, вернее совсем нет, но ничего, опыт как говорится, дело наживное! – выпалив всё это, словно закаменевшему мужчине, резко отвернулась.

Автомобиль мчался по фактически пустой дороге, рассвет только-только занимался и улицы, проспекты были пустыми. Напряжённо замерев, смотрела в окно, содрогаясь от мысли, что скоро машина подъедет к аэропорту и уже не будет молчаливого водителя, из-за присутствия которого Максим промолчал и не ответил на мой выпад. А когда автомобиль плавно остановился, я, судорожно выдохнув и стараясь отогнать истерично бьющуюся мысль: «Не хочу, не хочу с ним разговаривать!» – вышла из машины и постаралась придать себе отстранённый вид.

Стоило водителю достать мои чемоданы из багажника, вытащила ручки, и пока Максим отвлёкся на водителя, с самым невозмутимым видом покатила за собой на вход в аэропорт, только не успела.

– Прекрати себя так вести, – чуть ли не выплюнул появившийся из-за спины Максим собираясь забрать мою ношу, – Я уже извинился…

– Да-а-а? – остановившись, перебила его, – Максим, ты мерзавец, скотина и козёл! – Чётко выговаривая каждое оскорбление, словно выплёвывала его, глядя прищурено ему в глаза, на что он сжал зубы и напрягся так, что на скулах желваки заиграли. А я, продолжая представление, только широко распахнула глаза, принимая вид дурочки:

– Неприятно? Ну, извини, ляпнула, не подумав!

Со злостью развернулась и покатила чемоданы за собой и успела даже войти в здание аэропорта, прежде чем он догнал меня и выхватил оба чемодана.

Повесив свою сумку через плечо и закинув за спину, убрал выдвигающиеся ручки чемоданов и, подхватив их, понёс, словно они были невесомыми. Ну а мне не оставалось ничего другого кроме как, с досадой прикусив губу, следовать за ним.

Мы действительно приехали впритык: время регистрации фактически закончилось, и можно сказать успели мы чудом, ещё десять минут и всё, остались бы в Новосибирске. Быстро пройдя все положенные процедуры, в числе последних вошли в самолёт, прошли к указанным местам в билете и я чуть ли не с облегчённым вздохом проскользнула и села в кресло рядом с иллюминатором.

Уже рассвело и, наблюдая за снующим персоналом внизу, рядом с самолётом, можно было отвлечься от тягостных дум. Только кто бы мне дал.

– Лия, – голос Максима прозвучал за спиной так близко, что я вздрогнула, – Извини что обидел, но я действительно не думал ничего плохого и не подразумевал ничего из сказанного тобой, а слово это идиотское… Да я даже и смысла его не знал, – Максим тяжело вздохнул, а я… я сидела, прикрыв глаза, и старалась не расплакаться – ужасно обидно слышать такое именно от того, кому нужно научиться доверять, о ком мечтала и тайком рисовала, вспоминая редкие поцелуи, – Мне действительно жаль. Что бы я ни ляпнул, выглядишь ты потрясающе, очень, – здесь он запнулся, но быстро продолжил: – женственно…

Чтобы не растечься сейчас лужицей от его комплиментов, резко его перебила:

– Спасибо за комплимент, Максим. Я тебя услышала и принимаю твои извинения.

Прозвучала просьбы пристегнуть ремни, и я отвлеклась, радуясь, что так вовремя можно отвлечься от этого неловкого разговора, пристегнулась, но ремень был настолько широким в объёме, что ещё как минимум такая же девушка поместилась бы. Крутясь, пыталась понять, как его подтянуть.

– Давай помогу, – Максим хотел было наклониться, но я его остановила:

– Благодарю. Сама справлюсь, – и неловко потянула натяжной механизм. Закусив губу, пыталась отрегулировать натяжку и уже подумывала бросить это бесполезное занятие, оставить всё как есть. Но Максим нагнулся, убрав мои руки, сам всё быстро затянул и, откинувшись в своем кресле, прикрыл глаза, – Спасибо, – буркнула и отвернулась, но услышав его тихие слова, обернулась и прислушалась:

– Оскорбления от того, кто тебе безразличен, также безразличны, не задевают душу, не ранят. Услышав их, ты только пожмёшь плечами и пойдёшь по жизни дальше и только от близких, только от тех, кто дорог, услышав обидные слова, их принимаешь близко к сердцу, переживаешь, испытывая душеную боль. Я рад, что в нашем случае, судя по твоей реакции, хоть ты этого и не признаешь – я тебе небезразличен, – я только открыла рот и также его закрыла, не зная, что ответить на его слова. Он продолжил так же тихо, не открывая глаз: – Твои слова меня задели и обидели, потому что ты мне тоже небезразлична, Лия.

Хотелось бы мне ему всё высказать, ой, как хотелось! Только сейчас не время и не место. Вот как можно говорить о таком так спокойно? Сидит, прикрыв глаза, грудь мерно вздымается – ни волнения, ничего, словно,… словно у него вместо сердца ледяная глыба.

Гневно, с крупицами разочарования, отвернулась к иллюминатору. Хотя он же не сказал, что как-то по-особенному ко мне относится? Небезразлична – это не симпатия и конечно же не любовь, это … Прикусив губу, опять обернулась, посмотрела на него задумчиво, но ничего не изменилось: всё также спокоен, ровно дышит и кажется спит. Отвернувшись, устроилась поудобнее в кресле, погрузившись в размышления и не заметила, как уснула.

Пробуждение было приятным: моя голова, изредка покачиваясь, лежала на чём-то очень удобном, мягком, было тепло и очень уютно. Открыв глаза даже не сразу сообразила, где я, а когда поняла, как-то нервно шарахнулась в сторону, тут же оглядев себя.

Мало того что я спала положив голову ему на грудь, так и его куртка сейчас лежала на моих коленях создавая дополнительное тепло.

– Извини, я случайно, – пробормотала, протягивая куртку Максиму, стараясь не смотреть на него, но взгляд, то и дело возвращался к его помрачневшему лицу.

– Опять шарахаешься от меня, – бросил он, забирая свою куртку и кидая её себе на колени.

– Я…

– Могла бы ещё поспать.

– Нет, – помотала головой. Хотела объяснить, что отшатнулась инстинктивно и дело совершенно не в нём, но взглянув в его глаза, где ясно читалось раздражение, не рискнула, струсила. Отведя глаза, выпалила: – мне нужно в туалет.

Мне не столько требовалось в уборную, сколько хотелось привести чувства и мысли в порядок и хоть несколько минут побыть в одиночестве.

Освежившись, вернулась обратно в уже более-менее уравновешенном состоянии с успокоенным ритмом сердца, которое сорвалось в галоп, стоило мне понять, как я спала. Максим уже сидел, что-то читая в своём планшете, и я последовала его примеру – проведя время до посадки, читая всё тот же нудный детектив.

Время между посадкой во Владивостоке и вылетом в Токио пролетело настолько быстро, что мы едва успели перекусить в одном из кафе аэропорта, как уже бегом мчались на посадку в самолёт. Максим, достав планшет, просидел, уткнувшись в него весь полёт, только несколько раз отвлекаясь на проходящую стюардессу и спрашивая у меня, хочу ли я поесть, кофе, чай и на заполнение каких-то бумаг, которые тоже отдал стюардессе.

Периодически кидая на него взгляды, порывалась заговорить с ним, благо и тема была подходящая: он ведь не успел рассказать о храме, но в итоге я так и не решилась, постоянно находя для себя отговорки. Когда уже вот-вот нашла подходящие слова, было поздно – объявили посадку.

Убрав планшет, Максим пристегнулся, молча наклонившись, проверил мой ремень и отвернулся. Только на выходе из аэропорта, поняла, как мне будет тяжело: языка ведь я не знала, поэтому всецело здесь буду зависеть от своего спутника. Встречающий нас мужчина, оглядел, словно сканируя, и перебросившись несколькими фразами на английском языке с Максимом, забрал один мой чемодан у него и повёл на стоянку машин.

Примерно минут через двадцать мы уже мчались по улицам Токио, а я с изумлением, даже не стараясь скрывать интерес, вертела головой. Ведь посмотреть действительно было на что: огромные небоскрёбы, мерцающие плазменные экраны с рекламой, толпы людей спешащих по своим делам. С одной дороги мы сворачивали на другую, то поднимаясь спиралью вверх, и мчались по мосту, то резко съезжали под землю и продолжали путь там.

Через какое-то время мы выехали за центр города и начались обычные высотки, только необычность была в том, что ни один дом не был похож на другой: все постройки были разными и везде были насаждения: деревья, кусты декоративные, газончики. Устало потерев глаза, я просто откинулась на спинку сиденья, наблюдая за мелькающими постройками. Машина, остановившись около ворот и простояв буквально минуту перед медленно разъехавшимися в сторону створками, плавно проехала по дороге, огороженной с двух сторон деревьями.

Открыв передо мной дверь, водитель вежливо помог мне выйти. Я уже думала, что сейчас Максим начнёт доставать наш багаж, но нет, бросив: «Пошли», – направился к входу в одноэтажное здание с большими зеркальными окнами во все стены. Прикрыв глаза, пару раз медленно вздохнула, с трудом сдерживая взметнувшееся волной раздражение, и пошла за ним. Бросил своё «пошли» как собаке, вынужденной бежать за хозяином.

Возле двери нас встретила, вышедшая навстречу, девушка в, казалось бы, деловом костюме, если бы не юбка – только едва-едва прикрывающая ягодицы.

Очаровательно улыбаясь Максиму, мазнув по мне беглым взглядом, провела в приёмную, и что-то говоря ему, видимо предложила подождать. Приходилось догадываться и, потому как Максим сел в одно из кресел, я скорей всего была права. Садиться не стала, а отошла к окну и отвернулась от разговаривающих.

Сказать, что было неприятно, значит, ничего не сказать. Максим что-то говорил девушке, и в отражении оконного стекла я видела, как она присела рядом с ним, закинув ногу на ногу, касаясь носочком своей туфельки его ноги.

Он что-то отвечал ей и даже пару раз рассмеялся во время беседы, а я так и стояла около окна, не имея даже представления: зачем мы здесь и здесь это где? Только спрашивать я ни в коем случае не стала бы, только не после этого представления.

Когда на столе у противоположной стены что-то запищало, девушка медленно поднялась и отошла к нему, нагнувшись так, что юбка задралась ещё больше. Нажав на кнопку, выслушала громкий голос мужчины.

Я в этот момент отвела взгляд, старательно делая вид, что рассматриваю пышную крону дерева за окном, чтобы если вдруг случайно Максим и посмотрит в окно, не увидел в отражении, как я наблюдаю за ними.

Вдох, выдох,… скольжу взглядом по листочкам и не даю себе даже шанса думать об увиденном и вникать в сложившуюся ситуацию. Вдох, ещё раз выдох – всё обдумаю потом, одна, закроюсь где-нибудь и обдумаю, вдох…