Столько лет… Книга вторая

«Загряжская, я ненавижу тебя! И когда-нибудь отомщу, клянусь! Ты пожалеешь, что вообще на свет родилась!»– шепчу я в темноту.

И так всю неделю с небольшими вариациями: то просыпаюсь на оглашении приговора, то когда из зала под конвоем выводят. Но всегда снится эпизод допроса этой шлюхи. Я, блядь, запомнил каждое ее слово. Они татуировкой легли на мой мозг.

Степка тоже пытался вывести меня на разговор, видимо, слышал крики по ночам. Но как я мог рассказать об этой бляди родному брату? Своему идеалу и образцу для подражания? Вот так вот признаться, что я лузер и меня телка сделала? Нет, увольте.

А вот когда домой вернулся, сильно напился. Возвращение на малую родину и покупка квартиры не каждый день случается. Первый раз вообще один пил, причем водку. Наверное, патриотизм во мне проснулся, до этого момента мы с «беленькой» знакомы не были.

Я тогда Загряжской все высказал, матом. Бушевал знатно, но что удивительно ? соседи полицию не вызвали. Может, спасло то, что мебели в квартире почти не было? Прежние жильцы оставили только кухню и диван в одной из комнат. Когда проснулся, на полу сидел: кажется, обессилев от такого всплеска ненависти и боли, я рухнул на пол и так, привалившись к стеночке, уснул. Костяшки пальцев сбиты, на них красовалась запекшаяся кровь. М-да, была б посуда или мебель какая, начал бы все подряд крушить, соседи уж точно бы представителей правоохранительных органов пригласили для вразумительной беседы с дебоширом, то есть со мной.

Тогда решил, что хватит: Москва осталась в прошлом. Только вот стоило забрести в свой район, где раньше жил, как будто специально встретился сперва один друг, потом второй. Мы с этими ребятами занимались в одной спортивной школе. Карусель пьянства продолжилась. Сначала пацаны предложили выпить за встречу, за мое возвращение, а уже когда сильно догнались, слово за слово, и пошло обсуждение, кто чем жил, как я снова оказался в родном городе, я им рассказал все. Очень преувеличенно, потому что на утро мог вспомнить только пьяный мат и вопли. И вот тогда мои соседи вызвали полицию. Наверное, решили, что к ним дебошир заселился и в следующий раз в квартире откроется притон.

Я, кстати, именно тогда с соседями и познакомился, они у меня оказались сплошь пенсионеры. С пьяных глаз даже мысль закралась, мог бы я пробить такую информацию или нет, какого возраста будут соседи?

Особенно бабка одна запомнилась, как-то неуловимо, но настойчиво кого-то мне напоминавшая. Правда, на утро я посчитал, что это родственница какого-нибудь моего одноклассника.

Вот это приключение и поставило жирную точку в моем разгуле. Я завязал.

Осмотрел хату на предмет ремонта, составил список, что надо приобрести, что просто отремонтировать или заменить. Не сказал бы, что жизнь у меня кардинально изменилась с возвращением. Даже наоборот. В первые моменты после ночного отдыха полусонное сознание обычно выдавало картинки из шести лет моей жизни в Москве, которая теперь казалась кошмарным сном. Пока взгляд не фокусировался на стенах, потолке и всей обстановке комнаты, только тогда мозг включался на полную, и я вспоминал, что совсем недавно был в тюрьме. И сейчас нахожусь не в родительской квартире.

В скором времени, не без помощи парней (а они тренерами работали в школах), я устроился на работу. Да, тоже тренером. Спасибо моему олимпийскому прошлому. И вот уже после этого я поехал к родителям, так со Степкой договорился, чтобы он никому ничего не сообщал: сам проинформирую того, кого посчитаю нужным. Родителей в первую очередь. Я с ними реально давно не общался, представлял, как переживают, наверняка ведь новости смотрят. Степка хоть и успокоил, объяснил, что это все происки врагов нашего бизнеса, но это же не в счет. Пока сам не объявишься и не расскажешь, как живешь, не успокоятся.

Родители после нашего переезда в Москву сменили квартиру на дом. Уехали далеко за город. Было забавно добираться до них общественным транспортом. Родные встретили меня очень тепло. Мать даже заплакала. Понимал, что жестко родителям пришлось без новостей, без связи с нами двумя: я в тюряге, Кирыч наша в клинике, точнее, в реабилитационном центре для наркоманов теперь обитает. Ей вот тоже пришлось легенду придумывать, а то бы точняк мать с отцом уже в реанимации навещали.

Тяжело было молчать, поэтому в воскресенье я с самого утра отправился назад, в город.

Жизнь постепенно вставала на рельсы «дом-работа-дом», из развлечений ? пробежки по утрам. А чтобы было, чем руки занять, я затеял ремонт. Никогда этим делом не занимался, в Москве готовую квартиру брал. И сейчас было над чем голову поломать, даже втянулся, понравилось. Машину не торопился покупать, может, кому-то и странно это было бы слышать, но я скучал по своему Роверу, а покупать в маленьком городишке такую пафосную машину не видел смысла. Перед кем мне понтоваться? Если чего надо было, брал с доставкой до квартиры или такси заказывал.

Когда «умственная» часть ремонта была окончена, началась работа физическая. И теперь вечерами, оставаясь один на один с мыслями, я прокручивал события почти двухлетней давности. Искал ответы. Пытался разобраться.

Перед тем, как Алиса исчезла с моего горизонта на полгода (чтобы родить дочь, как оказалось потом), я уже был в активном поиске вариантов ее спасения. Искал возможность оформления липовых документов на себя и на Эли. Других вариантов, как ее спасти, как вырвать из лап этого мудилы, у меня не было. Киллера нанимать ? не мой случай. Я и сам против насилия, и понимал, что после покушения (на которое я решиться не мог) на жизнь Загряжского бежать надо будет еще быстрее. Нет, это все было слишком для меня. Меня уже с человеком нужным свели, сумму обговаривали и сроки, когда Алиса перестала выходить на связь. Не писала и не звонила, вот тогда я едва умом не тронулся. Знание того, кто ее муж и что может с ней сотворить, отравляло мое сознание. Я, блядь, тогда ко всему интерес потерял, жил только работой. И чувствовал себя виноватым, представляете?! Виноватым потому, что, перед тем как исчезнуть, Эли стала совсем странно себя вести: секс был тогда просто диким. Диким и редким. Я должен был действовать, заставить ее все мне рассказать, но собственная озабоченность ею не дала возможности хоть раз нормально поговорить. Просто встретиться и поговорить. Был неизлечимо болен ею, спасибо тем, кто грохнул ее мужа, тюрьма меня вылечила. Заработал теперь пожизненную аллергию даже на упоминание имени.

Вспоминая себя тогдашнего, поражался, насколько слепым был. Она же мной пользовалась! Своими отказами и таинственностью все сильнее затягивала в свои порочные сети. Думая, что девушку надо спасать, что ей плохо, я ведь ее только лишь развлекал своей заботой и вниманием. Черт, да она просто изнывала, наверное, от своей богатой и сытой жизни. А почему нет? Муж ? первый миллиардер в Москве, конечно, после стольких лет брака хочется чего-то нового. А тут, блядь, я такой, с замашками принца на белом коне. Весь такой влюбленный. Дебил, сука. Кого от чего спасал?! Себя спасать надо было от отравы под названием «Эли»!

– Да пошло оно все нахуй,– уже вслух матерюсь на себя, глядя на то, что сделал. Бросаю все инструменты и ухожу в ванную: под холодный душ, мозги прочистить.

ГЛАВА 3

А в следующий раз меня накрыло волной воспоминаний, когда ехал по делам (все еще общественным транспортом). Увидел пешехода с ребенком, девочкой. Загадка сознания, но именно в этот момент всплыло воспоминание о встрече с Алисой после ее возвращения. «Я родила девочку»,– еще долго стучало в моем мозгу. Разрывало на куски внутренности, ненавистью сковало, как будто в ловушку охотничью попал.

Я хотел послать все нахер, хотел вырваться из сетей прошлого и этих чувств на разрыв, пусть даже и с потерями, и забыть ее. В тот момент, находясь в магазине Алисы, я понимал, что мне уже нечего ловить рядом с ней. Не уйдет она от мужа, теперь уже ни при каком раскладе. Ребенок ? что якорь, накрепко привязал к месту. Только вот не думал, что наша с ней связь настолько крепкой окажется, что я, как последняя размазня, буду и дальше терпеть ее принадлежность Загряжскому, делить ее с ним!

Потеряв Эли из виду на полгода ? умирал, но то, что происходило после ее возвращения, было гораздо хуже. Ощущать ее, видеть и касаться было Раем для меня, все же остальное стало Адом. Все то время, когда я был вне ее орбиты, мой мозг взрывали мысли, что она вот прямо сейчас с мужем. И у него все права, он может делать с ней, что хочет. И здесь сознание бомбило от сцен секса до сцен побоев и издевательств. Здравомыслие находило на меня только в офисе, все остальное время ? как в тумане. Поэтому когда менты пришли забирать меня, я вообще решил, что это глюки, что мне все это привиделось. Ну, ведь не могут меня за какое-то убийство посадить? Ладно, не за какое-то. Мог я тогда поверить в реальность происходящего, когда мне предъявили обвинение в убийстве мужа Алисы?!!!! Как, мать вашу?! Не могло же мое тайное желание само по себе материализоваться?! Да, я желал, чтобы Загряжский сдох, просто вот от души, особенно, в последнее время. Да, вот как раз после возвращения своей любимой из мать-его-роддома!

Меня тогда и крушение самолета устраивало, и автомобильная авария, да что угодно, лишь бы Алиса осталась вдовой. Но, сука (!), как эти мысли могли привести полицию в наш с Леськой офис, чтобы арестовать меня?!!!!

Я, конечно, потом получил ответы на все эти вопросы. И вот тогда первой мыслью было: «Чтоб ты сдохла, тварь! Ненавижу! Попользовалась и пустила в расход».

Заходящие в транспорт подростки выдергивают меня из воспоминаний. Оглядываюсь вокруг и понимаю, что уже проехал свою остановку. Матерясь про себя, выскакиваю в последний момент в закрывающиеся двери. Стою на остановке и ежусь от осенней прохлады. Смотрю на часы: опаздываю. Надо ускоряться, если хочу закончить сегодня.

Иду в обратном направлении и думаю, зачем вообще подписался на это? Зачем согласился стать тренером в спортзале? Дружбан попросил подменить его. Мне и заработка дополнительного не надо, а вот желания загрузить себя, чтобы меньше в воспоминания кидало, это, пожалуй, самое главное. Чем скорее забуду, тем дышать легче станет. Вытравить к чертовой матери из души все, что хоть немного напоминает о Ней.

Когда пришел к потенциальному работодателю, сразу заявил, что работать буду или с мужчинами, или с женщинами в возрасте. Молодой контингент мне не подсовывать. Директор удивилась, но ничего говорить не стала. Цель достигнута: персонал в полном составе, больше ее ничего не волнует.

Первое время было непривычно находиться по эту сторону тренировки, когда не ты просишь помочь, а тебя просят. Но я довольно быстро втянулся, а через какое-то время стал замечать, что посетители одни и те же. Даже полюбопытствовал, ходят ли они в другое время. Оказалось, нет, приходят на мою смену. Польстило ли? Вообще нет, казалось, что внутри умерло все, что могло реагировать на лесть, комплименты или похвалу.

Казалось бы, все, ничего не беспокоит, и в моей жизни наступил штиль. Работал, тренировался, ремонт мучал, потому засыпал, едва доползая до дивана. Так длилось до тех пор, пока с пацанами не пошли в клуб потусить. Шел с конкретной целью: отхватить женского внимания на ночь. Работая в тренажерном зале, я хоть и контактировал только с дамами сильно за тридцать, но видел-то я всех, кто занимался. А там было на что посмотреть, такие телки ходят, что и у евнуха встанет. А я, блядь, далеко не евнух, и секса у меня давненько не было.

Склеив одну, везу ее к себе в логово. Натрахавшись всласть, не особо церемонюсь и отправляю ее на такси домой. Девка пару оргазмов точно отхватила, так что никто не в накладе. «Сытый» и довольный, укладываюсь спать. Утром же сквозь стиснутые зубы проклинаю Алису, которая снилась мне всю ночь в мельчайших подробностях. Снять «стресс от кошмара» некому, поэтому отправляюсь в душ, и стоя под ледяными струями, начинаю подозревать, что, расслабившись с телкой, я потерял контроль над сознанием.

Думаете, меня это остановило? Ни фига подобного. Наоборот, решил, что Эли не только предстоит выдрать из своей души, ее оттуда еще и вытрахать надо. Пермь ? город большой, девочек много.

Долго куролесил, ни лиц, ни имен не запоминал, но точно мог сказать, что в моей постели не было ни одной темненькой девки. Блондинки или рыжие, остальных я в упор не замечал.

Перерыв был на зимние каникулы. Тогда с пацанами договорились «тряхнуть» стариной и подались на горнолыжную базу. Кто с девчонками, кто без.

У меня же еще и днюха в этот период, так что не приехать к родителям не мог, мать бы точно обиделась серьезно. Поэтому на сам Новый год поехал к ним.

Как и обещал, приехал Степка с семейством, Кирку привез. Она уже была вполне адекватной, правда, общались мы несколько скованно. У меня еще перед глазами было ее выступление в суде, где она рассказывала, вернее, подтверждала мои домогательства в отношении Загряжской. А сестрица, уже проходя курс лечения, все понимала и осознавала масштабность своего косяка.

Мать, конечно, повздыхала, что я приехал один, без пары. Я отмахнулся, сказав, что мне еще рано остепеняться, что не нагулялся, расстроив этим родительницу еще сильнее: конечно, по возрасту я совсем уже выбивался из семейной статистики.

Первый, кому получилось вытащить из меня все дерьмо, что пока еще мешало спать по ночам, оказался Степка, вискарь ему в помощь.

– Русич, ты же у нас толковый парень, как тебя угораздило так вписаться в ту девку?– спрашивает меня задумчиво старший, въедливо глядя в глаза.

Мы с ним расположились на веранде в креслах у круглого столика. Мамка, счастливая, что внуки приехали, была вся в хозяйстве. То пекла, то варила, то парила, то жарила. Батя с пацанами Степкиными что-то мастерил. У старшего явно мозги были с техническим уклоном: все что-то проектировал, придумывал.

– Бро, не в оправдание, понимаешь, втемяшилось в голову, что ее муж обижает, что там капец какое домашнее насилие. А потом,– резко выдыхаю, признаваясь в своей главной лаже,– я влюбился в эту суку. Она же меня одним своим взглядом в лаву обращала. Когда пропала на полгода, я бесился жестко. Ночами не спал, дебил. Вообще умом тогда тронулся, потому что, сколько бы ни интересовался, никто ничего о ней не знал. Самое паршивое тогда заключалось в присутствии ее муженька в Москве. Это я точно знал от Леськи, у них встречи случались. Потом эта дрянь снова появилась на горизонте, и я ушел на новый круг ада. Только в этот раз было еще хуже. Ни повлиять не мог на ситуацию, ни контролировать. И соскочить уже никак, хуже наркомана: тех хоть в реабилитационный центр можно засунуть, а мне куда? В психушку, на колеса садиться? И ее не увести из семьи, ребенок держит. Ну и итог, ты сам все знаешь.

ГЛАВА 4

Степка слушает, глядя в окно.

– И ты сейчас думаешь так же, как и тогда, полгода назад?– встречает мой раздраженный взгляд своим спокойным и умудренным опытом, что начинает бесить: снова ощущаю себя маленьким и неразумным пацаном. Зачем ковыряется в моих ранах?!

– Стэ, ты зачем это делаешь?– выплевываю вопрос с агрессией и жесткостью, глядя на брата с яростью.– Решил устроить сеанс психотерапии? Не нужно, я в норме.

– Уверен?– прищурившись, с усталой усмешкой, всем своим видом давая понять, что не верит моей браваде, что видит меня насквозь, читает как открытую книгу. И я вынужден мириться с этим, мириться со своей слабостью перед силой брата. Прям как в саванне, признавая власть сильнейшего.

– Степ, не начинай,– примирительно,– я, черт возьми, понимаю, что ты за время работы повидал многое. Знаю, что разбираешься в людях. Но прошу, не надо меня сейчас лечить,– с упрямством смотрю ему в глаза.

– Рус, я не хочу «лечить» тебя,– делает акцент на слове,– я пытаюсь заботиться о брате, единственном вообще-то! Не хочу, чтобы ты тащил свое прошлое дальше по жизни. С ним невозможно двигаться вперед. Не расстанешься с ним сейчас, будешь топтаться на месте.

– Бро, говорю тебе, я в норме. Работаю, телок трахаю, с пацанами вон на базу собрались поехать. Вспомню молодость чемпионскую,– хмыкаю.

– Ладно, парень ты большой. Захочешь поговорить, телефон знаешь.

– Я понял, спасибо, Степ…реально, спасибо за все. Мы с Киркой тебе нервы помотали, прости,– протягиваю ему руку.