Когда я была тобой

– Мама с папой…Совсем молодые ещё, красивые, счастливые… не знавшие горя…

– Мне их не хватает, очень.

– Мне тоже. Иногда хочется закрыть глаза и вернуться домой, войти на кухню с бело-голубыми шторами, сесть за стол, накрытый любимой маминой скатертью…

– И чтобы опять пахло пирожками с мясом…

– Да, и чаем с мятой и мёдом. Жаль, что этого больше никогда не будет. Всё бы отдала, чтобы их обнять сейчас. Да хотя бы увидеть на минуточку.

– Интересно, на Пограничной живёт сейчас кто-нибудь?

– Там же под снос дом? Или нет? – Тоня глубоко вздохнула. – Наш домик любимый, родной…

– Я про это даже не слышала, – удивилась Вера, – жалко, если снесут. Хотя, у меня с того дня смелости так и не хватает сходить… Не могу, хоть и много доброго было там, много трогательных, светлых моментов с ним связано. Но смерть мамы с папой всё перечеркнула…

– Я даже вспоминать не хочу. До сих пор ком в горле от одной мысли. – Тонины большие зеленые глаза наполнились слезами.

– А давай не будем больше о грустном, смотри, сколько здесь ещё интересного. – Вера протянула сестре стопку фотографий. – Вот, посмотри, помнишь…

Сёстры до поздней ночи перебирали старые фотографии, порванные листочки, школьные рисунки и записки. Это был тот самый вечер воспоминаний, которого так не хватало им обеим. Они снова были близки, как раньше, окунувшись в атмосферу такого богатого событиями и совместными переживаниями прошлого. Их общего прошлого. Проблемы, терзавшие обеих сестёр, временно отступили, дав им возможность в полной мере насладиться приятными воспоминаниями.

7

Утром Вера обнаружила, что сестра убежала, даже не удосужившись разбудить её и попрощаться, и на душе стало как-то неспокойно. Картина их прошедшего разговора снова всплыла перед глазами во всех своих мрачных, тревожных красках. Вера подскочила как ошпаренная и начала судорожно искать телефон. Едва сдерживая подкатывающую волну стремящегося отключить сознание страха, девушка смахнула с комода все предметы на пол, открыла один за другим наполненные разными безделицами неглубокие ящики. «Ну, где же он?!» – раздражённо закричала Вера в пустоту комнаты, не в силах больше противостоять охватившей её тревоге. Наконец, увидев рядом с разложенным диваном блестящий прямоугольный предмет, девушка выдохнула и молниеносным движением подхватила находку. Трясущимися непослушными пальцами она набрала номер Тони и взволнованным голосом произнесла:

– Ты где?

– Я гуляю в парке. Не переживай, всё в порядке, – казалось, Тоню совершенно ничто не заботило, её голос был пугающе спокойным и лениво размеренным.

– Точно? – недоверчиво спросила Вера, пытаясь унять тревогу.

– Да. Всё нормально. Не волнуйся, – всё тем же невозмутимым тоном произнесла Тоня.

– Почему не разбудила? – Вера глубоко вздохнула, она немного успокоилась, но червь сомнения продолжал пробираться к своей цели.

– Жалко тебя было. Ты такая смешная и беззащитная, когда спишь.

– Что собираешься делать?

– Проедусь по магазинам, погуляю по городу – займу себя чем-нибудь.

– Ты только не теряйся, пожалуйста, звони, если что. Знай, что я всегда рядом, – словно пытаясь перекричать оглушительный стук собственного сердца, громко сказала Вера.

– Спасибо, сестрёнка. Я это знаю… Спасибо, что помогла разобраться с моими тараканами. И прости за всё…ну…ты поняла… Я люблю тебя. Ты лучшая сестра на свете. Прости ещё раз меня – дуру.

– Да ничего, бывает, я уже почти забыла. И я тебя люблю, сестрёнка, привет семье.

Вера положила трубку и, сделав глубокий вдох, упала на диван. Слава Богу, Тоня благополучно уехала домой, а не в Бразилию с каким-то неизвестным иностранцем. Она погуляет, успокоится, и все глупые решения забудутся, испарятся сами собой. И что это за Сэм вообще? Откуда он взялся, и чем он так охмурил её замужнюю сестру? Как снег на голову! В самый неподходящий, или наоборот – подходящий момент: когда Антонина запуталась и нуждалась в поддержке, когда на горизонте её семейной жизни появились тяжёлые грозовые тучи. И тут – он, не мужчина, а мечта, как чёрт из табакерки. Утешил, приласкал, приголубил – и Тоня растаяла, и готова была убежать с ним за тридевять земель. С каких пор Тоня общается с художниками, и почему Вера о нём ничего не слышала? Что за картины он пишет, выставлялся ли где-нибудь? Каким чудесным образом очутился в России, по какой надобности, и зачем ему вообще нужна Антонина? Странная история. Куча вопросов без единого намёка на ответы. Ну да ладно, хватит себя терзать, вроде бы всё утряслось, Тоня не самоубийца, чтобы на две недели исчезнуть из поля зрения мужа, свекрови, дочери и других людей из их круга общения. А он у неё немаленький. Так что, всё будет хорошо. Должно быть, по крайней мере. Жизнь продолжается. Тем более, сегодня выходной, и можно заняться своими делами. А их накопилось предостаточно.

Вера быстро позавтракала и, окинув продолжительным и немного усталым взглядом свои произведения, взяла в руки кисти и краски. Приблизившись к одной из незавершённых работ, девушка попыталась с головой погрузиться в мир собственных фантазий и грёз. Но вдохновение покинуло её, казалось, руки совсем не помнят, как это – творить. В голове была одна лишь пустота, будто кто-то стёр все навыки написания картин. Работать не хотелось ни одного мгновения. Тяжело вздохнув, ощущая полную беспомощность перед сложившимися обстоятельствами, Вера бросила кисти на пол и со злостью пнула их ногой, потом тяжело плюхнулась на диван и взяла в руки журнал. Это был последний номер «Мир искусства», его Вера ещё не успела прочесть. Быстро пролистав пёстрые глянцевые страницы, и найдя в самом конце статью главного редактора о влиянии общественных процессов двадцать первого века на современных художников, начала читать, шёпотом проговаривая предложения. Вернее, ей казалось, что начала, т.к. девушка совершенно не могла сосредоточиться ни на одном прочитанном слове. Мысли всё время возвращались к вчерашнему разговору с Тоней. Это даже разговором назвать было нельзя – скорее крупная ссора, последствия которой могли сильно задеть многих людей. Даже в далёком детстве, когда некоторые вопросы решались только с помощью силы, и дело иногда доходило до рукоприкладства, не было таких душевыворачивающих, слёзных сцен. До чего же они с Тоней докатились! До чего она – Вера – докатилась. Она смогла остаться равнодушной к мольбам и унизительным поползновениям родной, горячо любимой сестрёнки. Она совершенно не прониклась её слёзными признаниями и глупыми фантазиями. Перед её глазами до сих пор на коленях стояла зарёванная, бледная Тоня, и Вера остро почувствовала себя жестокой, бессердечной тварью. Ну как так? Почему она позволила Антонине унижаться? Почему вместо того, чтобы словами убедить ту не совершать опрометчивые поступки, Вера готова была выгнать сестру, и даже, в какой-то миг, и вовсе отречься от неё? Можно было как-то мягче, спокойнее, с большим пониманием общаться с родным человеком. Тоня пришла поделиться своим несчастьем и своим видением выхода из тяжёлой, запутанной ситуации, и вместо поддержки наткнулась на стену непонимания и злобы. Хорошей же сестрой оказалась Вера! Прямо идеалом добродетели! Как же так? И почему это осознание не пришло ещё вчера? Слезы выступили на глазах, и Вера крепко сжала веки, словно пытаясь остановить обжигающую солёную влагу. «Ладно, нормально же всё, чего я реву?» – пронеслась отрезвляющая мысль в Вериной голове, – «Хватит, хватит, надо отвлечься». Она вскочила с дивана, быстро натянула джинсы и шерстяную водолазку, обула кеды и бегом понеслась на улицу, будто её кто-то вытолкнул из квартиры. Казалось, все болезненные размышления именно дома ни за что не дадут покоя, поэтому нужно бежать, бежать оттуда без оглядки.

Лёгкий сентябрьский ветер вихрем кружил горстки сухих опавших листьев. Солнце грело ещё почти по-летнему, но воздух вокруг был наполнен пряным ароматом осени. Было как-то по-особенному тепло и уютно гулять по улице. Ничто не тревожило, на душе был полный покой и умиротворение. Вера задумчиво брела по тротуару, разглядывая прохожих, пиная опавшие листья и заглядывая в окна домов. В каждом из них кипела своя особенная жизнь и творилась своя неповторимая история, у каждого человека были свои ни с чем несравнимые радости и разочарования, свой груз решаемых и не очень проблем, свои победы и потери, с которыми он шёл по жизни. И только листья отжили своё, они послушно лежали под ногами, иногда перелетали с места на место, встревоженные порывами осеннего ветра, дожидаясь своей печальной участи. Вера даже немного позавидовала листьям, ведь у них не было никаких забот. Вот бы тоже прилечь на тротуар и нежиться себе под солнечными лучами, временами приподниматься от земли на волне прохладного ветерка, и, слегка кружась и покачиваясь, вновь опускаться в свою пыльную и тёплую последнюю колыбель.

Тонкие пальцы с красивым нежным маникюром осторожно сжимали жёлто-красный ароматный букет из осенней листвы. Вера шла по длинным, шумным улицам, задумчиво улыбаясь самой себе, ласковым солнечным лучам, скользящим по лицу, купающимся в пыли неугомонным воробьям, звонко смеющимся на детской площадке малышам и их строгим беспокойным мамам, мужчине в толстых очках с прозрачной оправой и сером клетчатом пальто, отчаянно бегущему по зебре на последних секундах зеленого света пешеходу – она улыбалась всему миру, просто потому, что ей этого хотелось. И это было таким же естественным, как просыпаться рано утром, умываться, завтракать, заниматься обычными повседневными делами. Она просто шла с улыбкой, радуясь тёплому осеннему дню.

Вера гуляла по городу до самой темноты, осень освободила её от тревожных и болезненных мыслей, взамен наградив приятной усталостью. Длительная прогулка почти лишила сил, но принесла много положительных эмоций. Девушка пришла домой измотанная, но счастливая. Она вновь обрела утраченные в предыдущие дни покой и гармонию. Горячий душистый чай из трав с ложкой ароматного цветочного мёда, уютный тёплый плед и любимая мелодия медленно восстанавливали силы. О чём-то монотонно говорил мужчина в зачем-то включенном телевизоре. Старый торшер тускло освещал пространство небольшой комнаты. Вера сидела на новеньком велюровом диванчике, купленном ею несколько месяцев назад. Вокруг находились её картины, расставленные в особом, одной Вере известном и понятном порядке. Это была её жизнь, её стихия. Расслабленная и умиротворённая Вера, всё так же улыбаясь самой себе, незаметно погрузилась в сон.

Выходные прошли, насыщенные разными событиями: в субботу удалось довольно болезненно вывернуть наизнанку душу, а в воскресенье вполне сносно получилось вернуть всё на свои места. Вера торопилась на работу. Прежде она никогда не опаздывала, но сегодня утром всё с самого начала не заладилось: соседи скандальными выкриками разбудили её раньше, чем обычно, но Вера долго не могла открыть глаза; она не понимала, куда делся её вчерашний уютный, тёплый мир, и откуда на неё свалились эти орущие невыносимые созданья. С трудом продрав глаза, Вера вспомнила, что сегодня нужно успеть заказать билеты в Белград на выставку современного искусства для неё и главного редактора. И как назло нигде не могла отыскать свой загранпаспорт. Да и обычный паспорт куда-то запропастился. К тому же выяснилось, что Тоня, убегая вчера рано утром, забыла у Веры свою сумку. Звонить сестре – растеряшке в такой час Вера не решилась, наверняка та отсыпается после всего произошедшего в выходные.

Минутная стрелка часов неумолимо приближалась к непозволительной отметке. Наспех одевшись и обувшись, слегка подкрасив ресницы и губы, нанеся на запястья пару капель духов и быстрым движеньем схватив с комода ключи от старенькой десятки, Вера помчалась на работу.

Галопом залетев в здание редакции, и мимоходом поприветствовав охранника, Вера с ужасом обнаружила, что она уже двадцать минут как должна была быть на своём рабочем месте. Но почему-то никого это не волновало. Конечно, Вера была добросовестной и пунктуальной сотрудницей, но двадцать минут – это слишком даже для неё. Заприметив в конце коридора главного редактора, взволнованная Вера ринулась ей навстречу, на ходу придумывая правдоподобное объяснение своему опозданию. Но Инессе Павловне, казалось, были не интересны ни сама Вера, ни её объяснения.

– Ты что-то забыла, Верочка? – глядя поверх слегка затемнённых очков в чёрно-золотистой оправе поинтересовалась Инесса Павловна.

– Нет, я…– пыталась подобрать слова Вера, – Понимаете, я сегодня…

– Ты прекрасно знаешь, что я ценю тебя, и как хорошего работника, и как человека, – одновременно строго и с долей теплоты начала непонятную для Веры речь главный редактор, – И вижу, что ты действительно в последнее время немного подустала. Поэтому, не колеблясь, подписала твоё заявление…

– Простите, Инесса Павловна… – попыталась вставить слово Вера.

– Следовательно, Верочка, с сегодняшнего дня и в течение ближайших двух недель тебе лучше воспользоваться этой возможностью и хорошо отдохнуть. А через две недели ровно в 8.30 жду как обычно на планёрку и без опозданий.

– Но о каком заявлении речь? – недоумевала Вера.

– Ты сегодня немного странная. То прибегаешь с утра пораньше с просьбой скорее подписать, а теперь спрашиваешь, что я подписала? Речь о твоём вчерашнем заявлении – я получила его по электронной почте, а утром подписала ещё до начала рабочего дня по твоей же просьбе. Отдыхай, тебе и вправду очень нужно. – Инесса Павловна зашагала дальше по коридору в сторону своего кабинета.

– Но, Инесса Павловна…

– Всё. До встречи через две недели, Белова. Приятного и продуктивного отдыха, – начальница скрылась за дверью кабинета, оставив шокированную Веру наедине со своими мыслями.

Куда и когда она прибегала? Кому и что приносила на подпись? Что вообще происходит? Она ещё спит, и вся эта странная и абсурдная ситуация ей снится? Вера слегка ущипнула себя за запястье. Это не было сном, к великому Вериному сожалению. Чтобы хоть как-то прояснить вопрос с заявлением и собственным мистическим утренним визитом, Вера направилась в отдел кадров. Там ей рассказали и показали подписанное главным редактором заявление на отпуск без содержания на две недели, и пожелали хорошего отдыха.

Ровным счётом ничего не понимая, Вера отправилась домой «отгуливать» свой законный и, мягко говоря, неожиданный отпуск. На всякий случай, она проверила свою электронную почту. Как и следовало ожидать, никаких даже намёков на письмо начальнице там не было. Да и как она вчера могла что-то кому-то отправить – Вера целый день снимала субботний стресс на прогулке, а потом незаметно для самой себя уснула, даже не разложив диван. Что это? Мистика или чья-то злая шутка?

Переваривая произошедшее, Вера стояла под душем. Что-то странное происходило в последнее время в её жизни, совсем недавно казавшейся ей однообразной и скучной. Какая-то случайная цепь неподдающихся логическим объяснениям событий, взбудораживших мысли и чувства, перевернувших все с ног на голову. Казалось, это происходит не с ней, а сама Вера – вовсе не Вера, а чужая женщина, вторгшаяся в её жизнь и нарушившая устоявшийся порядок бытия. Девушка включила душ на полную мощность. Вода понемногу успокаивала душу и очищала тело. Тёплый струящийся поток уносил за собой сомнения и непонимание, в голове стало понемногу проясняться. Неприятная догадка, словно электрический разряд, пронзила Верин мозг. «Не может этого быть! Нет! Да нет же!» – Вера резко выскочила из ванны; обнаженная, мокрая, с островками пены на коже она бросилась в комнату и схватила Тонину сумку, судорожно вытряхивая содержимое на диван. Увиденное заставило Веру отпрыгнуть на полметра, оставив мокрые полосы на ковре: в сумке были Тонины паспорт, водительское удостоверение, кредитки, куча других документов, которые не возят с собой просто так на всякий случай, ключи от всего, что открывается и закрывается, мобильный телефон, пара новых сим-карт, записная книжка, злополучная флешка с дурацкими инструкциями к обману и …обручальное кольцо. Неужели она это сделала? Неужели Тоня уехала с этим своим художником? Господи! Не может этого быть! Это какой-то дурной сон! Нет, она не могла так подло поступить, всё же обсудили, и казалось, пришли к выводу, что подобная затея не стоит потраченных нервов и возможных непоправимых последствий. Или могла?