«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья

В настоящее время в Тече школа-семилетка. Специальное школьное здание построено на пустыре у бывшего «крестика». Здание приземистое, но просторное, обеспеченное соответствующим оборудованием. В один из своих приездов в Течу в пятидесятых годах я посетил эту школу в день открытия занятий – 1-го сентября. Я осмотрел классы, учительскую и прочее. Для меня было необычным видеть в Тече школьников и школьниц в возрасте 14–15 лет. Девочки были в простеньких, но форменных платьях. Я отрекомендовался и рассказал, как около шестидесяти лет назад я учился в Тече. Они слушали меня внимательно, но им, вероятно, трудно было представить то, о чём я им рассказывал. Я внимательно вглядывался в их лица и старался воскресить в своей памяти наше прошлое учение в Тече. Я заговорил, сколько мог, по-немецки и услышал ответы на немецком языке. Это были тоже, что и мы, теченские мальчишки и девчонки, но совсем другие. И вспомнились бессмертные грибоедовские слова: «Как посравнить век нынешний и век минувший – свежо предание, но верится с трудом».[155 - Из пьесы А. С. Грибоедова «Горе от ума».] Это была совсем другая Теча и совсем другая теченская молодёжь – советская молодёжь.

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 389. Л. 92–118.

Находится только в «свердловской коллекции» воспоминаний автора. В «пермской коллекции» отсутствует.

[Учительница] Елизавета Григорьевна [Тюшнякова]

[1961 г. ]

Во второй половине сентября 1894 г. родитель мой повёл меня в школу и передал нашей сельской учительнице Елизавете Григорьевне для обучения грамоте. В Тече не было тогда специального школьного здания, и помещалась школа в частном доме Павла Андреевича Кожевникова. Излишне говорить о том, что помещение было для обучения в нём детей не подходящее. Здание было двухэтажное: внизу в кирпичной части его жили хозяева, а вверху была школа, в деревянной его части. Между этажами была только тонкая настилка пола, и внизу всё было слышно, что делалось вверху. Особенно шум передавался в перерывы между занятиями на обед, когда Елизавета Григорьевна уходила домой, а предоставленные сами себе школьники, оставшиеся в школе, как говорится, «ходили на головах». Когда становилось уже совсем невтерпёж от шума, Павел Андреевич, хозяин дома появлялся с ремнём и водворял порядок. В школе по существу, если не считать одной с большими щелями перегородки с узкой дверкой, была одна комната, низкая, с небольшими окнами. Вот в этой комнате Е. Г. и должна была одновременно заниматься с тремя группами.

Я видел в этот раз Елизавету Григорьевну не впервые: у ней уже до меня учились два моих брата и она бывала в нашем доме, иногда после занятий, усталая и всё норовила как-нибудь пристроиться на кровати и протянуть ноги. В это время ей было уже лет 27–28. У ней были удивительно добрые, приветливые глаза, мягкий голос, желание пошутить, развеселить. Школьная работа не прошла даром, и мелкие, мелкие морщинки появлялись у глаз. И всё-таки она сохранила ещё привлекательность, что признавали те люди, которым полагалось об этом судить, для нас же, её учеников, самым ценным были её доброта, внимание и спокойное обращение с нами. Жила Е. Г. в это время недалеко от школы.

Я не сразу попал под непосредственное обучение у Е. Г., но она всё время следила за нашими занятиями, т. е. за занятиями с начинающими. Непосредственно с нами занимался, вернее, помогал Е. Г. вести занятия Григорий Семёнович Макаров, её бывший ученик, только что демобилизованный с действительной службы. Позднее в такой же роли выступала только что окончившая школу Лиза Мизгирёва из деревни Черепановой. Таковы были условия работы в школе: Е. Г. объяснит что-либо той или иной группе, а наблюдение передаёт своему помощнику.

Осенью 1895 г. школу перевели в более подходящее здание, изолированное от хозяев-жильцов, более просторное и светлое. В нём были кухня, превращённая в раздевалку, одна комната средней величины и одна длинная и большая. В первой комнате поместили третий класс, а в большой – первый и второй.

Самая главная новость состояла в том, что в школу была назначена помощница учительницы с образованием, и, таким образом помощники-суррогаты были устранены.

Е. Г. принадлежала к тому типу людей, которые отдавались своей деятельности целиком, а не в половину. Возвращаясь в Течу после летних каникул, она приступала в укомплектованию школы учениками, причём она выполняла это неформально, выжидая, когда к ней явятся в школу записывать, а как настоящий пропагандист. Она ходила по домам, уговаривала, и многие её ученики, особенно девочки, были ей обязаны тем, что они учились в школе. Нужно было не только вовлечь в школу, но и суметь удержать ученика в школе. И вот она ходила по домам, агитировала, урезонивала и родителей и детей, чтобы они не бросали школу. Особенно трудно было вести занятия весной, когда начинались польски?е работы, и мальчики нужны были в поле для работы борноволоками. Бывали даже такие случаи, что некоторые отцы не хотели отпускать своих мальчиков на экзамен при окончании школы. Е. Г. удавалось в этом и других случаях добиваться положительных результатов лишь потому, что все хорошо знали и она пользовалась безусловно авторитетом. «Елизавета Григорьевна сказала», или «Елизавета Григорьевна говорит» – это для крестьян села было не пустыми словами, а веским аргументом. То же самое, если Е. Г. сказала в волостном правлении или даже на сходе о том, что то?-то или то?-то нужно школе, значит это нужно сделать. Вот почему школа при ней без дров не бывала, стёкла у школе все вставлены, есть мел, керосин, и уборщица аккуратно работает. Что было плохо, то это то, что часто менялись её помощницы. Раньше всех она приходила в школу и иногда при лампе засиживалась допоздна. В эти вечерние часы она графила тетради в косую клетку. Бумагу Новиков продавал не разграфлённую, со штампом «Ятес». Елизавета Григорьевна учила сшивать тетради, а графила сама. Иногда школьники вечером задерживались в школе и наблюдали, как она быстро графила ворох тетрадей. Е. Г. не в пример некоторым своим помощницам умела поддерживать дисциплину. Занятия она проводила живо: сама показывала, как надо читать. Особенно школьники любили работать на счётах: она диктовала, а потом считали полученные результаты. Это считалось уже высшим мастерством по арифметике и применялось в третьем классе.

Однажды Е. Г. не поехала даже на рождественские каникулы домой, в Ольховку, чтобы устроить для них к школе ёлку. Подготовка началась задолго до ёлки: золотили орехи, клеили коробочки с цветами под конфеты, делали цветные гирлянды. Е. Г. мобилизовала всех и всё: заставила теченского купца А. Л. Новикова раскошелиться на пряники и конфеты, свечи и серебряный дождь. Накупили хлопушек, флажки. Наконец, торжественной толпой стояли в меньшей комнате перед дверью в большую комнату, где уже зажигались свечи на ёлке. Дверь открылась и пред ними предстала она в первый раз в жизни во всей своей красоте. Пение, игры и подарки навсегда остались в памяти школьников.

Весной, когда уже устанавливалась тёплая погода и земля покрывалась зеленью, Е. Г. устраивала экскурсии в бор со школьниками. Ребятам приходилось довольно часто бывать в бору и одним в компании своих товарищей и с кем-либо из родных, но эта прогулка для них имела особое значение: они шли как организация, как школьники, и с учителями. В бору их излюбленным лакомством были крупянки и пестики на соснах. Они бегали, играли, и этот день в их памяти сохранялся, как особый отличный от других.

В один из голодных годов из школьников составлена была бригада для борьбы с саранчой. Саранча шла по полям и пожирала всё на своём пути. Для ловли её была сделана «машина»: тележка, у которой на оси были укреплены лопасти, а сзади приделан сшитый в мешок полог. Когда эту тележку волочили по траве, то лопасти забивали в полог саранчу, а потом её сжигали. Этим занимались школьники под наблюдением Е. Г.

Е. Г. приходилось учить школьников читать на клиросе в церкви псалом «Благословлю Господа». В Великом посте иногда устраивали говение для школьников, и они в рядах ходили в церковь на богослужения под руководством Е. Г. В зимнее время в школе устраивались по воскресеньям «воскресные чтения» и обучение взрослых безграмотных. Е. Г. принимала в них участие.

Не было ни одного какого-либо общественного мероприятия, в котором бы Е. Г. не принимала участия. Она интересовалась, как её ученики учатся дальше в средней школе, и они, когда приезжали на каникулы, навещали школу в качестве уже знатных гостей.

Е. Г. родом была из села Ольховского Шадринского уезда. Отец у неё был какой-то мелкий чиновник. Она кончила женскую гимназию и посвятила себя учительской деятельности. Её мечтой было дать среднее образование своему брату – Ивану. Ради этого, очевидно, и осталась одинокой. Дать брату законченное среднее образование, кажется, не удалось. В 1898 или в 1899 г. она уехала на рождественские каникулы в свою Ольховку и не вернулась. Смерть её была большой утратой не только для школьников, но и для всего Теченского общества, которое потеряло в лице её сердечного культурного человека, активного участника во всех, хотя и маленьких, мероприятиях сельской общественной жизни.

После неё учительницами были большей частью гастролёры, которые задерживались в Тече на год, два.

Теперь прошло уже более шестидесяти пяти лет, как автор сего учился у Елизаветы Григорьевны Тюшняковой, но светлую память о ней он чтит до сих пор.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 462–468 об.

Публикуется только по «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» имеется очерк «Сельская учительница» в составе «Очерков по истории села Русская Теча Шадринского уезда Пермской губернии». Часть II. (1965 г.). (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 379).

Помощницы учительницы в Тече

[1961 г. ]

1. Шерстобитова Елена Степановна. Работала только один год. Очень молодая, почти девочка, она не умела держать дисциплину, что очень огорчало Елизавету Григорьевну. В III-м классе у двери, по левую сторону сидел шалун Федька Кунгурцев, который иногда проделывал такую шалость: упрётся в дверь, когда Ел[ена] Ст[епановна] её открывает, а потом отскочит и под парту, а она влетит в комнату под общий смех. Это являлось свидетельством и того, что она не пользовалась авторитетом, а также и того, что дисциплина в школе была недостаточная.

2. Мухина Любовь Александровна,

3. Мухина Надежда Александровна – дочери священника Нижне-Петропавловского села, работали только по году.

Помощницы учительницы получали в месяц зарплаты – 15 рублей, а поэтому всегда стремились перейти на другую работу.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 473 об.-474.

Находится только в «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» отсутствует.

Учительница Мария Ильинична [Селиванова]

[1961 г. ]

Она работала в Тече полтора года. Кончила Пермскую Мариинскую женскую гимназию. Страстная поклонница известного тогда в Перми тенора Хлюстина и имела с него фотокарточку, якобы, с автографом его. Фамилия у ней была – Селиванова. Родиной она была откуда-то из-под Шадринска. У ней была сестра, которая училась на Высших женских медицинских курсах в Петербурге. В это же время в Тече работал псаломщиком только что кончивший Пермскую дух[овную] семинарию Спасский … В январе или феврале 1904 г. по чьему-то доносу [они] были арестованы и увезены в Шадринск. Дальнейшая судьба их осталась не выясненной.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 474–474 об.

Находится только в «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» отсутствует.

[Места гуляний, песни и танцы]

«Штатское место»

[1965 г. ]

«Штатским местом» в кругу нашей молодёжи называлась та часть высокого берега реки Течи, которая находится против черепановской поскотины.

Оно было излюбленным местом встреч наших кавалеров и барышень из семейств сельского духовенства. Остаётся поэтому загадочным, почему у него было название «Штатское», когда частыми посетителями его были представители духовного сословия, а не представители светского общества, скажем, каких-либо чиновников. Очевидно, изобретатель этого названия хотел как-то оградить себя от причисления к духовному сословию. Позднее, немного выше на высоком тоже берегу облюбовано было удобное место для пикников духовенства, которое так и названо по принадлежности, «Поповским».