Мистер Пропер, веселей!

– Сплавить меня решил? – ядовито поинтересовалась блондинка, – Чтобы с этой остаться? – она кивнула на вторую блондинку.

– Сама напросилась, – ответил Эдик.

– Сама, да? Ах, сама? Ты думаешь мне не надоело, что ты, кроме меня, со всякими тупыми блондинками путаешься!..

– Думай, чё говоришь-то, дура, – покрутил пальцем у виска Эдик.

– А я всё терплю. А я всё прощаю. А какого, блин, чорта?

Резко схватив сумку, блондинка двинулась к выходу.

Директор понял, что она была не просто моделью, а имела, по всей видимости, статус постоянной подруги бандита.

– Слышь, красава, догони её, а? – попросил Эдик, тиская вторую блондинку. – Довези до дому. За мной не заржавеет.

– Базаров ноль, Эдик! – услужливо ответил Директор, слезая со стула. – Заплати только за нас с Бумером.

– Говно вопрос!

– Ну всё, я тогда поскакал.

– Ага, давай. Довезёшь, ладно? А то поздно. Папуасы разные по городу шастают. А невеста хорошая. Прям щас бы женился! Вот прям щас! Хоп, и в ЗАГС! – расхохотался Эдик.

– Ага, Эдик, – ответил Директор и пустился вдогонку за ускользающей блондинкой.

– А, юморист, – сухо сказала она, когда он нагнал её.

– Давай довезу, – ответил он.

– Спасибо. Не надо. Стой! – она резко остановилась перед дамской комнатой и вручила ему сумочку. – Держи. Только не шарься. Бриллиантов с собой не ношу, – после чего скрылась за дверью с изображением женского силуэта.

Время ожидания тянулось медленно. Изучая потолок, Директор подумал, что Бумеру он подаст всё таким образом, будто сам снял блондинку.

– Надеюсь, ты не на запорожце? – спросила блондинка, выходя из уборной.

Глаза её светились каким-то мстительным блеском.

– На «мерседесе».

– У-у-у-у-у. Круто. Тогда идём, – и она взяла его под руку. – Кстати, меня Кристина зовут. Как машину-убийцу у Стивена Кинга.

– А меня Тарас. Как Тараса Бульбу у Гоголя, – ответил Директор и глупо хихикнул, – но ты можешь звать меня просто: Директор.

* * *

Второе пробуждение было менее мучительным, чем первое. По крайней мере, теперь у Директора нашлись силы добраться до уборной и проблеваться.

Чувствуя крайнюю слабость, он заполз в ванну и включил тёплую воду.

Память напоминала плохо работающий пылесос. Маленькие порции воспоминаний с трудом засасывались через длинную узкую трубу и склеивались друг с другом. Большую часть памяти занимал пугающий вакуум.

Именно там, в этом вакууме, находился источник тревоги.

Выключив воду, Директор погрузился на дно, оставив снаружи одни только ноздри и непотопляемое пузо. Он ощущал себя плавучим останком какого-то большого животного: слона или бегемота.

Из состояния анабиоза его вывел звонок на мобильный. Уже частично заряженный телефон жужжал и прыгал по кафелю возле ванны, как живой боб. Схватив его, Директор вынырнул и, захлёбываясь тёплой невкусной водой, поднёс к мокрому уху.

– Алё, алё? – спросил он.

– Красава! – крикнули в ответ. – Красава, ну ты где, бля?! Всю ночь не могу до тебя дозвониться!

– А, Эдик, ты, – Директор потёр пальцем неожиданно зачесавшийся глаз. – Привет, Эдик.

– Здорово. Слушай, ты мою бабу вчера домой отвёз?

– Домой.

– Куда? По этому адресу? – Эдик продиктовал адрес.

– Ну да, – ответил Директор. – Хотя, знаешь, я не сверял. Это она мне адрес сказала. Дорогу тоже она показывала. А я просто отвёз, куда показали. Хотя вроде адрес тот.

– Там ещё девятиэтажки стоят колодцем. Помойка рядом, – полошился Эдик.

– Точно, – Директор вспомнил помойку, увиденную им в свете фар.

– И она чё? Вышла? И куда пошла?

– Пошла? К подъезду…

Тут Директора осенило. Вспышка, как скальпель, разрезала похмельный мозг. Он вспомнил холёную маленькую руку Кристины на своём плече и пахнущий мятой воркующий голос, который сказал: «Ну что, маньяки, зажжём?»

Мгновенно пылесос заработал в интенсивном режиме и всосал целую серию красочных воспоминаний. «Мерин», круто развернувшись у подъезда, рванул в сторону офиса. Ночной город превратился в длинную стрелу с наконечником из фонарей и оперением из мокрых деревьев, а время сжалось до точки.

Подъезд девятиэтажки – парковка перед офисом.

Директор с Бумером наперегонки бросились открывать заднюю дверь «мерседеса» и, толкаясь, помогли барышне выйти.

Офис встретил их тишиной кожаных кресел, а потом ожил, завибрировал латиноамериканскими ритмами. Как кобры, взвились дымы от сигар. Курили Директор с блондинкой. А Бумер предусмотрительно не курил. Ром замешался с пузыристой лока-локой. Директор и блондинка пили. А Бумер предусмотрительно не пил.

Зато Бумер отрывался круче всех. Бумер исполнял танец живота с задиранием майки. Задирание перешло в стриптиз. Стриптиз закончился. Бумер остался в боксёрских трусах «Хуго Босс» в мелкую розовую клетку.

Блодинка выставила Бумеру высший бал и сказала, обращаясь к Директору:

– А у меня трусы со стразами. Хочешь, покажу?

Директора прошиб холодный пот, и он решил пока не вспоминать, что было дальше.

– Ты, блин, понимаешь, красава, она классная баба! – жаловался Эдик. – А я клоун! Я клоун, блядь, мне в цирке надо работать. Я ей вчера вечером скидываю: «Не хочешь групповушкой заняться? Я, ты и Катя». Это, ну, вторая баба. Ну, ты видел. Огонь, а не девка. «Если не хочешь, то мы тебя вычёркиваем». Понял? Вот ты стал бы своей невесте такое скидывать?