Бетховен. Биографический этюд

Бонн, 16 июля 1761 года.

В 1762 году к курфюрсту поступает новое прошение Иоганна, на что следует официальное обещание «иметь в виду при ближайшей вакансии», а в 1763 году долготерпеливый молодой человек вновь обращается с ходатайством, поддержанным прошением своего отца и, быть может, по этой причине более удачным.

Преосвященнейший и т. д.

Позвольте доложить вашей милости, что вследствие ухода придворного музыканта Даубера в распоряжении вашей светлости остался свободным оклад жалованья в 1050 имперских талеров, а потому я, Иоаннес ван Бетховен, пользующийся высочайшею милостью служить в продолжение долгого времени придворным музыкантом и согласно декрету имеющий право на первую вакансию, всегда и все исполнявший с точностью и усердием, обладавший постоянно безукоризненным состоянием голоса, – обращаюсь к вашей светлости с просьбою о милостивом добавлении мне вышеупомянутых 1050 имперских талеров или же части этой суммы, каковую высочайшую милость я заслужил своею верною и усердною службою.

Вашей светлости преданнейший слуга Иоаннес ван Бетховен, певчий.

Его светлости курфюрсту кельнскому, архипастырю, моему милостивейшему повелителю всеподданнейшее прошение нижайшего слуги

Иоаннеса Бетховена, придворного музыканта.

Преосвященнейший и т. д.

Вашей светлости угодно было, вместо оставившей службу сопрано Ленднерин, милостиво принять дочь вашего придворного музыканта Иоанна Риса. Позволяю себе к прилагаемому под лит. А прошению (сына) прибавить почтительнейшее свое мнение.

Покорно исполняя милостивое повеление, считаю долгом сим доложить беспристрастно, что дочь вашего придворного музыканта Риса около года поет в герцогском зале, каковое пение нахожу удовлетворительным.

Сын же мой, Иоаннес Бетховен, уже 13 лет поет безвозмездно в герцогском зале, сообразно потребности, партии сопрано, контральто и тенора, а также играет на скрипке, что вашей светлости угодно было удостоверить прилагаемым при сем собственноручным и особенно милостивым указом от 27 ноября 1762 года.

По моему нижайшему и беспристрастному мнению следует милостиво разделить сумму в 300 гульденов, оставшуюся свободною после придворной певицы Ленднерин (покинувшей службу более четверти года тому назад без всемилостивейшего разрешения и сообщившей мне о том, что уходит самовольно и что более не возвратится) таким образом, чтобы сыну моему милостиво назначено было 200 гульденов, а дочери вашего придворного музыканта Риса 100 гульденов.

Непрестанно поручая себя милостивой благосклонности вашей светлости, остаюсь с глубочайшим почтением вашей светлости подданнейший Людвиг ван Бетховен, капельмейстер».

М.-Фр.

Мы, Максимилиан-Фридрих, курфюрст кельнский, отнеслись благосклонно к всеподданнейшей просьбе нашего придворного музыканта Иоанна Бетховена и сим милостиво прибавили ему из свободного жалованья уехавшей певицы Ленднерин сто имперских талеров, с выдачею таковых от указанного времени по четвертям года. Об этом ему милостиво сообщается сим указом, а придворной камере нашей следует иметь в виду и распорядиться относительно дальнейшего. В удостоверение чего, и т. д.

Бонн, 24 апреля 1764 года.

Придворной камере касательно музыканта Бетховена и певицы Рис.

Сим милостиво объявляем вам касательно нашего придворного музыканта Бетховена-младшего и певицы Анны-Марии Рис, каковые вскоре представят два указа об определении их на службу. Так как выдача жалованья прежней певице Ленднерин сама собою прекратилась, но таковой в виде ссуды выдано из нашего государственного казначейства 37 имперских талеров и, сверх того, уплачено ее кредиторам 18 имперских талеров, то повелеваем сим милостиво выдавать упомянутым двум лицам жалованье при условии, чтобы прежде всего была погашена ссуда бывшей певице Ленднерин, и затем были уплачены 18 имперских талеров ее кредиторам. Во всяком случае, до тех пор не может быть произведена выдача жалованья упомянутым Рис и Бетховену.

Мы и т. д. Бонн, 27 апреля 1764 года.

Двадцатичетырехлетний Иоганн, прослужив князю-архиепископу бесплатно, но верой и правдой, пением и скрипичной игрой, 13 (а по словам отца его, 15) лет, удостоился ничтожного ежегодного жалованья в размере около 90 рублей, большую часть которых он оставлял в винных погребах, куда стал забегать еще с детства и где проводил по нескольку суток, когда отца не бывало дома. Рейнское вино действовало губительно на распутного и ленивого юношу. С этих пор он, видимо, пользовался каждым удобным случаем, чтобы побывать в соседних городках и селах, где несколько талеров за пение и игру, а в особенности новые знакомства и угощения по трактирам, вдали от взоров строгого отца, доставляли большое удовольствие молодому человеку. Постепенно эти отлучки стали учащаться и повторяться в период служебных занятий, что вызвало угрожающий декрет архиепископа.

Нашему капельмейстеру ван Бетховену на просьбу его объявить, что просимого им письма к князю Сулковскому мы не намерены дать, и если сын его опять не явится к октябрю месяцу, то лишится места и жалованья.

Мюнстер, 8 августа 1764 года.

Спустя два года Иоганн покидает на несколько месяцев Бонн, скитается по соседним городам в качестве странствующего певца, устраивает серенады в Кельне, Кобленце и встречает в Эренбрейтштейне миловидную вдову Марию-Магдалину Кеверих (по первому мужу Лайм), готовую связать с ним свою жизнь. Дочь первого повара архиепископа Трирского и вдова камердинера, 19-летняя Мария, в нравственном и умственном отношениях была гораздо выше придворного хориста, серенады которого очаровали ее; но старый Людвиг был возмущен этим неравным браком и не хотел жить под одной кровлей с дочерью слуги, а потому новобрачные после свадьбы (12 ноября 1767 г.), погостив три дня в Эренбрейтштейне у родителей невесты, поселились отдельно от старика, но по соседству с ним, на Bonngasse. Квартира их находилась во дворе дома басонщика Клазена, № 515; верхний этаж главного корпуса занимала семья Саломона, а два нижних сам Клазен. Здесь родился 2 апреля 1769 года их первый сын, Людвиг-Марий, умерший спустя шесть дней; тут же появился на свет, 16 декабря 1770 года, второй их сын, Людвиг, время рождения которого долгое время вызывало разногласие среди его многочисленных биографов. Документ, удостоверяющий крещение Людвига ван Бетховена в церкви св. Ремигия 17 декабря 1770 года, причем крестили ребенка дед – Людвиг и соседка – Гертруда Миллер, казалось, достаточен для определения дня рождения ребенка, если принять во внимание существовавший тогда во многих католических странах обычай крестить новорожденного на следующий день по появлении его на свет. Но некоторые обстоятельства возбудили сомнение в правильности такого вывода. Во-первых, в документе мать ребенка названа Еленой, а не Марией-Магдалиной, что, по уверению одних, могло легко случиться вследствие созвучия имен Елена и Лена (сокращенного от Магдалена); другие отвергали такую ошибку и вместе с тем значение упомянутого документа. Во-вторых, появилась в 1836 году брошюра, утверждавшая, что Людвиг родился не в Бонне, а в голландской деревне, в 1772 году, от странствующих супругов-музыкантов. В-третьих, французские биографы (Fayolle и Choron) утверждали, что Людвиг был плодом любви прусского короля Фридриха-Вильгельма II, приезжавшего в Бонн в 1770 году. В-четвертых, сам Бетховен смущал своих биографов, уверяя, что он родился в 1772 году, т. е. что он на два года моложе, нежели полагают они, и, таким образом, вероятно, повторяя невольно слова своего отца, старавшегося возможно дольше сохранить за маленьким Людвигом славу Wunderkind’a.

Дом, в котором родился Бетховен

Враждебное отношение Людвига-деда к сыну и невестке продолжалось недолго; он охотно принял приглашение крестить их первенца, а вскоре затем крестил также своего тезку, с которым имел много сходства; он умер, когда внуку было только три года, но знаменитый Людвиг часто вспоминал о нем и вызывал в воображении своем образ старого капельмейстера, чему немало способствовали рассказы соседей и его портрет, написанный придворным художником Раду и украшавший кабинет композитора. Среднего роста, широкоплечий, мускулистый, с большими выразительными глазами под высоким лбом, Людвиг-дед привлекал к себе внимание ребенка красным фраком с золотыми галунами, большим париком и жабо, шляпой и палкой под мышкой, своим внушительным видом и почтительным обращением окружающих. Впрочем, не все оказывали должное уважение придворному капельмейстеру, и не раз ему приходилось жаловаться на некоторых непокорных певчих капеллы, о чем свидетельствует следующий документ боннского архива:

Высокопреосвященнейший архиепископ и курфюрст,

всемилостивейший государь.

Ваша светлость, позвольте всеподданнейше представить жалобу. По распоряжению его превосходительства барона фон-Бельдербуша придворная певица Швахговер обязана петь сольные партии, при исполнении церковной музыки, попеременно с Якобиной Саломон, согласно обычаю о деликатности; но упомянутая Швахговер в присутствии всего штата придворных музыкантов дерзко ответила мне на это – «я вашего распоряжения не принимаю, и нечего вам мне приказывать».

Ваша светлость, изволите припомнить некоторые выходки придворных музыкантов, лишившие меня уважения последних и власти над ними; если всякий из них вздумает поступать по-своему, то это будет мне весьма обидно.

Поэтому благоволите, ваша светлость, принять мою нижайшую просьбу относительно справедливого удовлетворения меня за нанесенное мне Швахговер публичное оскорбление и, вместе с тем, в предупреждение худших поступков, издать собственноручный высочайший всемилостивейший указ, коим все придворные музыканты исполняли бы мои распоряжения немедленно, во избежание вашей светлости наказания или штрафа, смотря по роду поступка.

И т. д.

Людвиг ван Бетховен, капельмейстер.

В ответ на это прошение последовал декрет архиепископа.

Капельмейстеру ван Бетховену.

Касательно его придворных музыкантов. При сем прилагаемый указ выдается тебе для объявления всем нашим придворным музыкантам для помещения на решетке перед хорами.

С сожалением узнав о намерении некоторых наших придворных музыкантов не обращать внимания на распоряжения нашего капельмейстера или отказываться от исполнения таковых и о неоднократном, взаимном, непристойном обращении, сим строжайше приказываю всем нашим придворным музыкантам беспрекословно и покорно подчиняться распоряжениям и указаниям, отдаваемым от нашего имени нашим капельмейстером, а также относиться друг к другу миролюбиво, так как в случае повторения подобной дерзости мы прибегнем к строгому наказанию виновных и, сообразно с обстоятельствами, к увольнению от должности.

Бонн, 26 апреля 1768 года.

Так охраняло начальство от обидных выходок музыкантов Людвига-деда, вносившего также порядок и мир в семью своего сына; с его смертью Людвиг-внук все реже стал испытывать прелести родного очага; отец часто бывал пьян, раздражителен, мрачен; его грубый голос не гармонировал с теми мелодиями, которые носились в воображении мальчика; добрая, уступчивая мать не имела влияния на своего мужа и больше всех страдала от его порока. Горе это влекло за собой нужду; пришлось поселиться в худшей части города, на Рейнской улице, в доме № 934 булочника Фишера, которому биографы Людвига обязаны многими рассказами о его детстве. На доме этом по недоразумению еще и ныне красуется доска с надписью: «дом, в котором родился Людвиг Бетховен».

Мальчик с наслаждением слушал игру отца на клавесине или рассказы матери о покойном деде, но родители все реже баловали его этим; четырехлетнему Людвигу отец еще доставлял удовольствие, сажая себе на колени и подбирая его пальчиками мелодии или аккомпанемент к песне, а спустя год, видя увлечение его музыкой, отец уже не довольствовался тем, что мальчик подбирает по слуху на клавишах; Wunderkind должен был восстановить благосостояние семьи, и с ним надо было заниматься усидчиво, серьезно, пренебрегая отвращением ребенка к урокам, приправленным пинками и бранью. Напрасно приятели убеждали Иоганна обращаться с сыном ласковее, напрасно мальчик заливался слезами, сидя на скамеечке и твердя урок, – отец был неумолим и приписывал своей суровой методе необыкновенную технику, достигнутую Людвигом в весьма короткий срок; такому жестокому обращению можно приписать скорее нечто другое – его замкнутость, нелюдимость и крайнюю впечатлительность.

Нередко отец таскал мальчика за волосы к фортепиано, бил кулаками или, задав выучить несколько упражнений на скрипке, запирал его в холодный чулан. Эта скрипичная игра в чулане нашла себе слушателя в образе паука, подружившегося с маленьким арестантом и являвшегося наслаждаться музыкой при каждом заточении мальчика; однажды мать случайно посетила этот концерт и раздавила насекомое, увлеченное искусством, к великому горю Людвига, разбившего свою скрипку над трупом друга. Впоследствии Бетховен много смеялся над этим анекдотом, имевшим место, впрочем, в жизни скрипача Бертома, но настойчиво приписываемым знаменитому симфонисту.

Отец вскоре поделился с сыном своими знаниями, а продолжение занятий поручил Товию Пфейферу, искусному пианисту, сведущему теоретику и талантливому тенору, странствовавшему по Германии с оперной труппой, явившейся сюда на время, чтобы позабавить князя-архиепископа. Невеселы были также занятия мальчика с этим новым преподавателем, занимавшим комнату в квартире Иоганна Бетховена и, подобно последнему, страдавшим чрезмерным увлечением дарами рейнских берегов. Бывало, поздно вечером возвращаются приятели из трактира и, вспомнив о пропущенном уроке Людвига, стаскивают с него одеяло и сажают за клавесин. Не так ревностно относился отец к общему образованию сына: его определили в школу и научили чтению, письму, по-немецки и по-латыни, да четырем арифметическим правилам, чем и закончились научные занятия тринадцатилетнего Людвига. Несмотря на увлечение классическими произведениями литературы, несмотря на знакомство с некоторыми философскими сочинениями, недостаток образования постоянно тяготил Бетховена; это сознание своего невежества, эта боязнь проявления своей необразованности не менее омрачали его настроение, не менее стесняли его в высшем обществе, куда судьба ввела его впоследствии, нежели природная мизантропия, бедность и глухота. Многое в его письмах до сих пор не понято и не разобрано, благодаря не только отвратительному почерку, странностям в манере изложения, но также орфографии, порой совершенно безграмотной. Величайший выразитель душевных настроений едва находил подходящие слова для выражения своих мыслей; самые замысловатые комбинации звуков удавались ему легче, чем простейшие расчеты с прачкой или кухаркой. Этой печальной прелюдии к научному образованию Бетховена соответствовало также материальное положение его родителей. После смерти Людвига-деда (в 1773 году), щедро помогавшего сыну, осталось имущество, состоявшее из «шести комнат, полных мебели и картин, шкафа со столовым серебром, другого шкафа с позолоченным фарфором и хрусталем; третьего шкафа полного белья, столь нежного и тонкого, что его можно продеть в кольцо». Все это имущество постепенно было распродано, и даже портрет старого Людвига долго оставался в закладе у ростовщика. Хотя за квартиру и в хлебопекарню плата поступала вполне исправно, хотя Иоганн не мог жаловаться на отсутствие домовитости и трудолюбия своей жены, хотя в винных погребах он пользовался значительным кредитом, но новые условия жизни Иоганна вызвали новые ходатайства об увеличении жалованья; вскоре после рождения первого сына начинается ряд прошений и декретов, из коих приведем несколько отрывков.

…Позвольте доложить, что как в герцогском зале, так и в театре, я долгие годы нес службу, каковую исполнял исправно и усердно, а также другие обязанности к удовлетворению вашей светлости, и с этой целью обучал и впредь многих обучать намерен. Такую же просьбу и свои театральные способности отец мой также повергает к стопам вашей светлости, так как я не имею возможности впредь существовать на милостиво пожалованные мне 100 имперских талеров.

Посему покорнейше прошу вашу светлость свободное по смерти придворного музыканта Филиппа Гавека жалованье в сумме 100 имп. талеров всемилостивейше добавить к моему окладу и т. д.

Иоан Бетгоф, придворный музыкант.

На это последовало 17 ноября 1769 года распределение части «свободного жалованья»: придворному музыканту Филиппу Саломону 50 гульденов, Брандту, Мейерису и Бетхоффу по 25 гульденов. Затем в апреле 1772 года «Иоганну ван Бетхофу» назначается прибавка к жалованью по 50 гульденов в год.

Спустя два года вновь возникает переписка об увеличении жалованья.

Докладываю о смерти отца моего, коему суждена была высокая честь с великой славой служить в продолжение 42 лет капельмейстером покойного курфюрста Кл. – Августа и вашей светлости, ныне благополучно царствующему государю. Хотя находят меня способным занять его место, но я не решаюсь повергнуть просьбу к стопам вашей светлости относительно замещения его мною. Вследствие же смерти отца нахожусь я в весьма печальном положении, так как не могу жить на получаемое мною жалованье, и вынужден расходовать сбережения отца, чтобы платить 60 имперских талеров ежегодно за содержание моей матери, проживающей в монастыре. Поэтому коленопреклоненно прошу милости вашей касательно добавления к моему жалованью из 400 имп. талеров, оставшихся свободными, дабы я мог жить, не трогая маленького сбережения, и о назначении пенсии матери моей, которой недолго остается жить, каковую высокую милость постараюсь усердно заслужить.

Вашей светлости преданнейший раб и музыкант Жан ван Бетховен.

…Жене умершего капельмейстера, проживающей в монастыре, за время пребывания ее там, впредь до особого распоряжения, выдавать по 60 имп. талеров ежегодно и т. д.

Бонн, 8 января 1774 года.