S-T-I-K-S. Нафаня

– Хорошо, дядь Вить. – Я быстро потопал домой, а то бодрость всё сложнее изображать было. Хорошо меня отдубасили.

«Ну ничего, Котыч, Земля – она квадратная, за углом скоро встретимся», – думал я, рассматривая себя в зеркале.

Одежда на выброс: и порвана, и в крови вся – не только бровь разбита, но и на затылке рассечение; губы как блины и тоже кровоточат.

Теперь понятно, чего это дед на меня так жалостливо смотрел.

Прежде чем обрабатывать раны, я поплёлся в летний душ, который у нас за домом стоял. А там ещё одна претензия к Котычу образовалась – вода была чуть тёплая, из-за чертова тумана она не прогрелась, и сейчас я та-акое удовольствие испытывал, вполне сравнимое с тем, когда меня буцкали.

– Ты как, Афоня? – Уже темнело, когда дед Витя проведать меня зашёл. Я как раз спать собирался, хоть почти весь день провалялся. Очень уж погано мне было, несмотря на то что раны обработал, благо умею всё это делать, благодаря матери. Но всё равно сейчас делать нечего, света так и нет, вот я и решил пораньше завалиться. – А то смотрю, родители твои так и не приехали с работы. Дай, думаю, проведаю.

– Спасибо, дядь Вить, нормально всё. А родители после сегодняшнего светопреставления, может, на сутки остались. Кто знает, что там на самом деле произошло. Всё же сверкало неслабо, да и туман этот непонятный…

– Это да. Я сам, да и старуха тоже, что-то не очень хорошо себя чувствуем. Но я ещё ничего, а у бабы Оли, не поверишь, склероз начался! – дед хихикнул, вроде и весело, но в глубине глаз нешуточное такое беспокойство промелькнуло. – Идёт куда – и забывает, за чем шла. Ругается со страшной силой от этого.

– Так, может, дядьку Лёшку попросить, чтоб вас в больницу отвёз? – Дядя Леша – другой наш сосед, батин друг. – А то ни света, ни связи до сих пор так и нет, вдруг совсем плохо станет, и скорую не вызвать.

– Да не, не надо, – отмахнулся он. – Тем более что его тоже с работы ещё нет. Ладно, раз у тебя всё в порядке, пошёл я. Ты вот ещё что, – вдруг развернулся он. – Я бабе Оле не говорил, что ты того, с молнией повстречался, – хмыкнул он, – а то замучила бы тебя заботой и оханьями своими. А тебе покой и отлежаться сейчас надо, – внимательным взглядом пробежался он по моему лицу и протянул: – Да, знакомо дело, – хмыкнул ещё раз и переспросил озадаченно: – Что я хотел сказать? – Видать, не только бабу Олю склероз одолел. – А! – вспомнил он. – Ты, если что, меня тоже не видел. Хоть она завтра всё равно узнает… Но то завтра.

– Вот за это спасибо, дядь Вить! – от души поблагодарил я его. А то я ещё думал, чего это баба Оля не заявилась. Очень уж она любопытная, но ещё и добрая, и этой добротой и причитаниями меня точно бы добила.

– Да ладно. Знакомо дело, – махнул он рукой на прощание и потопал к себе домой.

Я проводил деда до калитки и пошёл снова на кровать упал. Все мысли были о родителях: ладно мать, ей домой, может, и не получается вырваться. Но батя – он бы точно, если б всё в порядке было, домой заскочил, а тем более после такого дня. Вот это нешуточную тревогу и вызывало. Может быть, я и смотался бы к ним на работу, но очень уж поганое было самочувствие.

Ох и долгов Котыч насобирал – с третьего класса столько не имел. И я не я буду, если вскоре их ему не отдам. Сторицей всё верну твари. А пока, прав дед Витя, отлежаться нужно. Но завтра, если родители не появятся до утра, точно к ним пойду.

Проснулся я поздно, день уже в самом разгаре был. А всё из-за того, что я заснуть долго не мог: слушал, как скорые или менты по городу носятся, благо спецсигналы на всю округу верещали. Ненадолго я засыпал, но из-за неловкого движения снова просыпался от боли: рёбра, если и не сломаны, то отбиты были напрочь. Да ещё сушняк ближе к утру напал: сколько б я ни пил воды, жажда не унималась. Только на рассвете я и забылся тревожным сном. Казалось, только глаза прикрыл, а уже… Я покосился на часы, а там уже двенадцатый час. Но выспавшимся я себя не чувствовал, состояние было хуже некуда. Мало того, что сушняк только усилился, так ещё и всё тело взвыло от боли, стоило только пошевелиться. И не только от боли. Выпитая ночью вода наружу просилась со страшной силой, так что вставать было пора, и как можно быстрее. И как ни больно было, но с кровати я довольно шустро слез и до туалета в темпе дошкандыбал.

Успел. И даже боль отступила на время. Ну и особенно порадовало то, что крови в моче я не увидел: ливер мне точно не отбили.

Я прошёлся по дому, но и так уже было видно, что родители не появлялись. Хотя, наслушавшись ночных завываний, я как-то подуспокоился на этот счёт. Видно, работы действительно много, а я уже не маленький мальчик, чтоб надо мной трястись. Если б со мной что случилось, то соседи бы точно их известили – всё же друзья. Странно только, что не навестили меня с утра. Но это ладно, чуть погодя сам к ним наведаюсь, да и деда Витю с бабой Олей проведать нужно обязательно.

Я подошёл к зеркалу – в зале трельяж чуть ли не в полный рост у нас стоит – и посмотрел на красавца, который там отображался. Что тут скажешь? Красавец и есть. На брови шишка с рассечением: она, кажется, ещё больше стала, но не кровит – как вчера пластырем залепил, так нашлепка на месте и висит, зато синяк на глаз опустился, одна щёлка осталась. Рёбра вообще всеми цветами радуги сверкают, как и рука, которой я их прикрывал. Губы – блин, негры отдыхают: такую пластику мне организовали, что из дома страшно выходить. Ещё и зубы побаливают, но вроде крепко сидят, хоть вчера и пошатывались.

Я начал разматывать бинт на голове, который вчера намотал, когда на затылок тампон накладывал – и, чёрт побери, он присох, теперь его придётся с помощью перекиси отдирать. Хорошо, волосы короткие, подстригся я совсем недавно, а то не знаю, как его и отрывал бы. Но я справился: пошипело перекисью немного, чуть покалывая, и тампон сам, можно сказать, отвалился.

И как вот в таком виде к родителям идти? Чёртов Котыч, и надо же было так с ним пересечься!

Пока раны по-новому обработал, пока завтрак, а заодно и обед на газу приготовил – уже два на часах. Света так и нет, хорошо хоть, что вода есть – плохо, что родителей до сих пор нет. Я допил чай и решил соседей навестить, а то тоже, ладно… Да не ладно, старики бы точно навестили, всё же дед видел, как мне прилетело. Точно бы проведать зашёл. Не дай бог что случилось, вроде же вчера жаловался на самочувствие.

Я надел спортивный костюм и решил сначала к Алексеевым сходить, а потом уже вместе к старикам наведаемся. Если с теми что случилось, то дядька Лёшка на машине в больницу их, а заодно и меня к матери отвезёт.

Вышел за калитку: нет деда на лавке, где он обычно любит покурить посидеть или просто чаи погонять и на людей посмотреть, да словом с ними перекинуться. Скучно старикам, дети и внуки в другом городе обитают.

Я осмотрелся по сторонам, людей было негусто: вдали стояли, как-то странно покачивались, а ещё дальше толпа прям на дороге над чем-то или кем-то склонилась и что-то там делала.

Плохо кому-то стало, что ли?

Так и не понял я, что они там делают. Подошёл к соседям – а у них калитка на замке, значит, дома их нет. Они только на ночь или когда уезжают её и замыкают.

Я вздохнул и пошёл бабе Оле сдаваться. Надеюсь, склероз у неё не сильно разыгрался, а то она меня в таком виде и не признает. Но тоже обломался: дверь в дом была замкнута, и сколько я ни стучал, никто так и не отозвался. Только шуршание и вроде как урчание откуда-то доносилось, как будто из подпола. Но что они там вдвоём забыли? Скорей всего, кошка их старая шуршит. А что урчит так странно… Даже не знаю, может, вообще глюки. Да и не замыкаются они днём обычно.

Может плохо стало, и дядька Лёшка их в больницу отвёз? Это бы объяснило, куда они все подевались. Эх, придётся мне так топать к матери.

Я пошёл домой, и когда уже в калитку заходил, услышал, как где-то кто-то не своим голосом закричал, как будто его режут там. Аж озноб по всему телу прошёл, и меня передёрнуло всего – не от страха, от дурных предчувствий. Я вернулся на дорогу и успел заметить, как те, кто стояли, покачиваясь, в проулок ушли.

Вот и хорошо. Разберутся, кто это там так кричать вздумал.

Сушняк ещё больше усилился, так что я прекратил по сторонам глазеть и решил пойти чая ещё попить, а потом уже к матери на работу отправляться. Да записку нужно не забыть написать, а то уйду, а кто-нибудь в обязательном порядке домой в это время решит заявиться.

Как же без связи херово – как без рук, и в вакууме себя ощущаешь.

Переодеваться я не стал, так в спортивном костюме на выход после чаепития и потопал, только сумку с документами, кошельком и ключами от дома на плечо закинул.

Когда я уже калитку замыкал, то услышал стрекотание, как будто вертолёт где-то летает. И только теперь я понял, что меня напрягало: тишина вокруг. Ночью машины ездили, судя по сиренам, а как проснулся – тишина стояла. Мёртвая. Только крик тот и разбил её ненадолго, но лучше бы его вообще не было – такой жути нагнал. И теперь вот это стрекотание, которое особенно выделялось в царившей вокруг тишине.

– Да что за чертовщина происходит? – вслух от души выругался я, абы только тишину эту проклятую нарушить.

Посмотрел вдаль вдоль улицы – там только те склонившиеся продолжали чем-то заниматься. И что-то меня к ним совсем не тянуло идти: я уже подозревал, что ничего хорошего там не увижу.

Я решил, как и вчера, по тому же проулку пройти к школе. Дойду до магазина, что почти напротив неё находится: там таксисты иногда стоят, вот на такси и поеду. Что-то совсем нет желания пешком ходить, когда вокруг чёрт-те что происходит.

Надеюсь, Котыча сегодня там не встречу, а то будет ему радости.

…Котыча не встретил, но зато по выходу из проулка на труп наткнулся. Мужик лежит, и явно не своей смертью умер – крови вокруг него натекла лужа целая. Потом, когда я от мужика ошарашенный взгляд сумел оторвать – ещё тела увидел: их множество в разных местах по одному и целыми группами рядком валялись.

Особенно меня вид девочки маленькой впечатлил. Такое ощущение возникло, будто она под машину попала, и её под днищем долго таскало так, что от тела и не осталось почти ничего: только часть туловища и голова с косичками.

– Иммунный?

Раздавшийся сзади голос до такой степени меня напугал, что я на метр как минимум подпрыгнул и в сторону отскочил, развернувшись лицом к говорившему.

– Скажи-ка что-нибудь, парень! – потребовал этот…

Напротив меня стояли двое… Как бы их описать? Я только в фантастических фильмах такое и видел. Чёрная и явно не простая одежда, поверх которой была броня расположена: бронежилет, налокотники, наплечники, наколенники – как у какого-нибудь космического пехотинца. Оружие тоже: я такого раньше не видел, и, что особенно не понравилось, оно на меня было направленно.

– Да точно, иммунный. Не видишь, что ли, что в шоке пацан? Иначе уже бросился бы на нас, – ответил ему его напарник.

Лиц было не видно, их сплошные шлемы с тонированными забралами закрывали, но вот слышал я их прекрасно. Только слышал, ответить ступор не давал: как комок в горле засел, дышать через раз, и то с трудом, получалось.

– Парень, кивни, если понял. Голова болит? Сильная жажда мучает? – не отставал от меня первый.

Рядом стоящий даже захрюкал от смеха.

– А то по его внешнему виду не видно, что и голова болит, и сушняк, сто процентов, неслабый. Ты глянь на его вид: наверное, вчера по пьяни выхватил.

– Ну, так что с ним делать? – не сводя с меня взгляда, спросил один другого. – Берём с собой или валим? Но смотри, по возрасту он нам подходит, хоть и битый.