Священная супруга

– Чего же боится моя дочь и моя супруга?

– Я тебя сейчас боюсь. Ты так на меня смотришь…, как никогда еще не смотрел. Мне… мне страшно. В твоих глазах неведомое мне до

селе чувство.

– Бояться тебе совсем не стоит дочь моя, женщина наделена огромной силой и, с таким оружием, ей нечего бояться. Тебе, просто, надо им пользоаваться научиться.

– Ах, ну если так, то я, пожалуй, подойду. Любопытно же узнать, что это за такая неожиданная сила. И где там она у меня притаилась. В каком конкретно месте?

Девочка-царица изогнулась, скользнула к ложу и поползла по нему на четвереньках, изображая дикую кошку и, чуть склонив голову, смотрела Меренра прямо в глаза большими темными и смущенно-любопытными глазами, старательно пытаясь изобразить подобным взглядом любовную игривость. Или снедающее вожделенье.

Она подобралась вплотную, потерлась носом о нос отца-супруга, затем выпрямилась и стоя на коленях сказала:

– Пап, ну, честно сказать, я дальше и не знаю, что надо жене делать. Все так неожиданно случилось. Я ничего узнать-то и не успела.

И после некоторого раздумья добавила:

– Может, стоило оставить одну из этих? – малолетняя царица небрежно пошевелила пальцами. – Они бы мне говорили, а я б все сделала как надо. Ну, чтобы стать женой нормальной. Что там куда вставлять? Подскажи мне хоть немного, что там дальше, я пойму, я вообще-то и совсем не дура.

Меренра, наконец, рассмеялся и обнял дочь-жену.

– Все, все, все, все, дочь моя, ты все уже сделала как надо: вошла в спальню, станцевала мне любовный танец, возлегла на ложе и завтра утром выйдешь для всей Черной Земли моей женой и царицей Двух Земель и Супругой бога. Священной Супругой.

– У-у, так это по-нарошку, как игра? – спросила Нейтикерт то ли с облегчением, то ли с разочарованием.

– Нет никакой игры, жена моя, ты теперь моя жена – ты теперь – Супруга Бога.

Нейтикерт уселась на ложе, скрестив ноги и внимательно глядя на отца.

– Пап, ну ты чего со мною, будто с дурочкой, я точно знаю, что мне еще что-то надо сделать, ну, как жене. Да, вот! – неожиданно вскрикнула она. – А если это ВСЕ, что требуется от жены, то от ЧЕГО тогда у меня, у нас, появится ребенок? Уж не от танца ли любви? Ты что думаешь – я вот такая маленькая глупая девчонка, что ничего и не соображаю?

Нейтикерт подозрительно смотрела на отца.

– Если я жена, то я должна рожать! А от чего!? – царица свела и так сросшиеся брови. – От просто так? Ну-ка, рассказывай, что делать надо? Быстро, я сказала! – царица шутливо и угрожающе растопырила ладонь над лицом царя – отца – супруга. – А то щас! Как дам!

– О! – удивился не на шутку Меренра, – Ну, хорошо же, хорошо! Эту таинственную тайну я тебе сейчас открою. Что бы у нас с тобою появились дети, – нам нужно лечь рядом, обнять друг друга, очень крепко, и… и заснуть!

– Ой, пап! Ну, ты же врешь! Ты врешь, врешь, и врешь! Я чувствую, что врешь ты все мне! Ну, как не стыдно! Врать! Вот смотришь мне в глаза – и врешь! Ты думаешь, я не могу отличить правду от вранья? Меня же великий мастер обучает! Я же ведь совсем не дура.

– Так, жена моя, давай договоримся так – когда ты будешь точно знать, что все это не так, как я сказал, или, что собственно одно и тоже, будешь точно знать, как это нужно сделать, мы тогда к этому разговору и вернемся. Ну, а пока мы все сделаем так, как я предложил.

– Ну-у-у, хорошо. – сдалась Нейтикерт и змеей скользнула к отцу. – Значит, лечь рядом. Теперь обнять. Затем заснуть. Вот как бы мне опять не перепутать.

Нейтикерт улеглась рядом и, обняв Меренра, положила подбородок ему на грудь, внимательно глядя черными глазами. Глаза ее были непропорционально большими, просто огромными, на детском лице и производили странное впечатление. Смешливое детское личико и тяжелый взгляд необычайной силы. Два источника наполненные темной переливающееся влагой готовой хлынуть через край.

– Дочь моя, ты скоро вырастишь в прекрасную богиню.

– Ох, пап, что-то как-то очень не похоже. Пока что я уродиной росту. Не понимаю – почему ты, из всех прекрасных женщин Черной Земли, взял себе в жены такую страхолюдную страшилу. Я же вылитая обезьяна. Нос, уши, губы – как-то все наружу, глаза, еще вот эти, как тарелки, и еще я длинная, костлявая, худая. На этого похожа… на как его… на богомола! Вот!

– Ты, только что сказала, что на обезьяну.

– Ну, на богомоловую обезьяну. Или на обезьяновую богомолу.

– Просто, прекрасная моя супруга, ты смотришь на себя не с той стороны с какой надо. – засмеялся Меренра нажимая пальцем на нос Нейтикерт. – Ты самая прекрасная из женщин, что я видел.

– Скажешь тоже, куда мне до Хететенки (вот классическая красота) или до Неферханебты, вот классическая натура! Или, скажем, Имтес. У нее такие сиськи! У-у-ух! Мне даже страшно! Какие они у нее ого-го-го!

– Имтес просто очень красива, а ты прекрасна.

– Ой, пап, ну хватит врать! Если я дурнушка, то это еще не значит что я дура. Так что говори – зачем ты это сделал? Я хочу услышать, что в этом случае женщинам говорят мужчины. И вообще, – все это как-то странно. Ты не находишь?

– Что же тут странного – таков наш древний обычай. – отцы берут себе в супруги дочерей, – кровь Гора очень ценна, чтобы разбавлять ее посторонней кровью. Мы, наш род, крови Гора, обречены на это. Все браки – только внутри семейства.

– Ну да, обычай. Я это понимаю. Не это странно.

– Что же?

– Вот я твоя дочь. Плоть от твоей плоти и я люблю тебя как дочь, то есть ты для меня первейший из всех мужчин возможных. Почти что бог. Никто тебя в моих глазах не превзойдет ни мужеством, ни красотою, ни умом. Я не вижу у тебя ни одного изъяна. Я могла бы полюбить земной любовью кого-нибудь из прочих, но, то не та любовь, что сейчас в моей груди переполняет мою сущность. Я даже и не мечтала, что можно соединить любовь ту и эту. И именно сейчас я понимаю, в чем наше отличие от смертных – это божественное чувство совершенной любви, прочим смертным недоступной. Одно мне непонятно – как можешь ты такой красивый, сильный и могучий бог, любить такую длинную, худую и костлявую богиню? У тебя есть наверняка какой-то план. Какой? А ну-ка, говори!

– Хорошо, я поясню моей божественной супруге, для чего я все это сделал. Так уж у нас получилось, что мы с тобою, дочь, последние потомки Гора, с божественною кровью в наших венах. И кровь эта, передается более по женской линии, чем по мужской.

– Я это знаю, ну и что? – взгляд царицы несколько насторожился.

– Мои дети от посторонней женщины права на трон Черной Земли, конечно же, имеют, но в меньшей степени, чем твои, даже от постороннего супруга.

– Почему от постороннего? – царица насторожилась еще больше.

– Ну, если вдруг, со мной что-нибудь, да и случиться, то ты уже Священная Супруга и соправительница Мощного Быка, то есть с этого мгновенья законная правительница, а не просто имеющая права на это.

Нейтикерт отпрянула и села на ложе прямо.

– Так ты… ты все хорошо так рассчитал… и для меня… и для себя… и для нашего потомства…, но,… но, ты не по любви на мне женился! Да как ты мог! А я-то дура… вот ведь дура! Так тебе и надо дурная дура! Ну и дурища же! Какая же я дура! Папа! Я тебе дам сейчас увесистую оплеуху, за надругательство над чувствами непорочной девы и над… над… над этим… убью, короче!

Меренра огромным усилием воли загнал внутрь рвущийся наружу смех и для верности закусил до крови губу, сохранив все же очень серьезное выражение лица. Он тоже привстал и притянул к себе начавшую сопротивляться дочь.

– Я дура, дура, дура! – Нейтикерт неистово извивалась в объятиях собственного отца. – Я самая что ни на есть дурища из дурищ, из всех возможных дур! Я ведь на миг единый вдруг подумала – ну пусть я страшненькая и пусть я некрасивая, но вот он, отец мой, меня на самом деле любит, ибо ему-то начхать, какая есть я на самом деле. Я подумала, еще подумала, что если кто и меня полюбит, такую страшную чувырлу, то только ты и более никто на всем свете. И когда ты сказал, что возьмешь меня в жены, я вдруг подумала, надежда у меня проснулась, ты понимаешь, или нет, какая надежда у меня вдруг вспыхнула, – вот, он, единственный, кто меня на самом деле любит. И, не важно, для него совсем – какая я есть на самом деле – он меня любит просто потому, что я на свете есть. Вот я такая и он такой меня и любит! Ты, что же думаешь, я без любви бы согласилась? Я лучше б умерла. Пусти меня! Убери руки, я сказала! Убери их на фиг! Я тебе не кукла, а будущая царица Двух Земель! Какая бы не была страшная уродина, но я царица! Буду ей! Убери ручонки на хрен! Я тебе рожу раздеру! Глаза выцарапаю! Нос откушу! Исцарапаю, да самой смерти! Ненавижу и убью!

– О, дочь моя, ну дай же вставить мне хоть слово! Слушай, – Меренра был вынужден хорошенько потрясти свою Священную Супругу, иначе никакая информация не дошла бы до закусившей удила царицы, – и запоминай надолго, желательно, чтоб навсегда – из всех женщин Черной Земли я ни кого сильней тебя любить не буду. Это такая же истина, как завтрашнее возрожденье Хепри. Ни одна из женщин не будет значить для меня больше ни на фалангу пальца, да что там больше – никто не будет по сравнению с тобой хоть что-то для меня значить. И с чего взяла моя супруга, что она страшненькая!? Да, ты прекрасней всех на свете! И еще прекрасней будешь! Я не видел никого достойней называться земной богиней!

Некоторое время они сидели на ложе молча. Царевна сведя к переносице черные брови чуть слышно сопела, надув и так объемистые губы.

– Правда? – недоверчиво взглянула прямо в душу маленькая царица. – Опять наверно врешь.

– Клянусь Священною Девяткой! – твердо не соврал Меренра. – Вот это – Правда! Я клянусь!

– И другой жены, кроме меня, у тебя не будет?

– Ну, у повелителя, вообще-то существует целый гаре..