Экзотеррика. Квантовый скачок

Глава 15

Непредвиденные встречи

Неожиданности начались в тот же день, когда четвёрка испытателей мультихода исчезла в паутине Большой Вселенной, называемой людьми то Мультиверсом, то Универсумом.

Пока команда спецназа под руководством Шмелёва пыталась обнаружить пропавшего полковника Серёгина, эксперты под командованием Симы Саблиной выясняли у компьютера Замка по имени Танат, куда он забросил четверых землян, а остальные исследователи эскора во главе с Любищевым и Весениным разбрелись по Замку в сопровождении формехов, с интересом присматриваясь к интерьерам драконьего сооружения.

Добужанский и Коля Грин добрались до нижнего уровня подвала, где, по рассказам Шмелёва, располагался «склад шоколадных конфет». Там они обнаружили, что три «конфеты-надгробья» коричневого цвета почти человеческого роста – вскрыты. Внутри «конфет-надгробий» стояли большие корыта, похожие на ванны из белого композита, но, судя по геометрии конструкций, приспособлены они были не для использования человеком. Добужанский первым догадался, что это такое.

– Гибернатор! – сказал он, с опаской осматривая внутренности «ванны». – По трубам сюда подавался жидкий азот или какой-нибудь инертный газ, а внутри лежал дракон. Посмотри на эти полости: нижняя явно предназначена для хвоста, эта – для головы, а боковые – для крыльев.

– Чтобы точно узнать состав газа, нужен анализатор.

– Приволочём – тогда узнаем. Но перед нами, несомненно, комплекс для гибернации. В таком случае весь этот зал…

– Анабиозный центр!

Коля Грин сморщился:

– До нас в Замке были Шапиро и ксенологиня…

– Вия Аматуни. Кроме того, первыми в Замок пробрались Дарислав Волков и его жена Диана. А ещё раньше – Копун.

– И никто из них не наткнулся на анабиозный зал?

– Он был закрыт.

– Почему же вдруг открылся?

Добужанский в задумчивости обошёл «шоколадную камеру», принюхался.

– Чуешь, чем пахнет?

– Хлороформом, – улыбнулся Коля.

– Нет, это не хлороформ, но тоже химия. До появления человека Замок был заполнен другим воздухом.

– По-моему, вообще здесь царил вакуум. Так больше шансов сохранить свойства местных строительных материалов.

– Пусть так, Замок был заполнен пустотой. Пришли наши ребята, заполнили Замок земным воздухом… и это активировало программу выхода из анабиоза.

Коля пожевал губами:

– Хорошая идея. Но тогда встаёт вопрос: почему ожили только эти три камеры, а не весь зал?

– Посмотри внимательней: эти три «надгробия» стоят поодаль и на невысоком постаменте. Может быть, в них спали начальники всего стада?

– Вяленая бастурма!

– Что?

– Не обращай внимания, с моего языка на русский это переводится как…

– Ругательство?

– Как шок. Ашот, если ты прав…

– Как говорил мой друг: я всегда прав, а если нет – смотри пункт первый.

– Эта фраза больше подходит нашему физику.

– Да уж, с ним не поспоришь. А ведь, похоже, у нас проблемы. Во-первых, по Замку где-то бродят драконы. Их надо найти, пока они не начали партизанскую войну.

– С чего ты взял, что они начнут войну?

– Копун утверждал, что именно земные птерозавры начали вселенскую войну шестьдесят миллионов лет назад. Это очень агрессивный народец!

– Люди агрессивнее.

– Готов поспорить.

– Не сейчас же?

– Во-вторых, если начнут просыпаться остальные драконы, столкновение неизбежно. Надо срочно что-то предпринимать!

– Делов-то, переселимся обратно на эскор.

– А они так и будут сидеть в Замке? Нет, Коляня, эти зверушки стопроцентно полезут в Мультиверс, если уже не полезли, а потом в Тьмир, в Ланиакею и оттуда домой, на Землю. И остановить их будет весьма непросто. К тому же мы не можем уйти, не дождавшись возвращения нашей четвёрки. И Серёгин не зря пропал. Чует моё сердце, что напоролся на драконов.

– Звони полковнику.

– Здесь наша радиосвязь не работает. Пошлём твоего формеха.

– Почему моего?

– Мой вооружён.

– Мой тоже.

Оба посмотрели на висевших за их спинами роботов охраны, похожих на шестилапых мартышек.

– Ладно, пусть идёт мой.

Добужанский быстро пояснил боту, что тот должен передать, и «мартышка» умчалась в недра Замка.

Эксперты двинулись вдоль рядов гибернационных камер, ища в них отличия друг от друга, заметили мигающие на боку одного из «надгробий» огоньки, подошли. На обоих были «кексы», имеющие компьютерное сопровождение, и кванки обоих костюмов доложили:

– Температура объекта выше температуры воздуха на семьдесят градусов.

– Ничо себе, – пробормотал Коля. – Да они сейчас закипят!

– Вряд ли, – не согласился Добужанский. – Там внутри, наверно, лежит дракон. Что ещё можешь сообщить? – обратился он к своему служителю «кекса».

– Электромагнитный фон очень странный, – ответил компьютер. – Пульсирует в такт с пульсацией фундамента. Датчики глючат.

– Так и должно быть, – успокоил его Ашот. – Твои датчики регистрируют аналоги электромагнитных полей, а не сами поля. В Тьмире нет электронов. Коля, давай вскроем одно надгробье?

– Да боже упаси! – отреагировал Грин. – Что будешь делать, если зверюга в камере бросится на тебя?

– Посмотрим и сразу закроем.

– Нет уж, дождёмся полковника.

Прошлись по залу до самой дальней стены. Обнаружили ещё три «надгробия» с мигающими огоньками.

– Зараза! – сказал Добужанский. – Судя по всему, процесс пошёл. А это проблема.

– Будь моя воля, я закрыл бы это помещение наглухо и приставил бы охрану.

– Это уже слишком.

– Пусть принимают решение наши контрразведчики. Давай уйдём отсюда, мне некомфортно.

– Боишься? – расплылся в ехидной усмешке Ашот.

– Боюсь, – флегматично пожал плечами Коля Грин. – В Академии нас учили тщательно готовиться к общению с ксенотиками. Можно легко вляпаться в конфликт, не зная их традиций, законов и возможностей. Кто знает, что случится, если ты откроешь камеру?

– Да ничего, – отмахнулся Добужанский. – Меня учили тому же, чему и тебя, только ничего из этого пока не пригодилось. Все наши контакты с ксенотиками, будь то ядране, тартарианцы или Вестники, заканчивались войной. Что касается здешних анабиозников, если в камере лежит дракон, она не откроется.

– Всё равно надо дождаться наших командиров.

Добужанский обошёл «надгробие», потыкал пальцем в колечко огоньков на торце.

– Эй, кто там в теремке заснул? Выгляни, поговорим о погоде.

– Дурак! – процедил сквозь зубы Коля. – Ведёшь себя как пятилетний пацан!

Добужанский расхохотался:

– А ты как зануда-препод. Успокойся, парень, здесь всем распоряжается драконья автоматика, мы ей не приказ. Давай лучше вызовем борт, пусть сюда доставят аппаратуру для химфизанализа, гаммаскоп и… – Ксенолог не договорил.

Огоньки на торце камеры завертелись хороводом, раздался тихий треск и шипение. Космолётчики только сейчас заметили, что камера тоже стоит у стены отдельно от остальных, окружённая невысоким валиком, и выглядит чуть больше, чем соседние «надгробия». Мало того, её овевает прохладная воздушная струя, насыщенная озоном.

– Вяленая бастурма! – проговорил Добужанский, отступая.

– Говорил же – не трогай ничего руками! – возмутился Коля.

Крышка камеры начала подниматься, поддерживаемая суставчатым рычагом. Из недр «надгробия» вылетел клуб голубоватого тумана. Запахло аммиаком. Несколько секунд ничего больше не происходило. Крышка встала вертикально и замерла. А потом над краем камеры показалась голова человека с прядкой синих волос над ухом. Затем он мягко встал и посмотрел на замерших в безмерном удивлении космолётчиков.

– Савостьян! – пробормотал Добужанский изумлённо.

– Полковник! – в тон ему отозвался Коля Грин.

Это и в самом деле был полковник Савостьян Серёгин, пропавший два часа назад и до сих пор разыскиваемый спецназовцами Шмелёва. Шлем на его «кексе» был свёрнут, турель «универсала» смотрела в потолок.

– Сава, как ты здесь оказался?! – очнулся Добужанский.

Серёгин не ответил, сбросил ладонью остатки белой пены с головы и плеч, покосился на задранный ствол своего излучателя, выпрыгнул из камеры.

Добужанский хотел было подойти к нему, но остановился, увидев почерневшие, буквально обугленные глаза контрразведчика.

– Савостьян?! Что молчишь? Мы ищем тебя уже больше двух часов!

По-прежнему не говоря ни слова, Серёгин дотронулся до турели с оружием, замер на мгновение, и турель развернула ствол к экспертам.

– Сава, ты что?! – пробормотал Добужанский. – Не шути!

С дула «универсала» слетела струя нагретого – с виду – воздуха, вонзилась в грудь ксенолога, и удар гравитонного солитона унёс его через весь зал к выходу.

Грин вскрикнул.

Ствол излучателя повернулся к формеху ксенолога, начавшему подавать признаки жизни, и разряд поля швырнул «мартышку» вдоль прохода, превращая в своеобразный футбольный мяч.

Ствол глянул на Грина.

Однако Коля уже действовал, проявив неплохую реакцию.

Антиграв кинул его вверх, как миномёт – мину, и гравитонный разряд пролетел под ним. Очевидно, Серёгин стрелял в ручном режиме, не используя комплекс компьютерного целеуказания, иначе «универсал» не промазал бы. Правда, ответить тем же Коля не догадался, не обладая необходимым опытом такого рода противодействий. Участвовать в боях с коллегами ему ещё не приходилось. Поэтому, не думая о сопротивлении, забыв о судьбе Добужанского, он поманеврировал по залу, прячась за «шоколадными конфетами», надеясь выбраться из помещения, и разряд ему достался всего один – когда он рванулся к проёму люка. Гравитонный всплеск буквально вынес его в коридор как ветер пушинку, где он сбил с ног приближавшихся к залу космолётчиков.

Упавший на пол Шмелёв жестом приказал идущему рядом лейтенанту Карпичу на люк, бросаясь к Грину:

– Коля, очнись!

– Там… Серёгин… – прошептал ксенолог сквозь кровавую пену на губах, теряя сознание.

Карпич в этот момент подскочил к люку, собираясь прыгнуть в него, но крик полковника его остановил:

– Дима, ВВУ!

Лейтенант отреагировал моментально, зарастив шлем и включая комплекс защиты «кекса». Шмелёв сделал то же самое.

Однако прошло несколько секунд, из зала никто не появился, и контрразведчики, общаясь мысленно, используя навыки оперативных связок и подстраховывая друг друга, проскочили в зал.

Их встретили тишина и отсутствие какого-либо движения.

Добужанский лежал не шевелясь слева, у стены зала. В момент гравитационного разряда его защитный контур был отключён, и мощный удар сродни удару копра по свае едва не сплющил ксенолога в лепёшку. Лицо Ашота напоминало кровавую маску.

Но Серёгина в зале уже не было.

– Вызывай борт! – мрачно приказал Шмелёв. – Протокол «кчмар»!

Дима Карпич исчез. Связаться с эскором можно было только из лагеря Шапиро, где стоял ВСП-передатчик, которому стены Замка помехой не являлись.

Илья, контролируя зал с помощью компьютера костюма, подлетел к Добужанскому, оглядел лежащего без сознания ксенолога, достал из ранца тампоны, набор пузырьков-пши-калок с медикаментами, протёр от крови лицо космолётчика. Но Добужанский не очнулся. На эскор его доставили через тридцать минут, когда за ним на катере прилетел Дамир. Бортовой эскулап диагностировал у Ашота разрыв селезёнки и множество разрывов сосудов. Ксенологу требовалась серьёзная операция и реанимаблок.

Статус тревоги формата ВВУ-БС (внезапно возникшая угроза, боевое столкновение, среди космолётчиков этот формат был известен под термином «кчмар», что выражало их неприятие подобного рода приказов) требовал от всех неукоснительного соблюдения инструкций СРАМ и программ ксеноконтактов. Не найдя Серёгина, Шмелёв собрал на борту «Салюта» короткое совещание и выслушал советы и предложения присутствующих. Оставляя в Замке только подразделение формехов, подчинённое искусственному интеллекту по имени Есаул, он не рассчитывал, что роботы найдут скрывшегося Серёгина, однако не рискнул возложить поиски на спецназовцев. Сначала надо было понять, что произошло, почему полковник оказался внутри «шоколадного» саркофага и вдруг открыл огонь по своим.

Зал визинга «Салюта» был небольшой, но уместились все, кроме экипажа и капитана Давлетьярова, который присутствовал на совещании удалённо, не покидая рубки эскора. Он первым и задал интересовавший его вопрос:

– Как получилось, что мы оказались в неведении относительно присутствия в Замке анабиозного комплекса? Его посещали многие эксперты, Шапиро и Вия тут жили два месяца, и даже Копун провёл в Замке не один день.

– Он и виноват, вместе с адмиралом Волковым, – начал было отвечать Весенин.

Но его перебил Шмелёв:

– Прошу прощения, Тим! Оставьте обвинения при себе. Да, все мы опирались на мнение Вестника, считая себя в безопасности в его присутствии. Но и он не господь бог и, скорее всего, просто не успел изучить Замок детально, увлёкшись походами в Мультиверс. Учтите, что в разных метавселенных Мультивселенной время течёт по-разному, а где-то намного медленнее, чем в знакомых нам пространствах. Что касается Волкова… – Илья покачал головой. – Да, адмирал ошибся, также заинтересовавшись возможностью запустить мультиход, но он исходил из того, что Шапиро прожил два месяца без каких-либо тревог, что и привело к драме.

– Я тут полистал дневник Всеволода, – признался Любищев. – Никогда не думал, что он может быть романтиком. Ещё при первом обследовании местных узорчатых ландшафтов он записал: «Каждый куст, каждая ветвь структурных композиций Тьмира представляет собой фрактальный узор невероятной гармонии!» Такое мог написать только настоящий поэт.

– Пока что эта поэзия не даёт нам ничего полезного, – покривил губы Весенин.

– Я имел в виду его отношение к миру. Поэты чаще в красоте и гармонии замечают тонкости физических законов. Далее он пишет: «Структуры Тьмира потому так красивы и многообразны, что материальная основа тёмной вселенной состоит не из кварков, протонов, нейтронов и электронов, а из их суперсимметричных партнёров, способных ткать изумительные фрактальные сети вместо звёздных скоплений и планет».

– Благодарю за комментарий, – остановил учёного Шмелёв, не желая терять время на выслушивание разглагольствований пожилого человека. – О поэтических способностях Всеволода мы ещё поговорим. Что вы можете сообщить применительно к ситуации?

– Если вы позволите мне пообщаться с компьютером Замка…

– Всеволод дал ему имя Танат.

– Только Танат знает, куда он послал наших товарищей.

– Вернёмся в Замок, и пообщаетесь. Но прежде нам следует найти Саву. Что случилось, как вы думаете? Почему он открыл стрельбу по своим?

– Без сомнения, Танат его перекодировал.

– Почему же он не перекодировал Всеволода и Вию?

– Мы не знаем, так ли это. Логика негуманоидов, каковыми были драконы амару, далека от человеческой, и созданный ими компьютер вполне мог запрограммировать наших друзей для выполнения каких-то задач.

– Каких?

Любищев развёл руками.

– Я не дракон.

– Но вы ксенопсихолог, можете представить.

– Пока не готов.

– Где в таком случае наши парни будут выполнять задачи драконов?

– В Мультиверсе, разумеется. Что именно – попытаемся выяснить в скором времени. Но, боюсь, наших сил маловато для решения такой проблемы. Нужна помощь ксенфуров. Я бы послал запрос в РКС, чтобы нам прислали подмогу.

Шмелёв помолчал. Под ксенфурами Любищев имел в виду учёных-футурологов, рассчитывающих треки коммуникации внеземных рас, но об их присутствии на борту «Салюта» никто до начала похода не подумал.

– Согласен, пошлём депешу. Что делать с анабиозным комплексом Замка? Ведь пробуждение драконов, да ещё в таком количестве – прямая угроза нашему существованию. Я имею в виду не экспедицию, а вообще человечество.

– Что вы сразу в панику ударяетесь? – поморщился Весенин. – Может быть, драконы вовсе не так кровожадны, как вы думаете.

– Одно то, что автоматика Замка сразу принялась перепрошивать мозги людей, говорит не о добрых намерениях сих существ.

– Чтобы утверждать это, надо иметь неопровержимые доказательства.

– Вы правы, будем работать, собирать факты. Как вы думаете, Тим, почему сработала автоматика анабиоцентра? Специалисты утверждают, что причина в наполнении Замка земным воздухом.

– У меня другая версия. Процесс оживления начался не спонтанно, а сразу после появления в Замке Волкова и его жены, ещё до заполнения всего сооружения воздухом. Это и послужило катализатором запуска.

– Допустим, вы правы. Что можете предложить для контроля ситуации?

– Это ваши проблемы, вы отвечаете за безопасность экспертов.

– На всех выходах из зала, – сказал капитан Давлетьяров, – можно установить блокирующие «зеркала», которые не позволят драконам вырваться на волю.

– Тогда через некоторое время они умрут с голоду.

– Ну и чёрт с ними, – проворчал Коля Грин. В отличие от Добужанского он не получил травм, требующих серьёзной медицинской помощи, и в себя пришёл быстро.

– А лучше поставить там «нихиль» и грохнуть весь дьявольский роддом! – предложила Жозефина Агилера.

– Фи, Жози! – укоризненно проговорила Сима Саблина. – Это уже слишком!

– А сколько раз мы ошибались, наступая на одни и те же грабли, давая возможность всяким тварям одуматься в надежде на их добрый разум? После чего они спокойно били нас ножами в спину, если вспомнить русскую поговорку?

– Тогда уж вспомни другую пословицу: не дуй на воду, обжёгшись на молоке.

– Дамы, спокойно, – сказал Шмелёв.

– Есть другой путь, – сказал Любищев. – Установить контакт с Танатом и приказать ему остановить процесс оживления.

– Если он послушается, – скептически заметил Весенин.

– Шанс есть.

– Благодарю вас, леди и джентльмены, – сказал Шмелёв хмуро. – Калиф, запрос на Землю: описание событий плюс просьба о помощи. Пусть руководство РКС решает, что делать дальше.

– Минуточку, товарищ полковник, – ответил компьютер.

– А пока что посылаем в Замок два «голема», – добавил Шмелёв. – Эксперты под защитой по протоколу ВВУ пусть займутся Танатом, моя группа начнёт искать полковника Серёгина. Вопросы?

– Товарищ капитан, можно я поведу второй катер? – обратился Дамир к Давлетьярову.

– Можно, – сухо ответил Давлетьяров.

Шмелёв объявил сбор через десять минут и осведомился у Калифа, как состояние Добужанского.