Ведьмина поляна – 2

Глава 17

Пройдя около сотни километров, по оценке Максима, решили увеличить скорость погони, тем более что полосы открытой, сравнительно чистой воды встречались часто.

Смениться Гвидо отказался, Марфа тоже не выглядела усталой, и Максим с Любавой присоединились к ратникам, исследовавшим кладовые самолёта.

Однако аппарат оказался пустым, как опорожнённая бочка, несмотря на ящики под сиденьями вдоль бортов и два небольших отсека в хвостовой части, представляющих собой пирамидальные ячеи.

– Ничего! – с огорчением констатировала Любава. – То ли его не успели нагрузить всем необходимым, то ли, наоборот, всё выгрузили.

– Скорее первое, – отозвался Максим. – Атланты не успели использовать свою технику, сами же спровоцировав катастрофу.

Ратники перестали бродить по салону, прилипли к полосным окнам вдоль бортов.

Максим с Любавой уселись в хвосте, тоже посматривая наружу, провожая глазами встречающиеся островки болотных растений.

– Я не поняла, как они воевали, – задумчиво сказала девушка. – Мракобой, который утащили выродки, не выглядел рабочим. Если бы выстрелили из него, тут и от крепости ничего бы не осталось.

– Наверно, это был запасной излучатель. Били не из него. Недаром же его охранял хтон.

– Интересно, как выродки догадались снять мракобой и переправить на Еурод?

– Не все выродки идиоты.

– Особенно конунг! – фыркнула Любава. – Помнишь, как он ловко сбежал, когда понял, что проигрывает?

Максим улыбнулся.

– Это бегство больше говорит о хитрости, чем об уме. Он не ожидал, что мы сможем дистанционно управлять хладунами.

– Ты молодец, быстро учишься.

– Тут нет моих заслуг, – отмахнулся Максим. – Просто природа наградила меня даром повышенной чувствительности.

– И реакцией.

– Реакция – это уже производная экстрасенсорики, но она здорово помогала мне играть в теннис.

– Дело за малым – овладеть засосом.

– Чем? – удивился он.

– Процессом затемнения сознания, сокращённо – засосом. У нас тоже далеко не все росичи владеют им, даже имея хорошую экстрасенсорику, как ты говоришь. Но всем разведчикам и дружинникам князя он доступен.

– И сотнику? Гвидо ведь тоже был разведчиком?

Любава нахмурилась, вспомнив беспощадный выпад взгляда сотника после получения пощёчины. Он и в самом деле мог, наверно, заневолить бывшую возлюбленную, но не стал этого делать.

– Гвидо мастер засоса. Он продержался на Еуроде две весны благодаря своим умениям.

– То-то я чую, что он думает, когда смотрит на тебя из-под бровей.

– Ты… чуешь?! – недоверчиво проговорила жена.

– Что в этом странного? Я и твои мысли чую. Ну, не мысли, но эмоции точно.

Любава несколько мгновений не сводила глаз с его лица, и Максим улыбнулся.

– Вот и сейчас ты думаешь, не хвастаюсь ли я.

Она мигнула, провела ладонью по лицу.

– Ну-ка, проверим, отсядь подальше, посмотри на меня и сосредоточься. Подумай, что сказать, но вслух не говори.

Максим повиновался, пересев к перегородке перед пилотской кабиной, повернулся к ней лицом. Подумал: «Я тебя люблю!»

В голове чирикнуло, раздался тихий голосок:

«Не отвлекайся!»

– Не отвлекаюсь! – отреагировал Максим, вдруг сообразив, что слышит мысленный голос Любавы. До этого они не раз тренировались в Хлумани передавать друг другу свои переживания и ощущения, но передать мысль до сих пор не удавалось.

«Думай!» – прилетел тот же чирикающий голосок.

«Я тебя слышу!»

В ушах нежно заиграли скрипки.

«Ты понял, что я передала?»

«Разумеется».

«Это чудо какое-то!»

«Никакого чуда, – рассмеялся Максим, – просто я созрел. Недаром тренировался видеть глазами ворона».

«Это совсем не одно и то же!»

«Не вижу разницы».

Любава вдруг сорвалась с места, добежала до мужа и крепко обняла, выдохнув:

– Чудо моё! Мы теперь сможем общаться на любых расстояниях! Понимаешь ли ты это?!

– Здорово! – согласился он, крепче прижимая её к себе и не обращая внимания на взгляды молодых ратников, смущённых проявлением чувств своих командиров.

– Кстати о вороне. – Любава высвободилась. – Не пора ли выпускать разведчика?

– Наверно, пора.

Они проникли за перегородку.

– Где мы? – спросила девушка.

– В трёх часах от Еурода, – ответил Гвидо, – если двигаться с прежней скоростью.

– Где хладоносец?

– По расчётам, впереди на полусотне лиг.

– Не промахнёмся?

– Мы идём по их следу, – сказала Марфа.

Действительно, впереди была видна полоса взбаламученного ила и серо-зелёной воды, оставленная тяжело нагруженным болотоходом. Оставалось только следить за тем, чтобы она не исчезала.

– Пора посылать ворона.

– Запускайте, – сказал Гвидо.

– Открой люк и не дёргай самолёт.

Максим нашёл в салоне клетку с вороном, подошёл к открывшемуся люку, из проёма которого в салон влетела волна тёплого, насыщенного болотными ароматами воздуха. Самолёт пошёл тише и ровнее.

Любава помогла мужу расчехлить клетку и устроиться у проёма.

Он достал каркнувшую птицу, сказал, одновременно повторяя мысленное внушение:

– Лети вперёд, быстро, догони хладоносец, покружи над ним.

Ворон каркнул ещё раз:

– Сскорра!

Максим примерился и подбросил птицу в воздух.

Ворон догнал хладоносец через час после старта.

Всё это время Максим просидел в пилотской кабине справа от Гвидо, которого заменила Любава. Сотник устал и согласился немного отдохнуть на лавке салона.

Связь с птицей держалась устойчиво, поэтому Максим не «сидел у него в голове» всё время, а посещал сознание ворона каждые пять минут, чтобы не напрягать разведчика и не напрягаться самому.

Корабль выродков вырос на горизонте чёрной запятой, постепенно превращаясь в судно, и, когда ворон нагнал его, Максим наконец увидел гигантский болотоход, накрытый чудовищным мракобоем, напоминающим колоссального дикобраза, утыканного по крайней мере сотней шипов.

Ворон гиганта не испугался, поддерживаемый волей человека, сделал круг над хладоносцем на высоте двух сотен метров, и Максим в подробностях разглядел тело мракобоя, пугающего не только габаритами, но и совершенно чуждой восприятию, болезненной, хищной, злобной, какой-то неземной геометрией. Такое творение могли изобрести только существа с отличной от человеческой психикой, и мысль о том, что атланты, очевидно, являлись людьми лишь внешне, заставляла душу корчиться.

– Дьявол! – прошептал он.

– Что? – не поняла Любава.

– Шморг, как говорит твой брат! Ужас нежити! По идее, это искусственный механизм, но выглядит до омерзения живым!

– Наверно, атланты создали его, соединив живое и неживое.

– Судя по использованию выродками всяких тварей, они многое переняли у своих предков. Но мракобой – самый натуральный киборг!

– Как?

– Киборг – гибрид живого организма и механического изделия. У нас уже вовсю делают роботов, скоро и киборги появятся.

– Что ты видишь? – потребовал ответа Гвидо.

– Не сейчас… позже… – пообещал Максим, не желая выходить из канала связи с вороном.

– Посылайте вторую птицу, – обернулся сотник к стоящим за спиной бойцам.

– Не психуй, – недовольно проговорила Любава. – Макс рассмотрит всё и передаст связь. Второй вран будет лететь туда не быстрее первого, нет смысла ждать, когда он долетит.

Максим заставил Герасима сделать ещё несколько кругов и вышел из линии взаимодействия с вороном. Уступил место сотнику, хотя тот мог общаться с птицей из салона.

– Включайся.

Гвидо сел, сосредоточился на пси-передаче, лицо его застыло.

– Что видел? – спросила Любава, продолжая управлять аппаратом.

– Хладоносец стоит возле каких-то колючих островов цвета ржавчины. Мне показалось, что это какие-то развалины, уж больно геометрические у них формы.

– Свет во мраке! – озадаченно проговорила Марфа. – Уж не погост ли обнаружили выродки?!

– Что? – удивился Максим.

– Много вёсен назад, – сказала Любава, – наши болотоходцы нашли на просторах Великотопи кладбище, предположительно – предков выродков.

– Атлантов?

– Кого ж ещё? Погост охраняли ядокусы, поэтому первопроходцы не смогли высадиться и лишь с помощью воронов осмотрели острова. Но факт остался фактом.

– И больше росичи туда не попадали?

– Увы, не слышала.

– Мы будем проходить мимо, – заметила Марфа, – следуя за хладоносцем.

– Кладбище – это интересно! Сюда бы учёных.

– Когда-нибудь пошлём экспедицию, если не случится беда с новым сбросом или Схлопом.

– Есть идея, – сказал Гвидо, обретая прежний уверенный вид. – Хладоносец стоит, а мы всего в часе хода от него.

– Меньше, – сказала Любава.

– Предлагаю сделать финт ушами. – Сотник покривил губы, оценив взгляд Максима, не ожидавшего, что он заговорит по-русски. – Я два месяца прожил в России, отсюда мой русский. Так вот предлагаю захватить хладоносец и отвести его с мракобоем домой.

Кабиной завладела тишина.

– Вот это закидон! – очнулась Марфа, кинув на сотника изумлённый взгляд. – Ты хочешь командой в семь человек захватить болотоход с экипажем в две сотни гвардейцев?

– Не вижу особой разницы: успех не всегда зависит от численности армии. Я мастер засоса, дочь Гонты, – Гвидо посмотрел на Любаву, – может это подтвердить. Она тоже сильный волевик, да и переходец из России не слабак, насколько мне известно. Подойдём ближе, хряпнем по мозгам кого нужно…

– А кого нужно? – перебила его Любава.

– Нет смысла воздействовать на всех гвардейцев и матросов, достаточно заневолить их командиров. Они сами приведут хладоносец в порты Роси.

Любава уменьшила скорость самолёта, посмотрела на Максима.

– Сядешь?

– Давай, – согласился он.

Пара поменялась местами.

– Не слышу ответа, – мрачно сказал Гвидо, хмуря брови.

– Не знаю, – с сомнением сказала Марфа.

– Думаю, – сказала Любава.

Сотник глянул на Максима.

– Ты? Или спрячешься за женщин?

Кровь бросилась Жарову в лицо, он даже на миг потерял дар речи, собираясь ответить провокатору не по-джентльменски. Но краем глаза увидел предостерегающий взгляд жены и с большим усилием сдержался. Сказал с усмешкой:

– По себе судишь?

Взгляд Гвидо остекленел.

– Давайте попробуем, – остановила его Любава. – В конце концов, мы всегда сможем оторваться от погони, имея в пять раз большую скорость.

– Ох, командир… – поцокала языком Марфа. – Не нравится мне эта идея.

– Выдвигай свою получше, – проворчал Гвидо.

– Я вообще давно повернула бы домой.

– Трусишь?

Марфа презрительно повела плечом.

– Нет.

– Боишься, что подведёт русский?

– Полегче, приятель! – предупредил его Максим с ледяной улыбкой. – Побереги зубы.

Рука сотника легла на рукоять меча.

– Ты… мне… угрожаешь?!

– Хватит, Орловец! – разозлилась Любава. – Осточертел уже со своими насмешками! Побереги силы для нужных дел! Макс, отдохни, ты тоже не в форме.

Максим сжал зубы, колеблясь с решением, но вовремя остановил гнев.

– Пожалуй, полежу.

Он шагнул к перегородке, выставив плечо, но Гвидо не стал нарываться на неприятности, зная кондиции переходца из России, повернулся и шагнул в салон.

Через сорок минут вернулся посланец.

Ворон крутанулся над кабиной, сел на нос самолёта и абсолютно по-человечески клюнул внушительным клювом по лобовой броне.

Любава, по-прежнему управлявшая аппаратом, открыла люк, птица пируэтом впорхнула в кабину и села Максиму на подставленное предплечье. Хрипло каркнула:

– Веррнша!

Максим засмеялся, погладил её крылья и поцеловал в голову.

– Ах ты мой дружочек чёрный! Надеюсь, подружишься с котом?

– Ррошшо! – отозвался ворон.

Марфа рассмеялась.

Наблюдавший эту картину Гвидо язвительно дёрнул губой, но промолчал.

– Мы уже недалеко от кладбища, – объявила Любава из пилотской кабины. – Посылайте ещё одного наблюдателя.

– Герасим пусть отдохнёт, – решил Максим. – Как-никак три часа крыльями махал.

Гвидо открыл клетку, достал второго ворона, нашептал ему распоряжение и выбросил в люк.

– Не мешало бы остановиться на пару минут, – проговорила Марфа.

– Зачем? – не понял Максим.

Девушка смущённо улыбнулась.

– Выпустить пар.

Максим вспомнил, что в самолёте атлантов туалетная кабина не предусмотрена, а они находились в пути уже семь часов.

– Любава?

– Я слышала, – ответила она.

Через десять минут впереди чуть левее показался твёрдый с виду островок, на котором росли колючие жёлто-коричневые шары, и самолёт свернул к нему.

Так как ни лодки, ни трапа у аппарата не было, пришлось выбирать место помельче, и пассажиры атлантского летателя попрыгали на мелководье, погружаясь по колено в воду и переходя на берег.

Максим прошёлся по выглядевшей ракушечником плите, с хрустом давя подошвами сапог бугорочки и «ракушки», спросил у Симеона, направлявшегося за шаровидные кусты:

– Это что за материал? Похоже на известняк.

Ратник не знал слова «известняк», но понял смысл вопроса.

– Самботник, – ответил он.

Максим кивнул. Росичское слово «самботник», родственное, скорее всего, русскому «симбиот», означало «коралл».

Вернулись на борт самолёта, и за руль сел Гвидо.

Команда приготовила оружие: глушары, мушкеты и ножи.

У пилотов было шесть атлантских бластеров, поэтому, когда они нацепили по браслету на руки, оставалось ещё три. Но Гвидо отказался снабжать оставшимися ратников, и Максим понял его колебания: парни могли в пылу боя перестрелять своих, не имея опыта применения излучателей.

Отправились дальше. Но плыли недолго. Сотник посадил на место пилота Марфу, а сам связался с вороном.

– Хладоносец по-прежнему торчит у ржавых островов, – сообщил он через десять минут. – Это нам на руку.

– Надо подойти ближе, – сказала Любава, не находя себе места; она явно нервничала. – Незаметно. Нет ли там недалеко островка, за которым можно укрыться, чтобы с борта болотохода нас не заметили? Но я не понимаю, почему он остановился и не уходит.

– Может, ждёт кого-то? – сказал Максим, у которого тоже засосало под ложечкой.

– Может быть.

– Стой! – скомандовал Гвидо Марфе.

Самолёт замедлил ход.

– Вижу остров примерно в полуверсте от хладоносца. Туда направляется лодка, в ней семь человек.

– Отлично! – нервно потёрла ладони Любава. – Сможем подойти так, чтобы пассажиры в лодке не заметили самолёта?

– Именно это я и собираюсь сделать. Марфа, налево, но не форсируй.

– Если они нас услышат…

– Китоврасы работают тихо. Но даже если выродки нас и заметят, дадим дёру, – сказала Любава.

– Никакого дёру! – отрезал Гвидо. – Второго шанса не будет! Вперёд!

В голосе сотника прорезалась властная нотка, но спорить с ним никто не стал. Даже Максим, которому залихватский план бывшего разведчика не пришёлся по душе. Но высказывать своё мнение вслух он не стал, побоялся, что сотник обвинит его в трусости.

Самолёт зашёл с противоположной стороны острова, остановился. С минуту пассажиры вслушивались в сопение болота и всматривались в его пузырящееся движение, но всё было тихо. Высадившиеся с борта хладоносца выродки, очевидно, чувствовали себя в полной безопасности и занимались своими делами, не обращая внимания на окрестности. Поросший шаровидными мшистыми колючками остров надёжно закрывал от их взоров самолёт.

Высадились на полосу ряски и водорослей, окунувшись в непрозрачную воду по пояс. Двинулись к берегу, держа наготове глушары. Гвидо шёл первым, за ним его бойцы, потом Любава с Марфой и Симеоном и последним Максим. Оглянувшись на самолёт, он подумал, что следовало бы оставить там сторожа, но было уже поздно что-либо менять.

Взобрались на берег острова, зыбко качавшийся под ногами.

Он весь состоял из месива коричневых стеблей, образовавших плотный купол, и колючие кусты жёлтого цвета в форме шаров диаметром до метра, видимо, являлись цветами этой болотной клумбы.

В лодке уже никого не было. Высадившиеся с неё пассажиры – два матроса в сине-жёлтых робах и пятеро гвардейцев в чёрно-коричневых мундирах, с красными клювастыми шапками на головах – занимались странным делом. Двое копали мотыгами «почву» острова под шарами, остальные вытаскивали подрытые кусты, а ещё двое сбивали с корней, напоминающих мандрагору, красные клубни в форме кукурузных початков. Максим пригляделся и понял, что клубни на самом деле являются гроздьями «вишен», а сами «вишни» – местными «чипами», лонгиярами, способными служить флешками, ячейками памяти. Максим и сам не раз пользовался этими запоминающими устройствами, изучая росичский язык, историю и местные обычаи. «Топинамры», – вспомнил он название растений, носителей «флешек», оставивших след даже в русском языке – если вспомнить название «русского картофеля», топинамбура.

В голове хрустнуло: Гвидо предупредил спутников о готовности к действию.

Ратники выбрали цели.

Максим нацелился глушаром на крайнего крепыша-красноголовика и, услышав ещё один хруст, «выстрелил».

Бесшумный залп из семи «мослов» уложил всех посланцев с хладоносца, собиравших урожай лонгияров, на купол острова. Лишь один из упавших гвардейцев попытался было встать и поднять автомат, но невидимая молния из глушара Гвидо превратила его в труп.

– Переодеваемся! – скомандовал сотник.

Ратники начали стаскивать с тел упавших их костюмы, почти земные плащи и накидки с разными висюльками и жетонами.

Марфа с отвращением сморщилась, разглядывая робу матроса.

– Не хочу!

– Брезгуешь? – усмехнулся Гвидо.

– Брезгую!

– Возьми вот это, – протянула ей Любава чёрный плащ и шапку.

Она помедлила, но взяла.

Максиму тоже достался наряд гвардейца, пришедшийся впору: гвардеец был той же комплекции.

Любава присоединилась к нему, превратившись в такого же гвардейца.

Робы матросов натянули Симеон и один из ратников Гвидо.

Погрузили на лодку три жёлтых шара, больше для видимости успешного рейда и отвлечения внимания экипажа хладоносца. Расселись по лавкам, «матросы» взялись за вёсла.

Марфа привстала, бросив взгляд на край острова.

– Что там? – насторожился сотник.

– Не хочется бросать машину, – виновато призналась она.

– К сожалению, мы не можем подплыть на самолёте к хладоносцу. Провернём операцию – пересядем обратно, чтобы не мозолить глаза выродкам.

Остроносое судёнышко отошло от берега и резво помчалось к глыбе тримарана, возвышавшейся угрюмой громадой в пятистах метрах от островка. Он так и не сдвинулся с места с момента остановки, и с его борта был перекинут трап на ближайший «ржавый» угол острова, подозреваемого вместе с другими в наличии кладбища.

Пока плыли, Максим с интересом рассматривал архипелаг, убеждаясь в том, что это и в самом деле комплекс каких-то развалин. Уж слишком геометрически правильными они казались, подчиняясь какому-то архитектурному замыслу. И снова пришло ощущение, что композиция «погоста» создана не человеком, а существом с иным восприятием, несмотря на биологическое сходство атлантов и людей.

Лодку заметили, но тревогу никто не поднял. За её приближением следили всего трое матросов на борту хладоносца, и по команде Гвидо десантники с расстояния в сто метров «заневолили» наблюдателей засосом – выбросом пси-поля из глушаров с добавлением собственного мысленного внушения. Матросы остались у борта крайнего корпуса хладоносца, молча глядя на лодку.

Пристыковались к выброшенной с борта на канатах деревянной колоде, поднялись по лесенке с деревянными же ступенями на борт, первым – Гвидо, за ним Любава и Максим.

Сотник сверкнул глазами, подходя к матросам, проговорил низким голосом на еуродском языке:

– Стеречь! Не поднимать! Ждать!

Максим, изучавший в своё время росичский, запомнил также с полсотни слов на языке выродков, и понял сказанное.

Не спеша двинулись к другому борту корпуса тримарана, что и представлял собой хладоносец, оценивая жуткую колючую гору мракобоя, накрывшего все три палубы трёх корпусов корабля. Центральный корпус оказался накрыт им полностью, но у бортов крайних корпусов оставались узкие проходы, по которым можно было передвигаться впритык к грузу. Видимо, поэтому гвардейцев и матросов здесь было мало: пассажирам хладоносца не хотелось прогуливаться вдоль бортов мимо шипасто-чешуйчатого тела изделия атлантов.

Добрались до другого борта беспрепятственно, не встретив ни одного гвардейца.

Однако рулевая надстройка корабля отсюда видна не была, поэтому решили пересечь корабль от крайнего корпуса до центрального по нижнему ярусу, хотя Максим и предлагал ударить по надстройке дистанционно, не видя её.

– Не промахнёмся, – сказал он уверенно.

Но Гвидо решил по-своему.

– Мы не знаем, кто в данный момент находится в рубке. Ударим безрезультатно и поднимем панику. Руслан, останешься здесь, предупредишь, если начнётся тревога.

– Начнётся тревога – мы и сами увидим, – иронически сказала Любава. – Пусть лучше охраняет лодку.

Гвидо молча повернулся и шагнул к середине корпуса, где был виден открытый люк в недра корабля.

Марфа и бойцы двинулись за ним. Любава тоже. Максим задержался.

– Ты что? – оглянулась девушка. – Не отставай.

– Что-то мы упускаем из виду, – нехотя пробормотал он, зашагав за сотником.

– Что?

– Знал бы – сказал. Дежавю какое-то. Но уж очень легко мы добрались до хладоносца. Неужели выродки так беспечны? Или уверены в своей неуязвимости?

– Не время рассуждать.

Они догнали группу, оставив у борта рослого бородатого парня, чувствующего себя в костюме матроса неуютно.

У входа в пристройку, на которой лежал «плавник» мракобоя величиной с неё, Гвидо встретил матроса, уступившего ему дорогу. Молодой щуплый человечек глянул на него расширяющимися глазами, и сотник ткнул ему в лицо «мосол».

– Замри!

Матрос застыл.

– Проводи нас к рулевому кусту!

Матрос сделался белым и чуть не упал, но Гвидо подхватил его под руки и подтолкнул вперёд.

– Веди!

Спустились ниже, до поперечного коридора, соединявшего все три корпуса тримарана. Пахло в коридоре неаппетитно, словно недалеко гнило мясо. Встретили ещё матроса, не обратившего на делегацию никакого внимания, и двух гвардейцев, которых на всякий случай усыпили.