Ведьмина поляна – 2
Стрекозы при этом не взорвались, хотя с виду напоминали крупных искусственных насекомых, несущих взрывные устройства. Десантники-выродки применяли эти «дроны» часто. Но сопровождавшие ворона стрекозы имели, очевидно, другое предназначение. Отлетев в сторону, они сели на корпус самолёта и… заговорили!
Конечно, этот писк нельзя было сравнить с человеческой речью, да и пищали они вразнобой, но не приходилось сомневаться, что ктыри несли сообщения, записанные на росичском языке. Звучали они невнятно, а смысл записей сводился к угрозе и предложению экипажу самолёта сдаться в плен. Причём в них дважды повторилось имя – Максим.
Стрекозы умолкли.
Ворон в сетке каркнул, качая клювом вверх-вниз. Было видно, что ему крепко досталось: из хвоста птицы были выдраны перья, на левом крыле тоже не хватало перьев, а из разбитой головы стекала на шею ниточка крови.
– Бедный! – Окулина вынула ворона из мешка, погладила по спине. – Сладик, полечи и помой.
– Подождите! – остановила их Любава. Взяла ворона, положила ему на голову ладонь, напряглась.
Глаза девушки расширились. Через несколько секунд она отняла руку, передала птицу Максиму.
– Мрак ему в сердце! Читай!
Он послушно проделал ту же процедуру, вошёл в сознание птицы, «нащупал» память и услышал:
– Слушайте повеление Великого Архонта Великотопи! – Фраза была произнесена на росичском языке, но потом сменилась русской речью. – Если хотите, чтобы ваш сотник Гвидо Орловец остался жив, пошлите мне русского переходца Максима. Мы с ним не договорили в прошлый раз. Условия такие: продолжение разговора на моих условиях! Если только русский не струсит. Вид оружия выбираю я. Побеждает Максим – сотник останется жив! Великий гарантирует свободу обоим. Даём полгодыны на обдум ришення. В случае отказа Гвидо будет казнён, а вы на своём аппарате будете уничтожены! Убежать не сможете, дальность действия мракобоя – сотни лиг! Для ответа вышлите назад беспилотники.
Максим снял руку, застыл статуей.
– Прочитал? – не дождалась реакции мужа Любава.
Он кивнул.
– Гвидо жив, – добавила она.
Максим с трудом проглотил ком в горле.
– Я его… не бросал…
– Знаю.
– Как они узнали, что мы подошли к флоту, если успели подготовить ворона с письмом?
– Нас заметили. Либо с катеров, либо где-то прятался лопотоп.
– Подводная лодка! – Максим смахнул со лба выступивший пот. – Дьявол! Какой же я тупой!
– Не ругай себя, всё предвидеть невозможно.
– Но я должен был! Тем более что почувствовал засаду. Интуиция укусила меня комаром!
– Чем?!
Он отмахнулся.
Переводящий взгляд с сестры на её мужа и обратно Малята фыркнул.
– В чём дело? Что вы всполошились?
Любава коротко рассказала собравшимся в кружочек ратникам о сообщении конунга, принесённом вороном.
– Как ему удалось?! – удивился парень.
– Наверно, Гвидо взяли в плен.
– Я не об этом. Как выродкам удалось поймать врана и сделать запись в голове?
– Они давно экспериментировали с устройствами внушения и защиты от мысле-волевого воздействия, – сказала Марфа. – Искали замену «третьему глазу». Это мне ещё учитель по психотренингу говорил в познаваре. Значит, выродки научились пользоваться атлантской аппаратурой для внушения.
Любава внимательно присмотрелась к Максиму, сидевшему с бледным лицом.
– Нам дали полгодыны…
Он очнулся; полгодыны на росичском языке примерно означало почти час на русском.
– Я пойду к нему!
В салоне стало тихо.
Глаза Любавы стали огромными.
– Ты с ума сошёл! Нет!
Он покачал головой, скривил губы в слабой полуулыбке.
– Я пойду туда! Слышала, что сказал конунг? Заранее обвинил в трусости! Когда мы отступали на хладоносце, Гвидо остался прикрывать наши спины без колебаний! Теперь мой черёд.
– Но конунгу верить нельзя!
– Знаю, и тем не менее я пойду!
– Тогда и я с тобой!
– А ты не пойдёшь! – отрезал пограничник, отгоняя мыслишку: вдвоём было бы легче. – Если что-то пойдёт не так, ты меня поддержишь дистанционно. Зря мы, что ли, тренировались?
– Мы все поможем! – воскликнул Малята. – Если эта выродская гадина затеет подлянку, мы подгоним самолёт и заберём тебя!
– Нас.
– Э… ага, вместе с Гвидо, конечно.
– Может быть, подождём подхода нашей эскадры? – неуверенно сказала Окулина. – Она должна была выйти следом за нами. Тридцать болотоходов, двести глушебоев, да ещё и хтон.
Любава покачала головой.
– Нам дали всего полгодыны, а эскадре топать сюда не меньше шести годын. Даже если она вышла вслед за самолётом, князю ещё плыть и плыть. К тому же разогнаться им не даст хтон. Макс, решай.
Он глянул на шеренгу кораблей Еурода, края которой начали медленно расходиться, охватывая самолёт подковой.
– Посылай врана!
– Жалко! – сморщилась Окулина.
– Зачем врана? – возразил Малята. – Пошлите ктырей, вон они сидят, крылья чистят.
Действительно, четвёрка стрекоз продолжала ползать по носовой обшивке самолёта, изредка постукивая по ней брюшками, словно напоминая о себе.
– Молодец! – похвалил парня Максим.
Высунувшись из проёма – люк всё ещё оставался открытым, – он постучал пальцем по обшивке.
– Ползите сюда!
К оживлению ратников, ктыри послушались, подползли, ворочая своими страшными бельмастыми глазами.
– Летите к хозяевам! – приказал пограничник. – Передайте, через годыну я буду на хладоносце! Пусть ждут!
Стрекозы покачали брюшками в раздумье, перебирая лапками, но улетать не спешили.
– Летите, дураки! – рявкнул он, шлёпнув ладонью по корпусу.
Стрекозы дружно сорвались с места и умчались.
– Ты уверен, что они передадут твои слова конунгу? – с сомнением спросила Марфа.
– Ктыри – искусственные создания, их наверняка снабдили передатчиками и записывающими чипами, иначе зачем бы их отправили вместе с враном? Именно на такой случай.
– А если нет?
– А если нет – наверняка конунг направит к нам живого парламентёра. Подождём.
– А что, если мы пойдём все вместе?
Максим рассмеялся, хотя ему было совсем не до смеха.
– Благодарю, Марфуша, однако я пойду один. Нет смысла рисковать всем отрядом. Возможен вариант, когда вам придётся принимать непростое решение.
– Какое?
– Напасть или спасаться бегством, – с горькой усмешкой ответила Любава, глаза которой были полны тревоги.
– Ну, только не спасаться!
На душе Максима расцвёл подснежник.
– Мы победим! – объявил Малята.
Глава 24
Максим оказался прав. Неважно было, что послужило гвардейцам конунга отправной точкой для последующих действий, то ли сообщение ктырей, то ли отсутствие попыток самолёта сбежать с театра военных действий, но спустя сорок минут после отлёта стрекоз с хладоносца «Брама Господня» спустили бот, и судёнышко понеслось к самолёту, вооружённое мортирой на носу.
Максим совсем забыл о том, что еуродцы возродили промышленность и научились изготовлять оружие более крупного калибра, нежели шмайссеры. И хотя до производства ракетных комплексов выродкам было ещё далеко, а калибр огнестрельного оружия не превышал сорока пяти миллиметров, всё же пулемёты и пушки-сорокапятки являлись действенным средством уничтожения живой силы противника, вооружённого мечами. Глушары росичей решали проблему защиты лишь отчасти.
Вместе с экипажем на катере приплыл посланец конунга, офицер-гвардеец в чёрно-красном мундире, украшенном рядом сверкающих крестов и звёзд.
– Великий ждёт! – изрёк он высокомерно, дождавшись, когда из люка высунется Максим.
– Иду! – буркнул пограничник, машинально проверив, на месте ли глушар и нож.
– Макс! – еле слышно проговорила за спиной Любава.
Он обернулся, постаравшись выглядеть уверенным и бесстрашным. На секунду прижал жену к себе.
– Всё будет хорошо, любимая! Верь мне!
– Верю, – улыбнулась она сквозь страх.
Он перелез на борт катера, и судёнышко помчалось к шеренге еуродского флота. В проёме люка появился Малята, помахал рукой, и Максим помахал ему в ответ.
На середине дистанции в голову пришла мысль проверить связь с Любавой.
Максим застыл, копируя позу парламентёра, настроился на вызов, держа в памяти лицо жены, и почти мгновенно получил ответ: Любава улыбнулась!
«Привет, милый».
Он улыбнулся в ответ.
«Проверка связи».
«Молодец, что догадался. – На лице жены отпечаталась тревога. – Постараюсь быть с тобой всё время!»
«Если что, я позову».
Лицо Любавы подёрнулось рябью и исчезло, но ощущение её присутствия в «недрах» психики осталось. Вспомнилась знаменитая народная поговорка: муж и жена – одна сатана. Максим невольно улыбнулся, подумав, что в их с Любавой случае этот тезис вполне оправдан, коль они уже начали общаться мысленно, хотя словечко «сатана» следовало бы заменить другим, к примеру…
Он задумался, не найдя термина, не ангел же? Тогда кто? Супермен? Нет! Идеал? Тоже нет. Что остаётся? Нормальный человек?
Катер развернулся, приставая к борту хладоносца, и посторонние мысли улетучились. Мышцы напряглись сами собой, и ему потребовалось усилие, чтобы успокоить их и вести себя подобающим образом.
С борта на катер упал верёвочный трап с металлическими ступенями.
Парламентёр указал на трап, Максим поднялся на борт тримарана, вдоль которого выстроилась шеренга хладунов. С двух сторон к гостю подошли дюжие чёрно-красные гвардейцы, повели в центральную надстройку, которую венчала каюта конунга.
Максим заметил, как высоко над хладоносцем пролетел ворон, и на душе отлегло. За ним наблюдали с борта самолёта.
Перед тем как войти в надстройку, он кинул взгляд на соседний болотоход, накрытый «дикобразом» мракобоя. Настроение упало. В сердце вползла тревога. Но в памяти всплыло видение хтона, подчинившегося росичам, и пограничник приободрился.
Поднялись на третий уровень строения. Стоявшие у двери в каюту гвардейцы открыли дверь. Максим вошёл.
Со времени первого визита к конунгу в помещении ничего не изменилось. Разве что хладунов стало двое. Один торчал в клетушке слева за троном властителя Еурода, второй – в такой же нише за барьерчиком справа. Да по стенам были развешаны какие-то чешуйчатые круглые щиты.
Кроме того, на этот раз конунг вырядился не в роскошный наряд Великого Повелителя Великотопи, украшенный набором золотых и бриллиантовых наград, а в подобие сверкающего золотом трико, подчёркивающего достоинства фигуры: могучий торс, впечатляющие рельефные мышцы, широкие плечи. В этом трико конунг выглядел статуей бодибилдера под два метра ростом, вылитой из металла. Снижали эффект только тонковатые для такой фигуры ноги, напоминающие кривоватые лапы тигра, да широкий таз. На голове Великого красовалась золотая корона, а точнее, шлем с нависающим надо лбом клювом.
– Обрадо зреть! – проговорил он по-росичски рокочущим грассирующим голосом. – Вельми хацелас пабачыцца.
Конунг улыбнулся, показывая ослепительно-белые острые зубы.
– Уважаю за бесстрашие, русский. – Эти слова он произнёс на русском языке. – Не уверен, что я согласился бы на вашем месте.
– Где Гвидо? – сухо осведомился Максим, чувствуя нарастающее на мозг давление. Кто-то смотрел на него издалека, огромный и абсолютно чужой.
– Кто? Ах, этот ваш слуга.
– Он сотник, а не слуга.
– Не придирайтесь к словам. Жив и почти здоров, только слегка помят.
– Приведите его, прежде чем мы начнём… разговор.
– Разумеется, договор есть договор. Но и вы сначала выложите холодняк. Как видите, я безоружен.
Максим хотел было обратить внимание владыки Еурода на его шлем и на стоявших по стойке «смирно» хладунов, но передумал. Вынул глушар, отстегнул нож, протянул их гвардейцу справа. Тот с опаской принял «холодняк» (термин принадлежал спецназовцам России, что подчёркивало хорошее знание конунгом дел за Гранью) и отступил к стене.
Дюжие гвардейцы привели сотника.
Гвидо был без колонтаря, в исполосованной порезами, грязной серой рубашке и без сапог. Лицо сотника представляло собой сплошной синяк, один глаз заплыл. Руки его были стянуты сзади чёрным шнуром.
– Ты?! – прохрипел он, раскрывая уцелевший глаз шире.
– Как видишь, – буркнул Максим.
– Ты собрался с ним… поспорить?
– Что-то в этом роде.
– Рехнулся?!
– Есть немного.
– Ну хватит сантиментов, – дружелюбно посоветовал конунг, приближаясь. – Разденьтесь, будет легче.
Максим помедлил, но колонтарь снял, передал другому гвардейцу, оставаясь в пушистой голубой рубашке. Хотел сказать «я готов» и оказался лицом к лицу с противником. Отделявшие их друг от друга десять метров конунг преодолел за секунду!
В прошлый раз схватку они начали на ножах, и Максим победил, потому что был тренирован не только метать холодное оружие, но и сражаться в рукопашном бою, благодаря дяде Никифору, брату отца, служащему в СОБРе Росгвардии. На этот раз конунг избрал для начала рукопашку, надеясь на своё усовершенствованное биотехнологиями тело и особенно на генетику: родился он от смешения четырёх типов ДНК: двух мужчин, женщины и орла. А выглядел исключительно брутально, что тоже добавляло ему уверенности в своём превосходстве.
Удар Максим заметил, однако ни перехватить, ни уклониться не успел. Мощный кулак конунга врезался ему справа в челюсть, и пограничник пушинкой отправился в полёт, теряя сознание. В глазах родилась красная зарница, прорезанная чёрными коготками, и лишь благодаря светлой звёздочке, плавающей в красном тумане – это был контакт с сознанием Любавы, – он не уплыл в густой мрак. Звёздочка испустила лучик, капля сознания пограничника уцепилась за него («Держись!» – донеслось из невероятной дали), и он выскочил в реальность, как мяч, пролетевший баскетбольное кольцо и сеточку под ним.
Дурнота, длившаяся мгновенье, растаяла.
Он ощутил себя лежащим на полу у стены каюты, потом заработало зрение, стал виден зыбкий силуэт противника, стоявшего в десятке шагов с картинно поднятыми вверх руками. Конунг праздновал победу. Если бы он не был так самоуверен, то догнал бы Максима и добил, но он этого не сделал.
В сознание лучиком света просочился тонкий голосок:
«Очнись!»
Максим понял, что Любава, реально спасшая его своим мысленным присутствием, продолжает поддерживать его энергетику.
«Вставай! Очнись!»
«Я в порядке…»
«Дерись!»
«Только глотну воздуху…»
Максим сделал вид, что всё ещё находится без памяти, и дождался реакции конунга, которому аплодировали гвардейцы у двери. Владыка Еурода театральным жестом остановил их и направился к поверженному сопернику.
– Пора умирать, русский! Что-то ты меня не удивил.
«Всё впереди», – подумал Максим, собирая волю в кулак.
Глушар у него отобрали, но «мосол» на самом деле являлся лишь дополнительной антенной «третьего глаза», а луч внушения могла передать и ладонь, и даже взгляд.
«Люба, дай силу!»
Конунг, прыгнувший в этот момент к нему, опустился на пустое место! Максима там не оказалось! Но и разряд мыслеволи Максима, сформированный как импульс засоса, противника не парализовал! Спас пограничника лишь своевременный манёвр, выполненный без участия сознания: он откатился от стены! Вскочил, удивлённый реакцией конунга, заметил его бешеный взгляд, уклонился от апперкота и успел нанести удар тыльной стороной ладони, попав ему точно в глаз!
Конунг отскочил.
Но и Максим отпрыгнул назад тоже, совершив, к сожалению, ошибку, потому что надо было воспользоваться моментом и продолжить атаку. Он понадеялся, что помощь Любавы даст ему возможность заневолить еуродца и заставить его подчиниться.
«Люба, ещё!»
Однако конунг не стал ждать сюрпризов, так как приготовил сам, и не один, если учесть, что шлем на голове защищал его от гипноатаки. Смахнув с глаза слезу, он поднёс к губам какую-то трубочку и свистнул.
Раздался не свист – нечто вроде удара грома такой силы, что Максим едва не оглох. Звук превысил болевой порог! В ушах стало горячо – лопнули кровеносные сосуды! По глазам тоже хлестнуло болью, и пограничник ослеп, не в силах сдержать крик. Мрак обрушился на голову волной цунами. Настал миг, когда он понял, что достиг границы, пересечение которой грозило ему смертью.
«Люба, тону!»
Любава «услышала» этот крик.
«Держись, милый! Я здесь! Наши подходят! Подключаю «большой глюк»!»
Невидимое глазу сияние низверглось в голову водопадом, оттесняя волну мрака. Максим буквально взорвался от избытка силы, разом воспринимая все мельчайшие детали интерьера, положение конунга, его слуг и охранников! Раскрылись их мысли и переживания, мечты и планы. А главное, стали доступны эмоции владыки Еурода, голову которого закрывал защитный шлем.
Внезапно Максим понял, что конунга одолевает колоссальный комплекс неполноценности, притом что он был «собран» из разных геномов, призванных объединить все лучшие качества человека и раскрыть его сверхспособности. Чего-то он добился в жизни, став владыкой остатков Атлантиды, но понимал, что не достиг лелеемых высот ума и могущества и Богом не стал.
Боль отступила.
Максим выпрямился во весь рост, качаясь внутри себя от атома до галактики (таково было ощущение), и стал видеть не только в привычном световом диапазоне, но и в инфракрасном и ультрафиолетовом спектре. Он увидел, что костюм-трико на теле конунга является настоящим аппаратным комплексом с распределёнными датчиками, что шлем манипулирует струйками «тонких» лептонных полей, что трубочка в его руках представляет собой усилитель звуковых колебаний, создающий шар объёмного звука мощностью в сотню децибел, и что в шлем вмонтирован передатчик, связывающий конунга с мракобоем. Стало понятно, что созданное атлантами оружие имеет много функций, в том числе может излучать поля, подавляющие волю человека, и оно работает! Только теперь Максим сообразил, что его «погружение в мрак» являлось следствием работы внушающего контура мракобоя. Всё это время конунг пытался загипнотизировать противника, чтобы потом всласть поглумиться над ним. Именно этот сюрприз был самым страшным из всех приготовленных владыкой выродков. Именно благодаря ему конунг считал себя неуязвимым и непобедимым.
Однако он не ожидал, что переселенец из России выдержит удар оглушающей «дубины».
– Не может… быть… – пролепетал он пятясь, мелко-мелко перебирая ногами. – Кунст! Убейте его!
Гвардейцы у двери вскинули автоматы.
Однако Максим мыслил и действовал намного быстрее и мог бы, наверно, даже увернуться от пуль, но не стал демонстрировать эффект Нео из фильма «Матрица».
Гвардейцы застыли, опустили автоматы и мягко свалились на плиточный пол каюты.
Конунг затравленно оглянулся на хладунов.
Обе суперлягушки выпрыгнули из-за барьерчиков, выпучивая зобы, но Максим и тут действовал быстрее, успев затемнить сознание и тому, и другому «метателю мороза». Но отреагировали они на засос по-разному.
Первый просто опустился на корточки, тупо уставившись в пространство. Второй же неожиданно плюнул в коллегу, и сгусток его слюны превратил того в ледяную статую, а брызги разлетелись по каюте, одна из которых задела Гвидо, заледенив ему плечо. Сотник гортанно вскрикнул, отшатываясь и крутанувшись от боли вокруг оси.
Ещё одна небольшая капля слюны обожгла и щёку Максима, заставив его заняться омертвевшим от холода участком кожи. Конунг успел за это время прийти в себя, добежал до потайной двери и вдруг оглянулся с торжествующим видом, теряя драгоценные мгновения. Снова сработал его раздутый до невероятных размеров комплекс эго, диктующий ему безмерную уверенность в своём превосходстве.
– Пора умирать, русский! – повторил он понравившуюся ему фразу.
Можно было ответить ему презрительной фразой, что-нибудь вроде: не напрягайся, супермен, трико лопнет! – но Максим вовремя остановился, прочитав мысль владыки. По сути, это был приказ мракобою выстрелить! Стало понятно назначение развешанных по стенам каюты щитов: антенны, передающие команды мракобою. Конунг не собирался отпускать ни соперника, ни пленника, несмотря на обещания. Он прекрасно подготовился к поединку, зная, что выиграет при любом раскладе, и хотел просто потешиться над «презренными людишками», для чего обрядился в защитный доспех (трико плюс шлем) и велел подсоединить к себе канал связи с мракобоем.
«Люба!»
«Мы здесь!» – отозвалось пространство в голове Максима.
Глава 25
Молчали, провожая взглядами удаляющийся к шеренге кораблей бот.
Присутствие огромной армады под предводительством конунга ещё больше омрачало и без того безрадостное настроение у всех, в том числе у хладуна, сидевшего в конце салона с понурым видом. Впечатление складывалось такое, будто ему тоже не нравилось происходящее, от чего гигантская лягва ёрзала на полу и щурила «буркалы» – выпуклые светло-жёлтые глаза.
– Мне всё-таки надо было пойти с ним, – сказал Малята. – Подождал бы на катере, пока он там будет беседовать с поводырём выродков.
– Думаешь, Макс победит? – нерешительно спросила Окулина.
– Он боец! – вместо брата ответила Любава. – Его хорошо тренировали. И ещё он триглаз.
– Кто?
– Он тоже владеет «третьим глазом», – буркнул Малята. – И засосом.
– Он же не росич.
– А разве только росичи могут иметь «третий глаз»?
– Я думала… но это же здорово!
– Да, это даёт ему шанс, – согласилась Любава, усаживаясь в кресло пилота.
В салоне заговорили в несколько голосов, в кабину протиснулся ратник по имени Сладик. В руке он нёс ворона.
– Вот, прилетел.
– От бацьки! Давай! – обрадовалась Любава, забирая птицу. Погладила ей спину, прижала к головке ладонь, подержала немного и кивнула.
– Отлично!
– От кого? – спросил Малята из-за спины ратника.
– Отец передаёт, что эскадра всего в семи лигах от нас. Они видят флот выродков и готовы атаковать его по нашему сигналу.
– Хвала Свету! – вырвалось у Марфы.
– Но Макс у конунга! – напомнил Малята.
– Я сообщу им.
– Пока вран долетит…
Любава вернула ворона.
– Помогите мне, попробую установить контакт с бацькой.
Переглянувшиеся спутники вытащили глушары.
Окулина велела сделать то же самое бойцам.
– По сигналу.
Росичи замерли, посылая ей импульсы энергии-воли.
Горизонт перед глазами Любавы раздался вширь. Её невидимый «сгусток души» ринулся прочь со скоростью света и в один миг достиг эскадры Роси, идущей походным строем по болоту. Ещё один миг, и посланник Любавы нашёл сознание отца.
Гонта стоял на носу тримарана рядом с князем, что-то объясняя ему. Умолк, услышав мыслеголос дочери.
«Слушай, – велела она, не отвлекаясь на лишние слова, и быстро объяснила ситуацию. – Понял?»
«Не задавай глупых вопросов, – проворчал Гонта. – Что предлагаешь?»
Князь, заметив отсутствующее выражение на лице воеводы, понимающе кивнул.
– Разведка?
Гонта кивнул.
«Макс вынужден был принять вызов конунга. – Любава едва сдержала горестный вздох. – Он не мог иначе. И пока он там, мы не можем…»
«Понял, будем ждать».
«Нет, лучше подойдите ближе, чтобы я могла воспользоваться «большим глюком»».
«Большим глюком» может пользоваться только князь».
«Попроси его уступить главенство на какое-то время. Я отвечаю за последствия».
«Ты не военарх… но попробую. Сколько у нас времени?»
«Не больше четверти годыны, Макс уже на борту хладоносца».
«Мы будем готовы».
Любава вышла из контакта и провела ладонью по лицу.
– Рыхтуйся, дзеучины и хлопци.
Неожиданно самый молодой из них крикнул:
– Выродки!
Ратники прильнули к иллюминаторской полосе, беспокойно оглядываясь на Окулину. Она тоже прилипла к стенке, увидев, как всего в полусотне стадий от самолёта всплывает серый пузырь рубки лопотопа.
– Командир!
– Сядь на моё место! – сказала Любава Марфе, метнувшись в салон.
На палубе болотной субмарины появились моряки в сине-чёрных балахонах, бросились к пушке.
– Хладун! – заметила Окулина.
– Где?!
– На корме!
Любава переместилась по салону и увидела, как из кормового люка лопотопа вылезает бледно-жёлтая голова лягвы.
– Ах ты, мразь!
Малята понял слова сестры как приказ. Метнулся в салон, с криком поднял взятого с собой псевдозверя и толчком направил к носовому люку.
– Подверните!
– Марфа! – крикнула Любава.
– Поняла! – донеслось из кабины.
Самолёт тронулся с места, начиная разворачиваться.
Хладун на лодке плюнул, но промахнулся.
Малята подтолкнул своего зверя к люку.
– Бей!
Гигантская кенгуролягушка исторгла поток жидкости, накрывший корму лопотопа. Под струю попал и хладун выродков, собиравшийся плюнуть ещё раз: у него надулся зоб. Всю верхнюю часть тела хладуна покрыла ледяная корка, и надувшийся зоб лопнул. Во все стороны полетели ошмётки тела лягвы и ледяные брызги. Вылезавшие из люка гвардейцы завопили на все голоса, попав под ледяной дождь, один сорвался в воду, второй упал в люк.