Ведич

– Понятно. Что ж, пусть едут, а мы посмотрим, чем это закончится.

Щебечущие на заднем сиденье Оля и Акулина примолкли. Они тоже почуяли неладное.

«Импреза» разогналась, плавно вошла в поворот. Она могла двигаться даже со скоростью в триста километров в час, но сельские дороги не дотягивали до европейских автобанов, и максимум, на что мог рассчитывать такой опытный водитель, как Тарасов, – это сто восемьдесят километров в час. Тем не менее «Патриот» отстал и больше на горизонте не показывался. Однако замечание Сергия, что его пассажирами являются «те же люди, что следили за ними в лесу», заставило Глеба Евдокимовича задуматься. К случайным событиям эти две встречи отнести было нельзя.

Догнать «Импрезу» джип не смог и возле Школы не появился.

Зато Тарасов неожиданно увидел его у сельской управы на центральной площади Фошни. Подумав, он остановил машину прямо за джипом, вылез и, не торопясь, обошёл «Патриот» кругом, внимательно его осматривая. Окна джипа были открыты, и его водитель и пассажир, на которых Глеб Евдокимович не обратил никакого внимания, с недоумением воззрились на него, не понимая, чего хочет моложавый, спортивно подтянутый мужик.

Тарасов достал мобильник, набрал номер:

– Алексей Алексеевич, пробей-ка по базе данных тачку с нижегородскими номерами: джипер «Патриот», У 666 БЮ. Ага, я подожду.

Сидящие в джипе молодые люди переглянулись.

Стукнула дверца, на асфальт спрыгнул могучего телосложения парень с редкой щетиной на подбородке, одетый в пятнистые шорты цвета хаки и такую же майку. На поясе у него висел нож в чехле.

– Эй, деревня, ты чо делаешь?

Тарасов мельком глянул на него, не отнимая трубку от уха.

– Тебя спрашивают! – с угрозой проговорил парень.

– Я понял, Алексей Алексеевич, – сказал Тарасов, пряча телефон, оглядел парня с ног до головы. – Интересно, что делает в нашей глуши машина нижегородской Национальной лесной компании? Не представитесь, молодой человек?

– Да кто ты такой?!

– Я-то местный житель, а вот вы кто? Какого дьявола колесите по Жуковскому району? Людей преследуете? Неужто ваше начальство решило начать вырубку леса вокруг Жуковки?

– Тебе какое дело?

– Мне, может, и никакого, а власти заинтересуются. Так что советую убраться отсюда подобру-поздорову. Это я только с виду мирный, но могу и шум поднять, гаишников натравить. Всех вы вряд ли купите. Годится вам такой вариант?

– Да мы, бля, тебе…

– Поехали, Фил, – буркнул водитель джипа, окинув Тарасова нехорошим взглядом. – Мы с ним потом поговорим.

– Ну-ну, потом так потом, – с иронией сказал Глеб Евдокимович. – Не надорвитесь от грандиозных планов, не то как бы вам не пришлось остаться здесь навсегда.

Парень в пятнистом псевдовоенном наряде сел в джип. Машина взревела двигателем, покатилась прочь.

Тарасов проводил её глазами, хотел было сесть в свою «Импрезу» и вдруг заметил летящий над площадью плоский серый лист, напоминающий пыльную газету. Лист вёл себя как живой, рыскал из стороны в сторону, не подчиняясь порывам ветерка, кружил над домами и словно что-то искал.

Тарасов замер, автоматически закутав себя индивидуальным слоем непрогляда.

Над Фошней кружил глядун – антенна пси-пеленгатора конунгов, способная засечь мыслеизлучение определённого человека.

– С-сволочь! – одними губами произнёс Тарасов, доставая мобильник.

– Онуфрий Павлович?

– Слушаю, – отозвался после паузы пестователь Общины.

– Я к тебе сейчас подъеду.

– Хорошо.

Серый прямоугольник глядуна стал невидимым, исчез.

Тарасов подождал ещё немного, запуская «щупальца» своего ментального восприятия в разных направлениях, но больше ничего негативного в районе Фошни не учуял. Конунги выключили свой «пеленгатор». И всё же сам факт появления «антенны» глядуна говорил об интересе чёрных магов к деревне. А точнее – к Школе Шерстнева. Конунги ничего не делали просто так, ради забавы или развлечения. Они явно искали кого-то. То есть – Серебряного мальчика.

Онуфрий жил в старой бревенчатой избе на краю Велеи.

С виду изба была как изба, построенная ещё в начале прошлого века и мало чем отличавшаяся от других домов деревни, сохранившихся в целости и сохранности. Однако внутри это был вполне современный дом, имеющий технологичную начинку со всеми коммуникациями. И Тарасов невольно оробел, хотя уже бывал здесь пару раз. В молодые годы слова «маг» и «волхв» ассоциировались у него с древними практиками колдовских таинств и особым эзотерическим бытом колдунов, где не место было современной технике и красивому современному интерьеру. Здесь же, в доме Онуфрия, ничего мудрёного вроде химических реторт, колб, сушёных лягушачьих лапок, трав и прочей «каббалистической» дребедени не было.

Стены комнат были оклеены светлыми обоями с красивым сетчато-муаровым рисунком. На них висели картины, написанные маслом и акварелью, не копии – «живые» оригиналы: горы, море, лес и лунный пейзаж. Красивые бра по углам комнат в форме птиц создавали приятное ощущение движения. Мебель стояла стильная, явно выполненная на заказ. В кабинете волхва располагался мощный компьютер «Пенза» с двадцатидвухдюймовым монитором «Харьков», а в гостиной висел на стене тонкий, двухметровый, жемчужный лист телесистемы «Сварог», имеющий спутниковый транслятор.

Онуфрий усадил гостя в удобное кресло, предложил завтрак.

– Только кофе, – покачал головой Тарасов, – если можно.

– Я не последователь квасного патриотизма, – усмехнулся Онуфрий. – Хотя кофе не люблю. Тебе чёрный, с молоком?

– Чёрный, с лимоном.

Онуфрий вышел.

Тарасов проводил его внимательным взглядом, отмечая худобу волхва и его угловатую манеру держаться.

Он знал историю пестователя, приговорённого к смерти болезнью: в тридцать шесть лет у Онуфрия Павловича определили рак желудка. В тридцать семь Онуфрий ушёл из дома – жил он в Почепе – в Брянские леса, на островок посреди Белоберёзовых болот, – не хотел, чтобы близкие видели, как он угасает в мучениях, – и прожил там без пищи сорок дней! Ничего не ел. Пил только ключевую воду.

Болезнь уже начала заявлять права на его тело: желтела кожа, мутило от солнца, катастрофически падал вес и покидали силы. Он же построил скит, пока ещё мог что-то делать, и начал свой Великий пост.

Ходил голый. Зарос бородой. Падал в голодные обмороки. Знал, что умирает, но стоически не думал об этом, жил минутой. Читал захваченные с собой книги по древнерусской истории и мифологии. Беседовал с духами природы, научился видеть их «третьим глазом». А на сороковой день при ясном сознании понял, что болезнь ушла!

С тех пор Онуфрий и начал свой путь подвижника и славителя древних русских богов, пока не стал волхвом и пестователем Славянской Общины «Родолюбие». Говорили, что он умеет выходить «за угол времени», становиться недосягаемым никаким средствам наблюдения, но лично Тарасов этого не видел.

В доме запахло свежесваренным кофе.

Вошёл хозяин, толкая впереди изящную тележку-поднос, на котором стояли чашки с дымящимся кофе и чаем, лежали сухари.

– Или ты не будешь сухари? – поймал взгляд гостя Онуфрий. – Есть сыр, варенье.

– Благодарю, не надо.

Тарасов взял чашку, бросил в неё ломтик лимона, отпил.

Кофе был вкусный и слегка припахивал мятой.