Запрещенная реальность. Одиночка. Смерш-2

Тоня поняла значение его взгляда, вспыхнула, с преувеличенным вниманием поправила висящую на стене картину, покосилась на него. Тарас засмеялся. Девушка смутилась еще больше, но засмеялась в ответ, и им сразу стало легко и свободно, будто упала некая стена, разделявшая их до этого.

Заговорили о художниках. Тоня показала свои пейзажи, выполненные в манере русского реализма, затем удивительные «космические» работы – пейзажи других планет, звездные скопления необычных форм и летящих ангелов, греющих руки у звезд. У девушки несомненно был дар (кроме канала, связывающего ее с Хрониками Мироздания, судя по рисунку Инсекта), и Тарас заговорил об учебе.

– Да, я хочу поступать в художественное училище, – сказала Тоня, складывая рисунки в папку, – во Владикавказе есть, в Ставрополе, но одну меня не отпускают, а родственников там у нас нет.

– Тебе лучше в Москву, в институт Сурикова, – посоветовал Тарас. – Могу посодействовать.

– Правда? – Глаза Тони засияли и тут же погасли. – В Москву меня тем более не отпустят. Да и денег нет на учебу.

– Я поговорю с твоим отцом, что-нибудь придумаем. Будет несправедливо, если твой дар окажется невостребованным.

– Папа говорит, что справедливость в нашей стране спит. А бабушка вообще не хочет выходить из дома, всего боится.

– Один умный человек сказал, что справедливость – это равновесие добра и зла. К сожалению, в нынешние времена это равновесие нарушено, и надо приложить немало усилий, чтобы его восстановить.

– Вы тоже прокурор, как папа?

– Нет, я всего лишь эксперт по экологии. Наш начальник называет нас экоголиками.

– Как? – удивилась девушка.

– Это он соединил два слова – экология и трудоголик. Можешь называть меня на «ты», если хочешь.

– Я думала, вы тоже… что ты тоже в системе правоохранительных органов работаешь. У тебя вид такой… суровый. Неужели где-то есть служба экологии?

– В Москве существует Комитет экологической безопасности, я работаю там уже два года.

– Трудно работать? Наверное, не всем нравится, когда вы к ним приезжаете?

– Не всем, – признался Тарас. – Бывает, что встречают нас как врагов, хотя сами действуют как враги, враги природы.

– Расскажите, – загорелась Тоня. – Вы, наверное, часто ездите по командировкам?

– Довольно часто, раз в месяц. Недавно был в Рязанской губернии. – Тарас принялся рассказывать о своем посещении сигаретной фабрики в Кадоме и вдруг почувствовал дуновение холодного ветра. Спину охватил ледяной озноб.

Тарас замолчал, прислушиваясь к пространству дома, потом к пространству вокруг дома. Тоня посмотрела на него с какой-то странной озабоченностью, и он понял, что ей передалось его беспокойство. Хотя не исключено, что она тоже могла слышать ментальные токи угрозы.

– Тихо! Ваш дом не охраняется милицией?

– Нет, – шепотом отозвалась девушка, вздрагивая в нервном ознобе. – Тут недалеко блокпост…

– Ночью он бесполезен, как пистолет без патронов, никто из бойцов не полезет на рожон, если возникнет перестрелка. Пойдем-ка к твоим.

Они вышли из спальни Тони и наткнулись на спешащего навстречу Елисея Юрьевича.

– К нам гости!

– Я почуял.

– Надо уходить. Антон знает тропку со двора вдоль Сунжи к блокпосту… – Елисей Юрьевич не договорил.

Взвыла собака. И тотчас же по окнам дома сыпанул свинцовый град, круша стекла, насквозь прошивая ставни и мебель. Стреляли, судя по всему, из автоматов калибра семь шестьдесят пять и из девятимиллиметровых пистолетов-пулеметов, а потом к ним присоединился и ручной пулемет.

– Все на пол! – крикнул Елисей Юрьевич, бросаясь в зал, где сидели прокурор, его жена и мать.

Тарас дернул Тоню за руку, заставляя ее лечь на пол. Упал рядом, обнял, вжимая в половик.

Трансовое боевое состояние пришло с первых же выстрелов, заработала сторожевая и анализирующая системы интуиции, раскрывая гипервозможности организма. Поле сознания Тараса охватило объем комнаты, скачком расширилось, обнимая дом прокурора и его окрестности. В прозрачной тьме, обступившей Горшина, обозначились бордовые пятна со злыми пульсирующими огоньками внутри. Это высветились ауры тех, кто открыл стрельбу. Один из пульсирующих огоньков вытянулся факелом, и Тарас, холодея, понял, что это означает.

– Все вон! – рявкнул он изо всех сил. – У них гранатометы!

Сам он успел бы унести ноги из горницы, владея темпом, но рядом была Тоня, и он сделал единственное, что зависело от него в сложившейся ситуации: отбросил девушку к печке и прикрыл ее своим телом.

Граната взорвалась в центре гостиной спустя секунду.

Тарас автоматически перевел себя в состояние пустоты, позволяющее проделывать трюки вроде протыкания руки иглой или ножом без каких-либо последствий, но вовремя вспомнил, что он не один, и успел сменить пустоту на состояние скалы.

Вихрь осколков ударил во все стороны, находя не успевших укрыться людей. Раздались крики и стоны.

Два осколка впились в спину Тараса, но пробить «телесные латы» не смогли, застряли в мышечных тканях, превратившихся в «каменные пласты». Боль в местах ударов вспыхнула довольно сильная, однако осколки не повредили позвоночник и обошли артерии, и Тарас не стал обращать на раны внимания. Двигаться они не мешали.

Подхватив оглушенную Тоню на руки, он выскочил из горницы на кухню, а оттуда в сени и во двор. Вторая граната лопнула в гостиной, когда он со своей ношей был уже под защитой сарая.

– Посиди здесь! – выдохнул он на ухо девушке. – Никуда не уходи! Я сейчас…

Он метнулся вдоль сарая к забору, перемахнул его в один прием и на лету сориентировался в пространстве ментала, чтобы определить местонахождение стрелков. По нему выстрелили – видимо, территория дома отслеживалась через инфраоптику, – но очередь прошла чуть в стороне, и Тарас мгновенно вычислил автоматчика, что позволило ему не потерять ни одного мгновения на контратаку.

Максимально ускорившись, так что туго свистнул ветер в ушах, он преодолел расстояние от забора до какой-то полуразрушенной будки, с крыши которой велся огонь, вспрыгнул наверх и одним ударом «рука-копье» пробил насквозь человека в камуфляже и маске с автоматом «АК-74» в руках.

Стрелок охнул, роняя автомат, упал с крыши будки вниз.

Одновременно стихла стрельба и с других сторон. Доносился только рев раненой коровы и лай потревоженных собак в округе.

Тарас поискал ауры остальных стрелков, обнаружил тускнеющие, удаляющиеся пятна и понял, что боевики отступили.

Где-то в километре от дома прокурора взвыла сирена, послышался рокот моторов бронетранспортера. Это зашевелился потревоженный стрельбой блокпост.

Тарас метнулся назад, к сараю, Тоню там не нашел и ворвался в дом, не чувствуя боли в спине, где застряли осколки гранаты.

Все стекла в доме были выбиты, стены иссечены осколками, мебель изрешечена пулями и разбита вдребезги, уцелели только диван и два кресла. По комнатам витали кисло-горькие запахи взрывчатки и тлеющих тряпок.

На полу посреди горницы лежали прокурор и его жена. Оба получили множественные осколочные ранения и умерли еще во время боя. К тому же Антон Кириллович принял на себя несколько пуль, прикрывая жену, однако это ее не спасло.

Тоня уже находилась здесь, словно окаменев, стояла на коленях над телами родителей.

Елисей Юрьевич сидел рядом с другом, держась одной рукой за грудь, а второй за шею. Поднял голову, когда в горницу ворвался Горшин.

– Что?! – глухо выдохнул Тарас.