Возвращение блудного Конструктора

– Здесь все в норме, – сказал заместитель Берестова Юрий Шадрин. – Предлагаю обычное построение.

– Нет! – резко ответил Ратибор. – Ступенчатое, с предварительным зондажем.

Привыкшие полагаться на чутье и опыт командира, безопасники не зароптали, хотя и удивились, не видя прямой опасности. Ратибор тоже ее не видел, однако нет-нет да и вспоминал полученное предупреждение.

Уже спустя полчаса второй и третий модули столкнулись с едва заметным, но все же нарастанием градиента внешних полей и с появлением микроволнового фона.

Ратибор дал в эфир «дробь-внимание», и остальные когги повернули вслед за вторым и третьим. Началась зондовая проверка по выбранному вектору, уходящему в глубь звездного скопления Гиппарха.

Шадрин, готовый взять управление обоймой на себя в случае выхода из строя командира, первым обнаружил странное поведение зондов по мере их углубления в область с повышенной плотностью излучений и полей. Люди, предупрежденные Шадриным, молча наблюдали за тем, как десятиметровые зонды, похожие на плоские кольца с шипами антенн, вдруг потеряли управление, заметались, один из них изменил форму, стал «мигать», то превращаясь в облако белого дыма, то «кристаллизуясь» в твердое тело, а второй просто растаял без следа.

– Три «ореха» с полной защитой, очередью и выводом записи на передачу, – скомандовал Берестов.

Три зонда просияли габаритными огнями – действительно, очередь трассирующими, подумал мимолетно Ратибор, – и растаяли в пространстве, ведомые ультраоптикой модулей. Их постигла иная участь: в трехстах тысячах километров от застывших шлюпов и осевого корабля сверкнула вдруг длинная – около тысячи километров! – искра непонятного разряда и нанизала зонды на себя один за другим…

Маяк «Гиппарх-граница» и курьерский когг грифа погранслужбы Тршеблицкого, изуродованные неизвестной силой до неузнаваемости, они обнаружили с помощью вызванных на место погранотряда и смены усиления через сутки далеко в стороне от определенного маяку района дрейфа. Драйвер-прима Честмир Тршеблицкий был к этому времени мертв, да и на человека он походил мало…

Ратибор вернулся на Землю месяц спустя после описанных выше событий, отработав совместно с прибывшими отрядами пограничников, экспертов и ученых весь комплекс мероприятий по изучению феномена и обеспечению безопасности экспедиции. Им владела неотвязная мысль: откуда странный гость, посетивший его до тревожного вызова, мог знать, что ждет Берестова впереди? Ни одна электронная гадалка, несмотря на опыт эфаналитика-оператора, будь он даже семи пядей во лбу, не способна предсказать причину тревоги и результат действий конкретного исполнителя. Ратибор с нетерпением ждал момента, когда он сможет наконец выяснить – что это за человек и какое отношение к происшедшему имеет Анастасия Демидова, эфаналитик Института внеземных культур. Но поскольку Ратибор остро нуждался в отдыхе, он, дав на оперативном совещании у директора УАСС полный отчет о проделанной работе начальству и комиссии СЭКОНа, принял дома душ, потом в пять часов вечера завалился спать и проспал без малого девятнадцать часов в свежей и чистой постели на хрустящих простынях. Позавтракав, почувствовал голод к спортивным эмоциям и тут же позвонил Полу Макграту, предложив ему прогуляться на корт, благо Пол уже сидел на рабочем месте, изнывая от безделья.

Пол Макграт, такой же кобра, как и Берестов, не участвовал в операции, но это обстоятельство его не задевало и не расстраивало. Жизнерадостный, шумный, всегда дружелюбно ко всем настроенный, он знал себе цену и не злился не только по пустякам, но и попадая в серьезные переделки, чем снискал себе славу добродушного оптимиста и рубахи-парня. Один Ратибор знал, что Пол – интрасенс, способный рассчитать на несколько ходов вперед любую ситуацию. Работать с ним в паре было трудно, но интересно.

Встретились у зеленого газона, окружавшего знаменитые корты управления, ни в чем не уступавшие кортам Уимблдона. Обнялись, молча переоделись и выбрали ракетки, предоставленные автоматом обслуживания.

– Давно вернулся? – спросил Макграт, начиная разминку.

– Вчера, – ответил Ратибор, чувствуя, что Пол знает, когда он вернулся. – Аристарх дал два дня на отдых, завтра снова иду на границу Гиппарха.

– Что там случилось? Слухи доходят какие-то чудовищные, будто бы кто-то «выстрелил» по нашей Системе и выстрел вот-вот достигнет цели…

Ратибор невольно вспомнил совещание у директора управления.

В знаменитом историческом кабинете директора, пережившем на своем веку ровно двадцать поколений директоров, уютно преобразованном с помощью видеопласта в тенистую беседку с удобными легкими стульями, расположились семь человек: хозяин кабинета Кий-Коронат; комиссар-один отдела безопасности Игылкут Юнусов, координирующий наземные силы безопасности; комиссар-два Аристарх Железовский, отвечавший за безопасность космических поселений человечества, огромный, бугристый от чудовищно развитых мышц, похожий на каменную грубо обтесанную глыбу; командор погранслужбы Ингвар Эрберг; председатель СЭКОНа Забава Боянова; главный специалист научного сектора физик Гордей Вакула и Ратибор. Все присутствующие знали друг друга и в представлениях не нуждались, да и не раз встречались во время ЧП-вахт, поэтому Железовский без всяких предисловий взглядом – он вообще двигался очень мало, обходясь не только минимумом слов, но и минимумом жестов, – показал Вакуле, что тот может начинать.

Гордей Вакула, весь какой-то округлый и мягкий, с покатыми плечами, с лысиной на полчерепа, что, в общем-то, было удивительно – на Земле давно справились с облысением, закатил глаза-сливы и пошевелил губами, сосредоточиваясь, словно вспоминал заданный урок.

– Надеюсь, факты перечислять не имеет смысла, все вы прекрасно их знаете. Выводов два. Но сначала хочу поблагодарить вашего… гм… не люблю я этот жаргон, честно говоря. Я имею в виду, ваш командир обоймы риска Берестов сумел найти оптимальное решение предложенной задачи и избежать жертв и больших материальных потерь.

Все присутствующие одновременно посмотрели на Ратибора. Тот пожал плечами:

– Это была обычная работа по формуле «неизвестная опасность».

– Ну, конечно, элементарная задачка для стажера, – пробормотал командор погранслужбы Эрберг, задетый заявлением.

– Что, задело? – тихо, без улыбки спросил комиссар-один.

– Еще бы, – так же негромко проговорила черноволосая, с красивыми руками Забава Боянова, избранная председателем СЭКОНа на третий срок; говорили, что ей исполнилось уже сто двадцать лет, но выглядела она вчетверо моложе. – Погранслужба начала ЧП-вахту более чем неудачно.

Кий-Коронат кашлянул. Все замолчали. Директор УАСС кивнул Вакуле:

– Продолжайте, Гордей.

Физик снова закатил глаза. Когда-то эта его манера говорить смешила Ратибора, теперь же начала раздражать.

– Вывод первый, физический: в космосе обнаружен канал длиной более шестисот светолет и диаметром около полутора астрономических единиц, внутри которого структура вакуума нарушена таким образом, что в нем реализуются процессы с отрицательной вероятностью. Почему я сказал неточно – более шестисот светолет? Потому что по вектору гаммы Гиппарха длина канала не проверена, а в противоположную сторону он продолжает расти. Ну а если говорить о процессах с отрицательной вероятностью, то распад протона, появление «голого» кварка и локальные повороты времени – самое безобидное из всего, что может произойти. Результаты этих процессов вы знаете: маяк границы, обозначавший условную границу исследованного землянами пространства, при попадании в зону канала превратился в странной формы предмет из редчайшего изотопа свинца, а курьерский когг с грифом Тршеблицким… – Вакула перекатил глаза на Эрберга. – Простите, командор, я понимаю ваши чувства. Так вот, когг тоже претерпел изменения, превратившись в так называемый «кочан капусты», каждый слой которого представляет собой одну сверхсложную молекулу какого-то металлополимера. Капитан Тршеблицкий, оставаясь функционально человеком… – Вакула пожевал губами, находясь в некотором затруднении.

Ратибор его понял. Когда они нашли когг и пробились в его рубку, никто не хотел верить, что круглое бревно в кокон-кресле и есть драйвер-прима Тршеблицкий: все органы его тела – руки, ноги, голова – были идеально «подогнаны» под форму цилиндра.

– Ясно, – сказала Боянова, – не стоит приводить примеры.

– Вывод второй, спекуляционный [6 - Научная спекуляция – это выдвижение смелой, но еще недостаточно обоснованной гипотезы.]: неизвестно кто и неизвестно зачем начал «рыть вакуум» в направлении Солнечной системы. Длина канала со столь экзотическими свойствами продолжает расти со скоростью, в тысячу раз превосходящей скорость света, и по нашим расчетам через год он неизбежно упрется в Солнце. Правда, хотя сам канал совершенно прямолинеен, изредка от него ответвляются боковые «побеги», которые спустя несколько секунд после ответвления превращаются в кварко-глюонную плазму, происходит как бы спонтанный разряд неизвестного поля, против которого очень трудно защититься. Хотите знать мое личное мнение?

– Не надо кокетничать, Гордей, – поморщилась Забава.

Вакула, не смутившись, снова закатил глаза:

– Это пробой. Пробой вакуума, пробой нашего пространства разрядом из иной Вселенной. По небольшому снижению скорости роста канала – кстати, я предложил назвать явление Большим Выстрелом – можно судить о его первоначальной скорости на границе нашей Вселенной: она бесконечна! Но все эти качества канала как раз логично укладываются в формулы современной фридманологии [7 - Фридманология – наука, соединяющая космологию и физику элементарных частиц.].

Наступило недолгое молчание. Ратибор, почувствовавший скуку – он уже знал выводы Вакулы, – вдруг уловил движение Железовского: человек-глыба смотрел на него изучающе и пристально, будто знал нечто компрометирующее своего подчиненного. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, и Ратибор даже заколебался – не сообщить ли Аристарху о странном визите и предупреждении? – но комиссар-два отвернулся, и желание исповедаться прошло…

Ратибор, пропустив мяч, очнулся и перехватил ракетку.

– Так что там насчет выстрела? – напомнил Макграт. – Это правда?

– Чепуха, не бери в голову. Хотя, с другой стороны, выстрел был, наш Гордей так и назвал этот феномен: Большой Выстрел. Ну, поехали?

Они сыграли два сета с попеременным успехом: оба в свое время были чемпионами УАСС и знали сильные и слабые стороны друг друга досконально. Спорт и сблизил их, далеких по характеру, увлечениям и желаниям. Потом на соседней площадке появились девушки, и Макграт, поприветствовав их поднятой ракеткой, предложил разбиться по парам и поиграть в парный теннис.

– Удобно ли? – засомневался Ратибор.

– А почему нет? Поиграем полчасика, потом станет жарко, и разбежимся. Заодно и познакомишься, холостяк.

Берестов улыбнулся. Макграт поднял брови:

– Чего ухмыляешься?

– Трудно представить безопасника-кобру в роли сводни.

– Зато оригинально. Я пообещал, что женю тебя даже вопреки твоему вкусу, и женю. Пошли.

Ратибор, посмеиваясь в душе – он знал о пристрастии товарища к слабому полу, – направился следом и вдруг в одной из девиц узнал Анастасию Демидову, эфаналитика Института внеземных культур, которую намеревался разыскать сегодня вечером и выяснить, кто был ее спутником. Он остановился, исподволь разглядывая Анастасию и находя в ней многое из того, что упустил при первой встрече: красивую фигуру, грацию спортсмена-профессионала и женственность, что в сочетании и составляет смысл субъективного термина «красота».

– Девочки, познакомьтесь, – весело сказал Макграт, шутливо обнимая вторую незнакомку за талию. Похоже, он их знал давно. – Это Ратибор, лучший кобра управления, драйвер-прима, рисконавт и вообще хороший парень. Поиграем двое на двое? Эй, Берестов, чего застрял?

Ратибор приблизился. Анастасия, оценив его взгляд, слабо улыбнулась и сказала тихо, чтобы услышал только он один:

– Разглядел? В номер?

– Вполне, – в тон девушке ответил Ратибор, внезапно осознав, что глаза у нее огромны, глубоки и умны. – Не ожидал встретить вас здесь, в управлении. Разве институт не имеет собственного спорткомплекса?