Я вас предупредил

– Привет, – вслух проговорил он.

Тараканы сломали строй, засуетились и сложились в целую фразу: «Просим прощения. Получился сбой».

– Не понял… – выдавил Костя.

Новая перестановка.

«Тебе нельзя было делиться информацией».

– Я никому… только жене…

«Мы заберём информацию после достижения объёма».

– К-какого объёма?

«Объёма памяти эгрегора данного дома не хватает для перезаписи твоей информации мы соберёмся вместе жди».

– Вы хотите сказать, что все… э-э… тараканы соберутся у меня дома?! Сколько же вас будет?

«Полноценный эгрегор объединяет десять в двенадцатой степени ячеек памяти».

– Господи, биллион, что ли?!

«Жди мы собираемся ни с кем не контактируй иначе погибнешь».

– Я понимаю… Сколько вас ждать?

«Уже недолго ляг в постель вспоминай сон».

И Костя понял, что шансов выжить у него почти нет. В его памяти содержалась важная информация о том, как легко и просто уничтожить человечество. Эту информацию нельзя было передавать никому. Людям нужно было дать шанс.

В прихожей раздался звонок.

Костя вздрогнул, подумал: наверное, это отец, и пошёл открывать. Но это был не отец.

Дверь распахнулась от удара, в прихожую ворвались двое мужчин в одинаковых костюмах, с пистолетами в руках, оттёрли хозяина в кухню, один быстро осмотрел комнаты, вернулся и позвал кого-то с лестничной площадки:

– Заходите, Владислав Адамович.

В прихожую шагнул ещё один гость, невысокого роста, но очень широкий, с квадратным мясистым лицом и редкими волосами. Глаза у него были прозрачные, умные, мерцающие иронией.

– Здравствуйте, Константин Алексеевич, – сказал он негромко. Ворвавшиеся мужчины бесшумно испарились. – Поговорим?

– Проходите, – промямлил Костя, вспоминая, что у него под подушкой лежит пистолет.

Они прошли в гостиную.

– А теперь выкладывайте всё, что знаете.

– Что я знаю?

– Не прикидывайтесь, вы принципал и знаете, о чём я говорю. Вы получили интенсионал о некоем событии, мы хотим знать, что содержится в нём. Вопрос понятен?

– Понятен. – Костя вдруг заметил вползающую в комнату скользкую текучую струю: гремучник уже был здесь и привёл с собой свою «гвардию». – А если я откажусь?

– Мы всё равно добьёмся своего, а вы в лучшем случае станете идиотом. Подходит вам такая перспектива?

– Нет, – сжал челюсти Костя. – Кого вы представляете?

– Какое это имеет значение? Ну, скажем, конкурирующую структуру.

– Конкурирующую с кем?

Гость нахмурился и, почувствовав в голосе хозяина подозрительные нотки торжества, огляделся.

– Мы чего-то не учли, Константин Алексеевич? Что-то вы оживились.

– Вы многое не учли, – кивнул Лемехов, наблюдая краем глаза за передвижением змеи. – Например, вмешательства ещё одной конкурирующей структуры.

Гость сунул руку под мышку, но достать пистолет не успел: гремучник сделал выпад и укусил его в подбородок. Короткая агония, хрипы, конвульсии. Змей сполз на пол и застыл.

Константину стало плохо, мысли в голове бежали торопливо. Оставалось одно средство, гарантирующее срыв передачи тараканам или змеям полученной информации: самоубийство. Но хотелось жить!

– Там… на лестничной площадке… – сипло проговорил он, – двое других.

Змея остановилась напротив, заработала погремушка хвоста:

– Вс-с-се в порядке… они нейт-трализованы… мы с-с-собралис-сь…

– Вовремя вы собрались, – пробормотал Константин, и тут его посетила идея. Можно было попытаться натравить змей на тараканов. Пусть воюют. А он посмотрит, чем это всё закончится. Терять ему нечего, кроме жизни.

– Вас ждут ещё одни конкуренты, – сказал он, кивая на кухню.

Гремучник повернул голову в ту сторону. Он услышал шуршание прибывающих тараканов.

«С этого и началась великая битва двух ждущих своего часа царств: земноводных и насекомых. Вы знаете, чем она закончилась».

Поставив точку, Хмар-а-Птах подошёл к выходу из пещеры и с высоты обрыва посмотрел на реку, над которой металась стая молодняка. Пора было давать свисток на урок, начинался новый учебный год. Год третьего тысячелетия после Исхода – полного исчезновения змей, насекомых и людей. Год осознавания Летучими Мышами своего великого предназначения.

    2000 год

Земля. Век 21-й

Тематика рассказов этого раздела сборника более обширна, нежели предыдущего. Изменилась жизнь, изменился социум, путь развития человечества, изменились мораль, этика, политика, мои пристрастия и оценки происходящего. Многое стало не просто беспокоить, но злить и бесить, ибо социальный строй западной цивилизации в корне отличим от советского, русского, впитавшего, к великому сожалению, все пороки капитализма (кто бы что ни говорил!) и принёсшего неисчислимые бедствия нашему народу. На самом деле начался и продолжается не просто конфликт амбиций, властных структур и методов управления, идёт ВОЙНА цивилизаций – Русской и Западной, основанных на разных этических признаках! Весь мир живёт по Очень Большой Лжи – и мы это видим ежечасно в Интернете и по ТиВи (точно так же, не отрицаю, живёт и наша нынешняя российская власть), и я не мог остаться в стороне и равнодушно наблюдать за уничтожением главного чувства в человеке – Совести! Так возникали рассказы этических уравнений, отражающие моё негативное отношение к предателям всех мастей, рангов, властных структур и негодяев бизнеса, предающих свой народ. Хотя политика и психология в этих уравнениях не главное: главное – реакция моих героев на несправедливость и ложь, а в фокусе писательского интереса большое место занимают научные открытия. Рассказ «Неперемещённый» вообще стал началом цикла о диверсантах во времени. «Приговорённые к свету» предвосхитил цикл о научных убийцах, а «Новый уровень» – дилогию «Криптозой».

    – Василий Головачёв

Приговорённые к свету