Рецидив
– В чём дело? – оглянулся первым зашагавший к лестнице Лапин.
Максим очнулся, догнал полковника, расправляя плечи.
Спицын сказал: жить становится всё интереснее, – и он был с ним полностью согласен.
Москва – Синдор
9 июля
Сидорин воспринял просьбу подчинённого поспособствовать с транспортом до Синдора с ожидаемым недоумением:
– Какого дьявола тебя туда тянет?
Максим порадовался, что не видит кислую физиономию полковника. После встречи со Спицыным, похожим на Сидорина как родной брат, визуального контакта не хотелось с обоими. Но и врать не хотелось, он всегда следовал простой заповеди: если не знаешь, что сказать, говори правду, ложь в большинстве случаев контрпродуктивна, и он ответил:
– У дяди Коли проблемы: его взял местный ОМОН. Надо слетать, выяснить, в чём дело.
– А если наметится срочняк?
– Вы забыли, что я в отпуске. Я и в загранку слетал, будучи в отпуске. Хотелось бы получить компенсацию.
Сидорин помолчал.
– Подъезжай, определимся, и привези рапорт о пребывании в Синдоре, неофициальный, для меня. Хочу все-таки знать, что там происходит.
– Слушаюсь, товарищ полковник! Можно рапорт после поездки в Синдор? Поможете с летунами?
Сидорин снова помолчал.
– Позвони Дягилеву через полчаса.
– Спасибо!
– Потом скажешь спасибо. Времени у тебя немного, уложись в неделю и будь на связи.
– Мне хватит и пары дней.
– Рапорт.
– Понял, напишу.
– Был в конторе? – вдруг вспомнил Сидорин.
Максим ответить не успел, полковник не стал ждать ответа на кажущийся риторическим вопрос, добавил:
– Что спрашивали?
– Так, о всяком разном, – уклонился от прямого ответа Максим. – Как я оказался в Синдоре, что видел.
– Вот про это и напиши.
– Есть!
Этот телефонный разговор состоялся в съемной квартире Максима, когда группа вернулась от здания Института новых технологий.
После звонка Сидорину Одинцов через полчаса позвонил начальнику службы оперативного сопровождения майору Дягилеву и получил «добро» на «прыжок без парашюта», как оперативники ГРУ доходчиво называли канал оперативной доставки группы к месту предполагаемой операции. В данном случае никакой операции не предвиделось, но Сидорин, очевидно, запросил императив «срочно», и через полтора часа Максим, Брызгалов и Володя Есипчук летели из Раменского в Сыктывкар на борту военного Ил-76, перевозящего мотострелковую роту Министерства обороны.
Остальных членов группы Максим решил с собой не брать, считая, что для выяснения обстоятельств задержания Пахомыча хватит и трёх человек.
В Сыктывкар прилетели к обеду.
Здесь их ждал «Рэнд ровер» местного отделения ГРУ, который доставил «десант» из Москвы на маленький полевой аэродром, где представителей головного учреждения взял на борт вертолёт Ка-226, также принадлежащий разведслужбе.
В душе Максим поблагодарил Сидорина, потому что добираться из Сыктывкара до Синдора на машине было бы намного сложнее, а так благодаря службе обеспечения, всегда сопровождавшей группу «Кресс» по высшему разряду, Максим со товарищи долетели до хутора всего за четыре с половиной часа.
Посадили вертолёт на окраине хутора, рядом с зелёным вертолётом Ми-8.
Палаток в лагере поисковой экспедиции поубавилось. Когда шёл поиск охотников, их было шесть, осталось же всего две. Рядом с ними стояла полевая кухня, возле которой возились солдаты, и тарахтел дизельный электрогенератор. Вдоль реки ползал колёсно-гусеничный вездеход «Воркута», совершая непонятные манёвры. Людей в лагере видно не было. Все они, наверное, обследовали болота вокруг хутора, продолжая искать пропавших без вести пилота охлинской «вертушки» и егеря Степчука.
Максим подумал, что поиски ведутся напрасно, так как егерь и лётчик погибли на Сьёне, однако сообщить об этом было некому. Ни армейские командиры, ни служащие МЧС, ни тем более полицейские из Синдора и Сыктывкара не поверили бы в рассказ майора.
– Мне возвращаться? – спросил пилот машины, доставившей группу к хутору.
– Нет, жди, – сказал Максим, выбираясь из салона налегке. – Всё будет зависеть от обстоятельств. Мы либо вернёмся через пару часов и полетим обратно, либо останемся до утра.
Брызгалов, не теряя своего наработанного имиджа «дачника», в серой безрукавке, джинсах и шляпе из соломки, прошёлся по траве, подставил лицо солнцу.
– Хорошо тут, блин! Позагорать бы, пока погода позволяет.
– Сделаем дело – позагораешь, – рассеянно пообещал Максим.
– Сам-то понял, что сказал? – хмыкнул капитан. – Не припомню случая, когда бы мы загорали после работы. Кстати, не вижу полиции. Может, Пахомыча уже отпустили и убрались по домам?
– Вон за палатками их машина стоит, – показал Володя Есипчук на бело-синий полицейский фургончик.
– Да, точно. Что ж, не придётся искать господина Посвитлого в Сыктывкаре.
– Сначала навестим лесника.
На прилетевших обратили внимание. От одной из палаток к вертолёту направились двое военных в полевой форме, лейтенант и капитан.
– Здравия желаю, – откозырял капитан, худой, но жилистый. – Откуда к нам?
– Из Москвы, – небрежно ответил Максим. – Пропавших не нашли?
– Пока нет. Поговаривают о свёртывании поисков, мы здесь всё обшарили.
– Полиция с вами или уже отбыла к месту дислокации?
– Часть уехала, часть осталась. Кто нужен?
– Командир ОМОНа.
Офицеры переглянулись.
– Капитан Посвитлый?
– Вы его знаете?
– Кто ж его не знает. Вообще-то он остановился в деревне, вторая хата с краю.
– Их тут всего пять.
– Под жёлтой крышей.
– Спасибо, служивые.
– А вы кто? Не из МЧС?
– Мы – решальщики, – сказал Брызгалов, подмигивая Максиму.
Когда они удалились от озадаченных офицеров, Максим спросил вполголоса:
– Кем ты нас представил? Расшифруй.
– А что, я не прав? – удивился капитан. – Чем мы не решальщики? Приехали, порешили, уехали.
– Поменьше зубоскаль, юморист.
– Слушаюсь, – сказал Брызгалов суконным голосом.
По пути от места посадки вертолёта до избы Пахомыча встретили только пожилую женщину, пасшую двух коз. Остальные жители Синдора либо работали в это время, либо сидели по домам, предпочитая не показываться на глаза шумливой компании поисковиков.
Жена Пахомыча Евгения Евграфовна копалась в огороде. Увидев гостей, она с радостной и одновременно виноватой улыбкой выбежала к калитке.
– Максимушка, приехал-таки! А я уже хотела звонить, чтобы не приезжал. Хлопот-то сколько! Да и вернулся мой Коля.
Максим обнял старушку, погладил по плечу.
– Отпустили?
– Вот утром пришёл, лежит.
– Что значит – лежит?
– Да захворал он, – сказала Евгения Евграфовна, пряча глаза. – Температура поднялась, пою отварами.
– Что за хворь с ним приключилась? Он всегда крепкий был, попробуй угонись за ним. А ну, показывай своего старого.
Гости прошли в дом, сняли в сенях обувь, нашли в спальне Пахомыча.
Старик лежал на боку, под одеялом, закрыв глаза.
На табуретке возле кровати стоял кувшин с травяным настоем, чашка, стакан с коричневой жидкостью, какие-то таблетки.
Увидев синюю щеку лежащего, Максим сразу смекнул, в чём дело, оглянулся на Брызгалова.
– Били, однако, – проговорил капитан уверенно.
Старик услышал голоса, открыл глаза, подхватился было на кровати.
– Ёлки зелёные, Максим! Или я сплю?
– Лежи, лежи, – проворчал Максим, стараясь говорить без гнева, – не напрягайся, не спишь ты. Что случилось? Откуда синяки?
Пахомыч лёг, криво, одной щекой улыбнулся.
– С полицаями поспорил… насчёт демократии.
– Допрашивали?
– Было дело, признание выколачивали: что я в лесу делал, с кем встречался, не видел ли чего ненашенского.
– Понятно. Сильно били?
– Да не очень, раз по физии съездили да по печени несколько раз двинули, болит теперь… и знобит меня что-то.
– Ну-ка, дай посмотрю.
– Да не надо, – сконфузился старик, натягивая одеяло до подбородка. – Пройдёт.
– Не сопротивляйся, я только гляну.
– Я ему примочки делала из девясила и крапивы, – робко проговорила Евгения Евграфовна, – да анальгин с цитрамоном давала.
Максим откинул одеяло, задрал белую холщовую рубаху, увидел на животе и на боку лесника сине-красные пятна. Покачал головой. Били старика со знанием дела, по почкам и по печени, чего не выдерживали даже молодые парни, не то что восьмидесятилетний старик.
– Врачу надо показать, – сказал Брызгалов. – Мы ему ничем не поможем.
– Врач в деревне есть?
– Откуда, если кто заболел – в посёлок едут, – махнула рукой Евгения Евграфовна.
– Телефон больницы знаешь?
– Где-то был записан, поищу. – Евгения Евграфовна вышла.
– Как дело было? – присел на край кровати Максим.
– Известное дело – как. Сначала гости пожаловали, из Москвы, – начал вспоминать Пахомыч, – важные такие. Один седой, лысоватый, большеголовый, глаза как у охотника.
– Не Спицын, случайно?
– Точно, он, говорил – полковник.
– Он из службы безопасности.
– Ну вот, поговорили мы с ним, он ушёл, а потом полицай этот наведался, глаза щучьи.
– Посвитлый.
– Пойдём, грит, расскажешь. Я ему – всё уж рассказал, что знал, а он – ничего, повторишь. Сначала мирно лопотали, потом, видать, терпёж у них кончился, бить начали. Сутки в чулане у бабки Матрёны продержали. А что я им скажу? Что помнил – обсказал, не буду же напраслину возводить на добрых людей.
– Это ты о чём?
– Ну, они про тебя спрашивали, кто да откуда, да зачем приехал, не встречался ли с подозрительными типами или зэками. Про Юлия Антоныча тоже, – посмотрел на капитана Пахомыч.
Максим и Брызгалов обменялись взглядами.
– Думал – хана, покалечат! – признался старик с извиняющейся гримасой.
– Вот, нашла, – появилась в спальне Евгения Евграфовна, протягивая листок бумаги.
– Звони. – Максим передал листок Володе. – Объясни ситуацию. Тут всё может быть: разрыв селезёнки, травма плевры, повреждения сосудов. Пусть едут немедленно. У человека температура. Надо будет – заплатим.
Есипчук вышел в гостиную.
– Что будем делать? – спросил Брызгалов.
– Пошли, поговорим с ОМОНом. – Максим накрыл старика, подержал ладонь на лбу. – Лежи, дядь Коль, тебе покой нужен. Мы тебя быстро на ноги поднимем.
Он сделал жест, и Брызгалов первым убрался из спальни.
– Дозвонился? – спросил Максим у лейтенанта.
– Пока нет, занято.
– Звони, мы сходим к соседям, пообщаемся с крутыми парнями.
– Уходите? – попалась навстречу Евгения Евграфовна с миской солёных огурцов. – А я хотела вас ужином попотчевать.
– Да мы вернёмся через десять минут, – успокоил её Максим.
Дом неведомой Матрёны, где полицейские допрашивали Пахомыча, нашли быстро. На хуторе он был один такой – старый, чуть ли не столетнего возраста, но под листовой пластиковой крышей жёлтого цвета.
За дощатой оградой по утоптанной дорожке прохаживался здоровенный парень в камуфляжной форме, но без головного убора. Автомат его висел через плечо на ремне. Он курил и поглядывал на окна дома.
– Командир здесь? – спросил Максим, останавливаясь у калитки.
– А чё надо? – лениво посмотрел на него омоновец.
– На вопрос ответь: капитан Посвитлый здесь?
– Допустим.
Максим открыл калитку, направился по дорожке к невысокому крыльцу, покрашенному в тот же весёлый желтый колер.
– Эй, куда? – шагнул к нему здоровяк.
Максим сделал безошибочный выпад сложенными вместе пальцами, и омоновец осел на землю, вытаращив глаза, едва дыша.
Брызгалов прошёл мимо него как мимо пня.
В сенях разговаривали двое парней примерно тех же габаритов, что и первый. Увидев гостей, они перестали размахивать руками, уставились на Максима и его спутника.
– Вам кого? – с удивлением спросил один из них, бритоголовый и вислоплечий.
Максим покосился на Брызгалова: оба вспомнили омоновца, с которым приходилось встречаться и майору, и капитану. Вспомнил и он их, так как напрягся, боднул лбом воздух, сжал здоровенные кулаки.
– Посвитлого, – сказал Максим.
– Он вас вызывал?
– Ему будет приятно с нами встретиться, – ухмыльнулся Брызгалов.
– Сейчас доложу. – Бритоголовый сделал движение к двери из сеней в дом.
– А не беспокойся, – остановил его Максим, – мы сами о себе доложим.
– Подождёте!
– Встать смирно!
– Чего? – удивился здоровяк.
– Смирно, я сказал! Как стоишь перед майором спецподразделения?! Напомнить нашу предыдущую встречу?
Бритоголовый потемнел, поворочал шеей, не решаясь на какое-то активное действие, нехотя принял подобие стойки «смирно».
– Проходите.
– Это другой разговор.
Приятель бритоголового, с чубчиком и серьгой в ухе, тоже на всякий случай встал прямее.
Максим открыл дверь в горницу, вошёл.
Дом имел три комнаты и вполне современного вида кухню, занимавшую едва ли не треть всей площади. Никакой русской печи здесь не было и в помине, присутствовал кухонный гарнитур всё того же весёлого жёлтого цвета, холодильник «Самсунг», микроволновка и посудный шкаф.
За большим столом, застеленным клеёнкой, сидели трое парней в камуфляже, пили чай и играли в карты. Их оружие – пистолеты-пулемёты «Кедр» – лежали на лавке справа.
Посвитлого среди них не было.
Все трое повернули головы к вошедшим, перестали играть.
– Командир где? – спросил Максим казённым голосом.
– Спит, – сказал белобрысый парень с ямочками на щеках.
– Разбудите.
Игроки переглянулись.
– Не велено, – сказал сосед белобрысого, с узким, как лезвие топора, лицом и близко посаженными глазами.
Максим прошёл в горницу, отодвинул занавеску комнатки слева.
Омоновцы стали подниматься из-за стола, но Брызгалов издали показал им удостоверение, покачал пальцем:
– Сидеть!
Капитан Посвитлый лежал голый, потный, сопящий, вниз лицом на кровати, свесив одну ногу.
В спальне пахло перегаром, потом и женскими духами.
Максим толкнул спящего в плечо.
– Встать!
Посвитлый что-то промычал, попытался разлепить глаза.
Максим дал ему пощёчину.
Командир отряда Сыктывкарского ОМОНа заворочался, выругался, открыл мутные глаза.
– Ам-м… кх-х… какого х… мешаете…
Максим заметил на подоконнике графин с водой, вылил Посвитлому на голову.
Капитан замычал, перевернулся, сел, согнал воду с лица ладонью.
– Как-кого хрена!
Максим приблизил к нему лицо.
– Узнаёшь?
Посвитлый дёрнулся, отодвинулся к стене.
– Узнал, – с удовлетворением проговорил Максим. – Хорошая память. Поговорим?
В комнату попытался войти кто-то из омоновцев, послышался голос Брызгалова:
– Всё в порядке, парни, не надо гнать волну.
– Собственно, у меня только один вопрос, – продолжал Максим. – Кто бил моего дядю Николая Пахомовича? Я даже не спрашиваю, кто тебе давал санкцию на его допрос и зачем тебе это понадобилось. Кто бил Пахомыча?
– Болотников! – сипло позвал Посвитлый.
Из горницы снова послышались спорящие голоса, раздались удары, стук падающего тела.
Максим выглянул из спальни.
Омоновец с узким топоровидным лицом лежал на полу.
Двое других смирно сидели на лавочке, глядя на Брызгалова, небрежно держащего их под прицелом «Кедра».
Из сеней в горницу вбежали два бойца, бритоголовый и чернявый, которые встретились гостям раньше. Они замерли, увидев глянувший на них ствол пистолета-пулемёта.
– Присядьте, отдохните, – великодушно предложил им Брызгалов, указав стволом пистолета-пулемёта на лавку.
Омоновцы сели в рядок, потеснившись.
Максим вернулся в спальню.
Капитан Посвитлый вдруг на карачках кинулся с кровати к тумбочке, на которой лежала его одежда и сверху наплечная кобура с пистолетом.
Максим дождался, пока он схватит кобуру, ловко вывинтил её из рук капитана, отвесил ему ещё одну звонкую пощёчину.
Посвитлый с писком отлетел в угол, вжался в стену комнаты, держась за щеку.
Максим бросил ему простыню.
– Вставай.
– Чего вам надо? – сглотнул капитан.
– Оберни вокруг чресел, покажешь, кто бил лесника.
– Не пойду!
Максим рывком поднял Посвитлого за руку, перехватил её особым приёмом и повёл голого из спальни в горницу. На ходу обернул торс капитана простынёй.
Их встретили пять пар глаз.
Омоновцы ошалело уставились на своего командира: в таком положении они его ещё не видели.
Бритоголовый качок вскочил.
– Сядь! – повёл стволом пистолета-пулемёта Брызгалов.
– Вы что делаете?!
– Выясняем степень адекватности ваших действий.
– Чего?
– Кто? – выпрямил Посвитлого Максим.
– Я… н-не… знаю…
– Спрашиваю в последний раз! Всех! Кто бил лесника?!
Омоновцы начали переглядываться.
Капитан Посвитлый покрылся плёнкой пота.
– Отпусти…
– Кто?!
– Ну, я, – искривил губы бритоголовый. – И что теперь?
– Ещё кто?
– Был бы ты без «кедрика»… – пробормотал жилистый сосед бритоголового, с татуировкой на шее.
Максим толчком отправил капитана Посвитлого в угол горницы, так что тот пролетел над полом торпедой и врезался головой в деревянную стоечку на гнутых ножках, на которой стояла ваза для цветов.
Ваза упала, но не разбилась.
– Антоныч, уравняем шансы? – сказал Максим.
Брызгалов с ухмылкой положил «Кедр» на стол.
– Почему бы не доставить орлам простор для полёта? Пусть докажут, что они настоящие пацаны. Ну, вот, я положил «кедрик», так лучше?
Омоновцы вскочили с лавки.
Бритоголовый первым рванулся в атаку, и Максим обработал его в лучших традициях наглядного тренировочного процесса: пропустил удар над плечом, перехватил руку, вывернул, вонзил кулак в живот, находя солнечное сплетение. А затем, не удержавшись, врезал бритоголовому снизу вверх в подбородок, так что верзила пролетел всю горницу вслед за капитаном Посвитлым и сбил его, встающего, с ног.
Жилистый напарник бритоголового напал слева, метя Максиму ногой в пах.
Майор подставил бедро, пропустил второй удар – кулаком – над головой, почуяв порыв ветра, нанёс удар ребром ладони по колену противника, крутанулся вокруг оси и безошибочно нашёл ребром второй ладони шею бритого, отправляя его под стол.
Брызгалов в это время легко справился с крупногабаритными парнями, умеющими, наверное, разбивать кулаками и лбом кирпичи, но слабо знающими принципы боя в замкнутом пространстве.
К счастью, при этом удалось сохранить мебель, не считая стоечки с графином, разбитой Посвитлым.
Максим дождался, когда очухается бритоголовый бугай, рывком поднял его на ноги, держа таким образом, чтобы он не помышлял о сопротивлении.
– Запомни, гадёныш! Даже если твой командир-идиот, способный мучить стариков, отдаёт тебе приказ бить человека, годящегося тебе в деды, сто раз подумай – праведный это приказ или нет! Сегодня я тебя, считай, пожалел, в следующий раз, не дай бог подвернёшься под руку, искалечу! Понял?!
Бритоголовый дёрнулся, пытаясь освободиться.
Максим сильнее сдавил ему сухожилие.
– Понял, спрашиваю?!
– Да пошёл ты на… – договорить бритоголовый не успел.
Максим развернул его лицом к себе, ударил торцом ладони в лоб – как поршнем.
Бритоголовый пересёк горницу в обратном направлении, врезался затылком в косяк двери и сполз на пол.
Фотографии в рамках, висевшие на стене возле двери, покачались на гвоздях, но не упали.
Максим повернулся к Посвитлому, шевелившемуся на полу.
– И ты запомни, квасдопил грёбаный! Уходи из органов! Не жди переаттестации! Такие болваны не должны обеспечивать охрану правопорядка в стране. И чтоб духу твоего через час не было в хуторе! Как понял, приём?
– Я выз-зо… в-ву…
– Значит, не понял, – соболезнующе качнул головой Максим, шагнул к нему. – Повтори!
Капитан поддержал сваливающуюся с торса простыню, поёрзал задницей, пытаясь вжаться в стену, заговорил торопливо:
– Я по-по-по…
– И учти: я не шучу! Моих полномочий хватит, чтобы доставить тебя в Сыктывкар в автозаке.
– Лучше в гробу! – проворчал Брызгалов, по очереди разряжая оружие омоновцев.
– Заканчивай. – Максим направился к выходу.
Они вышли из дома, встретили первого омоновца, выставленного в качестве часового у дома. Он взялся было за пистолет-пулемёт, но Брызгалов, проходя мимо, щёлкнул пальцем ему по уху.
– Отдохни.
Уже когда подходили к дому Пахомыча, Юлий Антонович спросил с любопытством:
– Кем ты его назвал, душку Посвитлого?
– Когда?
– В хате, перед уходом. Что за квасдопил такой?
– А-а… анекдот вспомнил детский: «Ты квас допил?» – «От квасдопила слышу».
Брызгалов хохотнул.
– Не слышал. Но я бы назвал его скорее пивдопилом, вряд ли он знает, что такое квас.
Володя Есипчук встретил их на пороге.
– Дозвонился, «Скорая» приедет через полчаса.
Максим прошёл в спальню.
Пахомыч, бледный до зелёного оттенка, лежал с закрытыми глазами, но стоило скрипнуть половице, как он сразу встрепенулся.
Максим пожалел, что не сломал капитану Посвитлому нос или ключицу.
– Как дела, старый?
– Как сажа бела, – попытался улыбнуться лесник. – Ничего, я не единожды битый, оклемаюсь.
– И я так думаю, тем более что скоро врач приедет, осмотрит. Если понадобится, в больницу тебя отвезём.
– Никуда я не поеду, дома отлежусь.
– Это уже как доктор скажет. Ну, отдыхай пока, мы тут недалеко будем, позовёшь, если что.
Максим вышел в сени, подчинённых не обнаружил и вышел во двор, где послышались голоса оперативников.
Оба замолчали, когда майор открыл дверь.
– Как ты думаешь, командир, капитан Посвитлый не станет начинать военные действия? – спросил Брызгалов.
– Пусть попробует, – угрюмо ответил Максим. – Где Евгения Евграфовна?
– К соседям пошла, за яйцами, – сказал Володя. – А что?
– Спрошу, не надо ли помочь по хозяйству.
– Могу позвать.
– Не стоит, сама придёт.
– Я – пас, – поднял руки Брызгалов. – Никогда в руках лопату не держал или там грабли. Родился в Москве, дачи нет. Как говорится, человек асфальта.
– А на вид ты типичный фермер.
– Так то ж легенда, камуфляж.
– Пойду на улице подежурю. – Лейтенант скрылся в сенях, из которых и можно было попасть на улицу.
Зазвонил телефон Максима.
Он вытащил айком, глянул на экран: вместо цифр по экрану проползла надпись: «Номер не определён». В душе родилось нехорошее предчувствие, потому что звонили скорее всего эмиссары НАМР.
– Слушаю.
– Где хаур? – прозвучал в трубке тягучий голос.
– Где и был, – коротко ответил Максим.
– Даём вам сутки! Если за это время не получим хаур, начнём активные действия.
– Это какие? – иронически поинтересовался Максим. – Напишите жалобу в полицию?
– Ликвидируем всех свидетелей экспедиции на Сьён! В первую очередь Ольгу Валишеву. Потом лесника, вас, ваших подчинённых и слуг.
– Послушайте, милейший… – зло начал Максим.
Но в трубке раздались гудки отбоя, сменившиеся полной тишиной.
Максим с трудом удержался от ругани, посмотрел на Брызгалова.
– Зуб даю – они, – догадливо хмыкнул капитан.
– Требуют хаур. Иначе…
– Секир башка.
– Надо срочно возвращаться в Москву.
– А как же твой дядя?
– Дождёмся врача, выясним серьёзность положения и решим, что делать. Если Пахомыча не надо будет везти в синдорскую больницу, оставим с ним Есипчука.
– Думаешь, Посвитлый не станет выёживаться?
– Надеюсь, он кретин не до такой степени. Да и куда он от нас скроется, если закусит удила?
– Эт верно, – согласился Юлий Антонович.
Вдали послышался всхлип мотора, затем ближе и ближе.
– Едут, – встрепенулся Брызгалов. – Пошли встречать.
Они поспешили к дому.
Хутор Синдор – Москва
9 июля, вечер – 10 июля, утро
Врачом оказалась симпатичная женщина средних лет, русоволосая, с кроткими серыми улыбчивыми глазами. Звали её Анна Сергеевна. Она осмотрела Пахомыча, пропальпировала, исследуя места ударов, замерила температуру, давление и категорически потребовала везти травмированного в районную больницу.
– Похоже, у него повреждены почки, – сказала она Максиму, отозвав его в горницу. – Мне не нравится его слюна, не нравится температура, жалобы на подвздошные боли, общее состояние. К сожалению, в нашей «Скорой» нет ни узи, ни томографа, ни экспресс-лаборатории, а оставлять человека такого возраста без исследований и анализов нельзя.
– Да мы не возражаем, – успокоил её Максим. – Надо в больницу – поедем. Кстати, у нас есть вертолёт, можем доставить больного в посёлок за несколько минут.
– Да, это было бы здорово, – обрадовалась Анна Сергеевна. – Тут от хутора до посёлка всего-то десять километров, но мы ехали сорок с лишним минут, дорога никакая. Если повезём – растрясёт.