Ликвидация последствий отстрела негодяев

– Нравится? – несколько оживился директор, заметив остановившийся взгляд Барсова. – Моя работа. Называется «Сквозь тернии».

– Мм-м… – промычал Алексеев.

– Да! – очнулся Барсов.

– Присаживайтесь. – Борис Аркадьевич уселся в мутного стекла кресло за мутного стекла столом, ухитрившись их не разбить. – Чем могу быть полезен?

Ещё раз показать гостей документы он не попросил.

– По какой причине вы уволили учительницу?

Борис Аркадьевич потускнел, мигнул, побарабанил толстыми пальцами по столешнице.

– Почему это заинтересовало службу безопасности полиции?

– По той простой, что у вас должны быть веские причины для увольнения. По нашим данным, её послужной список безупречен. Мы знаем, что вы встречались с Комаевым, и подозреваем, что он уговорил вас уволить Кудашеву, пригрозив своими связями. Я прав?

По лицу директора проползла тень.

– Я не обязан…

– Секунду, – остановил его Барсов, – давайте я обрисую ваше положение и ситуацию с депутатом, прежде чем вы начнёте качать права. Этот товарищ футболист абсолютно зарвался, полагая, что неуязвим. Но он ошибается. Грешков за ним тянется немало. В ближайшее время он вполне может сложить полномочия депутата и выйдет из состояния неприкосновенности. А там и сесть может… на несколько лет. Зачем вам нужен такой друг? Это первое. Второе: когда мы размотаем это дело, окажется, что вы были в сговоре с преступником. Как вы думаете, вы останетесь директором?

Красные щёки Бориса Аркадьевича стали лиловыми. Он тяжело задышал, с минуту молчал, барабаня пальцами по столу и не отрывая от столешницы взгляда, поднял глаза.

– Чего вы хотите?

– Умные слова, – усмехнулся Алексеев.

– Первое: немедленно отозвать свой приказ об увольнении учительницы Кудашевой! Второе: немедленно позвонить ей, извиниться, пригласить в школу, признаться в ошибке и поговорить о воспитательном моменте для её учеников. И третье: если вы вдруг начнёте искать поддержку своим решениям в среде полиции или иных учреждений, мы займёмся вами всерьёз. Компромат на фигур вашего уровня нынче добыть очень просто. Договорились?

Свиные глазки директора недобро сверкнули, но раздумывал он недолго. Смысл слова «компромат» он понимал хорошо.

– Договорились. Я могу быть уверен…

– Можете, – кивнул Барсов, вставая. – Работайте спокойно, но мой вам совет: соблюдайте законы и не идите на поводу у таких, как господин Комаев. До свидания.

Алексеев, вставая за ним, достал айфон, сказал в экранчик будничным голосом:

– Шестой, снимите с объекта наблюдение.

Барсов заметил, как дрогнули брови Бориса Аркадьевича, но добавлять к словам Николая ничего не стал. У машины спросил:

– Надеюсь, шестой снимет наблюдение?

Алексеев смутился.

– Извини, командир, показалось, что этот жучара не сильно проникся серьёзностью нашего визита, вот и сочинил про наблюдение.

– Молодец, ты его озадачил. Может быть, он и послушается совета. Ну что, теперь к полицаям?

– Давай, до пятницы я совершенно свободен, – рассмеялся Николай, вспомнивший знаменитый мультфильм. – Только спать хочется.

– Мне тоже, но теперь придётся доделывать дело. Едем в парк.

– Понял.

Парк Соловьиный занимал в Зябликове место рядом с главной площадью города, автовокзалом и церковью Святой Троицы. За последние годы его облагородили, очистили от мусора, засохших и упавших деревьев, посадили новые, разбили цветники, установили аттракционы и площадки для отдыха детей, и в хорошую погоду здесь было много гуляющих горожан, в том числе – молодёжных компаний. Но компании бывают разные, в Зябликове хватало и мажоров, и просто отморозков, время от времени устраивающих свои игрища, поэтому полицейским патрулям приходилось дежурить на территории Соловьиного чуть ли не круглосуточно.

Связку сержантов Барсов и Алексеев обнаружили в кафешке «Посолонь» на берегу небольшого прудика. Один был здоровым бугаём под два метра ростом, с могучими плечами, белобрысым, с широким лицом деревенского увальня. Барсов определил его как Дяченко и не ошибся. Второй был намного ниже, худой и болезненный, судя по цвету его рябоватого лица и тоскливому выражению глаз. Оба сидели за столиком на открытой веранде и лениво потягивали из бутылок чай «Липтон».

Было жарко, и оба сняли белые форменные фуражки.

– Майор Барсов, – представился Барсов, показывая удостоверение, сел напротив; Алексеев остался стоять. – Управление собственной безопасности УВД. Представьтесь.

Сержанты переглянулись.

Худосочный нервно надел фуражку:

– Сержант Пёхов.

Барсов перевёл взгляд на здоровяка. Тот, помявшись, нехотя пробурчал:

– Сержант Дяченко, одиннадцатое РОВД.

– Встать! – негромко, но металлическим голосом сказал Барсов.

Худой вскочил.

В глазах бугая протаяла озабоченность, но он всё-таки поднялся, натянул головной убор.

Барсов выдержал паузу, глядя на него снизу вверх.

– Можете сесть. Мы не задержим вас надолго.

Худой сел, держа спину прямо.

Его напарник помедлил, обладая, видимо, реакцией коалы, опустился на стул, жалобно скрипнувший под его весом.

– Вас вызывали в школу номер тридцать семь в конце мая, – начал Барсов, – чтобы вы разобрались с депутатом-хулиганом Комаевым, напавшим на учительницу.

– Ну? – угрюмо выговорил Дяченко.

Алексеев фыркнул, продолжая стоять – руки в карманах джинсов.

– Почему вы отпустили негодяя?

Полицейские снова переглянулись.