Рецидив

– В таком случае мы поможем погрузить его и выгрузить у больницы. Вертолёт там сможет приземлиться?

– Рядом с больницей есть небольшое поле до болотца, наверно, сесть можно.

– Тогда давайте скоренько за дело.

– А что случилось-то? – понизила голос врач. – У него ударные гематомы. Если бы не возраст больного, подумала бы, что он подрался.

– Вы не поверите, да и зачем это вам?

– Во-первых, мне придётся писать историю болезни, где я должна буду описать причину полученных повреждений. Во-вторых, молодой человек, я столько всякого разного повстречала на своём веку, что смогу отделить правду от лжи. Где он получил травмы?

– Избили в полиции.

Анна Сергеевна изогнула бровь, изучая лицо Максима с неопределённым интересом.

– За что били?

– Хотели выяснить некие дополнительные обстоятельства происшествия, случившегося здесь две недели назад. Слышали о пропаже группы охотников во главе с генералом из Сыктывкара?

– Слухи разные ходили.

– Это не слухи, охотники действительно исчезали, но потом благополучно нашлись, а полиция почему-то решила обвинить лесника в том, что это именно он завёл их в болото.

– Чушь!

– Увы, мозги полицейских устроены иначе, нежели у простых граждан. Как сказал Бальзак: встречаются стражи порядка, чья глупость и упорство поистине превосходят всё, чего можно ожидать от божьего создания.

– По-моему, Бальзак говорил не о стражах порядка, а о мужчинах.

Максим улыбнулся.

– Примите моё уважение и респект. Читающий врач нынче редкость. Впрочем, как и любой читающий человек. Бальзак и в самом деле имел в виду мужчин, но для полиции его высказывание верно на все сто процентов.

– Так что мне посоветуете записать?

– Упал с крыши, сильно ушибся.

Анна Сергеевна поиграла стетоскопом, кивнула:

– Хорошо, давайте грузить больного. Вертолёт ваш далеко?

– Метров четыреста от дома.

– Предлагаю довезти его до вертолёта на «Скорой», чтобы не нести на носилках.

– Это лишняя возня, донесём.

– Как хотите, но я полечу с вами.

– Никаких проблем.

Максим нашёл Евгению Евграфовну, объяснил, что им предстоит сделать, получил добро и, несмотря на слабые протесты Пахомыча, заставил его подчиниться решению врача. Старика уложили на носилки, за ручки взялись санитар, приехавший с врачом, и Брызгалов.

– Стыдно… – проговорил Пахомыч с бледной улыбкой. – Что люди скажут?

– Ничего, от болезни никто не застрахован.

– Так то ж болезни.

– А полиция разве не болезнь? Вся страна ею болеет, вот и тебе досталось.

По деревне пронесли Пахомыча быстро и практически незаметно, не встретив ни одного человека. Лишь возле дома Матрёны, где остановился капитан Посвитлый, стояли два омоновца с сигаретами в руках. Увидев процессию, они замолчали, потом один из них скрылся в хате. Но вопреки ожиданиям Максима командир ОМОНа не рискнул предпринять какие-то шаги к задержанию москвичей. Возможно, урок пошёл ему на пользу.

Погрузили лесника в вертолёт, уместились сами, освободив место для врача рядом с носилками.

Евгения Евграфовна всплакнула, и Максиму пришлось успокаивать старушку, обещать скорое возвращение мужа.

– Мы побудем с ним в больнице какое-то время и постараемся сообщить о состоянии дяди Коли. А с тобой останется его телефон.

– Я сама поеду.

– Приедешь позже, – категорично заявил Пахомыч, – за хатой следи.

Вертолёт взлетел и направился на запад, вдоль узкоколейки, прорезавшей лесной массив и болото, где располагался посёлок Синдор.

Пахомыч морщился, но терпел.

Анна Сергеевна предложила сделать ему укол обезболивающего, но старик отказался.

– До больницы как-нибудь доживу.

Долетели до посёлка буквально за три минуты, сели прямо на просёлочной дороге в сотне метров от здания больницы.

Санитар и Брызгалов снова взялись за ручки носилок, но Максим отстранил капитана.

– Теперь моя очередь.

Процедура размещения травмированного заняла четверть часа. Из приёмного покоя его перевезли на каталке в рентгеновский кабинет, и врачи принялись хлопотать над лесником, не нуждаясь в помощи родственника.

Вскоре к Максиму, сидевшему в приёмном отделении, вышла Анна Сергеевна.

– К счастью, ничего серьёзного, ни внутренних кровотечений, ни переломов, два микроразрыва сосудов, спазмированная печень, повреждения тканей, почки слегка деформированы, но не сплющены. Полежит у нас с недельку, мы его поддержим, прокапаем папаверин с платифиллином, глюкозку, что-нибудь укрепляющее. Но я всё-таки советовала бы вам обратиться в органы.

– Пожаловаться на другие органы, что ли? – усмехнулся Максим. – Себе дороже будет. Да и не смогу я постоянно наведываться сюда, оберегать старика. У сыктывкарского ОМОНа наверняка найдутся покровители. Не воевать же с ними?

– Ну, как знаете. Всего хорошего. – Анна Сергеевна ушла в палату.

– Что будем делать? – поинтересовался Брызгалов. – Искать местную гостиницу?

– Летим в Москву.

– А Пахомыч?

– Володя останется, присмотрит за ним пару дней, подежурит в больнице на всякий случай, если Посвитлый всё-таки затеет свару.

– Я готов, – подтвердил лейтенант.

– Гостиницу найдёшь?

– Без проблем.

– Тогда мы полетели.

– Фруктов ему купи, – сказал Брызгалов. – И звони почаще бабе Жене.

Есипчук промолчал по обыкновению, и без подсказок хорошо представляя, чем ему надлежит заниматься.

– Деньги есть? Могу подкинуть.

– Обойдусь.

Максим попросил у дежурной медсестры халат, посетил Пахомыча в палате, где старику уже устанавливали капельницу, попрощался с ним, и они с Брызгаловым покинули учреждение, не зря прозванное больницей: люди приходили сюда в надежде освободиться от боли и недуга, но доживали до этого момента не все.

Уже из кабины вертолёта Максим позвонил Евгении Евграфовне, обрадовал известием о положении дел.

– Так я могу поехать к нему? – спросила женщина с облегчением.

– Лучше завтра к вечеру, – посоветовал Максим. – Фруктов привези. Володя будет тебе докладывать о состоянии дяди Коли.

Вертолёт набрал высоту и понёсся на север, к Сыктывкару.

В Москву они прилетели рано утром десятого июля, на борту «Рысачка» – самолёта сельскохозяйственной авиации, которому зачем-то срочно понадобилось лететь в Подмосковье. Впрочем, причина рейса Максима не интересовала, главное, что службисты ГРУ не подвели и оперативно отреагировали на приказ Сидорина доставить «опергруппу Одинцова» к месту дислокации. Как они договаривались с владельцами «Рысачка», осталось неизвестным.

В десять часов утра он был у себя.

С великим удовольствием искупался в ванной, вылив на себя дневную норму воды. Приготовил кофе, поймав себя на мысли, что с радостью выпил бы кофе в компании с Ольгой где-нибудь на берегу моря. Рука сама потянулась к телефону. Но аппарат его опередил, пустив тревожную трель.

Максим глянул на экран, предполагая два варианта: звонит Володя из Синдора или эмиссар НАМР. Но это был полковник Лапин, зам. главы Управления экологической безопасности ФСБ.

– Я думал, вы о нас забыли, – пошутил майор.

– Не до вас было, – отрывисто проговорил Лапин. – Ольга Валишева случайно не с вами?

– А вам хотелось бы, чтобы она была со мной? – не сразу оставил шутливый тон Максим.

– Да или нет?

– Разумеется, нет, у неё своя жилплощадь и свои планы. К тому же я только что вернулся из… командировки.

Лапин не заметил паузы.

– Она исчезла.

На голову словно опрокинули ушат холодной воды.

– Как это – исчезла? Разве она не находится под вашей опёкой?

– Вечером её отвезли домой, и с тех пор она не отвечает на звонки.

– Так проверьте квартиру.

– Проверили, её там нет.

«Начнём активные действия, – пришли на ум слова эмиссара НАМР, – и начнём с Ольги Валишевой». Неужели они решились на ликвидацию свидетелей?! Не дождавшись хаура? Но ведь в этом случае они его не получат!

Вспомнилась визитка, переданная ему одним из гостей. Максим отыскал штаны, пошарил в карманах и нашёл визитку – самый обыкновенный квадратик белого картона с тиснёным номером и золотой галочкой в уголке. Ни имени, ни фамилии на визитке не было, только девять цифр.

Он набрал номер.

В трубке раздался прерывистый писк. На экранчике айкома высветилась надпись: «Абонент не отвечает».

Максим беззвучно выговорил нехорошее слово, подождал, снова набрал номер.

Пауза. Тягучий голос:

– Хаур у вас?

– Ещё нет. Ольга…

– Мы дали вам сутки, – перебил его неизвестный обладатель противного тягучего голоса, – отсчёт времени пошёл. Если через десять часов хаур…

– Заткнись! – с тихим бешенством перебил собеседника Максим. – Я был в командировке. Только прилетел. И волшебной палочки у меня нет! Хаур находится на хранении в спецподразделении ФСБ, вам это что-то говорит? Даже если бы я командовал полком спецназа, это не помогло бы отбить его у охраны и передать вам! Мне нужно время, три-четыре дня.

Пауза.

– Хорошо, даём ещё сутки.

– Сутки – мало! Хотя бы двое! Ольга у вас?

– Двенадцатого июля мы передадим вам её в обмен на хаур. В противном случае она будет ликвидирована.

– Твою мать! Не будь идиотом! Делая такое заявление, ты не учитываешь земных реалий! Не знаю, как дела делаются у вас в галактике, а мы зависим от многих обстоятельств. Походите по Интернету – поймёте. Предупреждаю и я вас: если с головы Ольги Валишевой упадёт хоть один волосок, я вас из-под земли достану! – Мелькнула мысль, что эмиссар НАМР – не земной житель. – На любой планете найду!

– Звоните, – коротко ответил незнакомец, и связь прервалась.

У Максима скулы свело от ненависти.

– Б…дь! – выговорил он с чувством.

Походил по квартире, успокаиваясь, позвонил Брызгалову.

– Я предполагал, что такой вариант возможен, – отозвался капитан. – Куда только федералы смотрели?

– Нет смысла осуждать федералов, – поморщился Максим. – Есть дельные мысли?

Брызгалов помолчал.

– Что-то тут не стыкуется, командир. Почему вообще эти инопланетные твари пошли на прямой контакт? Это же реальная угроза утечки информации. Почему они не побоялись разоблачений?

– Хороший вопрос.

– Первое, что приходит в голову: они и в самом деле намерены всех нас уконтрапупить по очереди, даже если мы передадим им хаур.

– Допустим, ты прав, что дальше?

– Это меняет подходы. Раз они не связаны моральными установками типа «не убий» и «не укради», то и мы можем.

Максим пригладил бровь, удивлённый выводами зама.

– Что-то я тебя не пойму. Заповеди «не убий» и «не укради» для нас важнее каких-либо достижений. Или ты не это имеешь в виду?

– Я имею в виду – мы можем не церемониться с ними, как и они с нами.

– Хорошая мысль.

– Что намереваешься делать?

– Для начала обращусь к Спицыну, объясню ситуацию. Если нам доверят хаур, мы его сможем использовать как живца.

– Не доверят.

– Тогда будем думать.

– Готов помочь, жду указаний.

Максим набрал номер полковника Спицына. Перед глазами проявилось лицо Ольги, какой он видел её на Сьёне, мысленно послал ей поцелуй: держись, милая, я тебя не брошу.

Полковник ответил после долгой паузы:

– Алё, кто звонит?

– Одинцов, – сказал Максим. – Мне сообщили, что исчезла Ольга Валишева.

– И что?

– Что значит – и что? – удивился Максим. – Вас это не тревожит?

– Занимайтесь своими непосредственными делами, майор, – раздражённо проговорил Спицын. – Если понадобится ваше мнение, с вами свяжутся.

В трубке запиликали гудки отбоя.

– Ни хрена себе! – вслух пробормотал Максим, ошеломлённый реакцией полковника. – Он что, с дворником разговаривает?

Подумав, он позвонил Лапину.

– У вас есть новости? – с надеждой отозвался зам начальника УЭБ.

– Новостей нет, если не считать таковыми грубый тон полковника Спицына.

– Он вам звонил?

– Звонил ему я, хотел предложить совместную операцию, однако он не стал меня слушать.

– У них в лаборатории новое ЧП.

– Очуметь! Что на этот раз?

– В результате экспериментального запуска видеокамеры… вашего хаура… хм… исчезло пол-лаборатории.

– Каррамба! Что люди? Никто не исчез?

– Никто… но эксперту Лукашу почти по локоть оторвало руку.

Максим беззвучно выговорил ругательство.

– Оторвало… руку… каким образом?!

– Я не присутствовал при эксперименте.

Максим представил запуск хаура: эксперт просто попал в краевую зону импульса передачи, и зона перемещения не захватила его целиком, а перенесла в космос только руку.

– Он жив?

– В реанимации.

– Мы же вас предупреждали!

– Повторяю, я не имею к этому никакого отношения.

– Тогда я понимаю чувства полковника. Хотя он мог бы сказать об этом. Но я к вам с другим предложением. Мне позвонили господа инопланетяне и потребовали хаур в обмен на Ольгу.

– А говорите – нет новостей.

– Прошу прощения. Нам дали двое суток. Я хотел попросить Спицына дать нам хаур и подготовить совместную операцию обмена хаура на Ольгу. Он не захотел слушать. Попробуйте вы с ним поговорить.

– Вряд ли Спицын станет меня слушать. Видеокамера… хаур – исключительно важный объект, подтверждающий присутствие на Земле инопланетян, никто не рискнёт выпустить его из рук. Мы все теперь под колпаком сверхсекретности. Кстати, вы тоже.

– Да чёрт с ней, с вашей сверхсекретностью, это не главное. Если мы не передадим или хотя бы не покажем им хаур, они убьют Ольгу! А затем начнут отстреливать всех свидетелей происшествия в Синдорском лесу! Доберутся и до Спицына, и до его лаборатории, я этим тварям верю. Поговорите с ним, убедите в необходимости операции по захвату пришельцев, времени на подготовку остаётся всё меньше.

Лапин помолчал.

– Хорошо, попробую, хотя ничего не обещаю. Теперь командует парадом УВК, а не УЭБ, мы отстранены от всех акций, связанных с пришельцами.

– Потеряем время, потеряем людей! Если Спицыну наплевать на факт похищения Валишевой, то мне нет. Надеюсь, и вам тоже. Действовать я начну в зависимости от принятых вашей конторой решений, либо с вами вместе, либо самостоятельно.

– Не шантажируйте, майор! Хотите попасть под трибунал?

– Жду сообщений. – Максим нажал кнопку сброса.

Снова начал кружить по квартире, анализируя и отбрасывая варианты операции по освобождению Ольги, и в это время прибыл Брызгалов.

Он был подтянут, свежевыбрит, бодр, энергичен и впервые в жизни изменил своему «фермерскому имиджу», надев красивую двойку: джинсы – ослепительно-белая футболка с сетчатыми рукавами.

– Как я тебе?

– Джеймс Бонд, – сказал Максим, бросив критический взгляд на капитана. – Издали тебя можно принять за джентльмена.

– А вблизи? – подозрительно прищурился Брызгалов.

– Вблизи ты олигарх, заработавший на продаже наркоты.

– Чёрт побери! – поскрёб в затылке Брызгалов. – Я был о себе лучшего мнения. Что надумал?

– Спицын меня бортанул, но его настроение понятно: они испытали хаур и искалечили своего эксперта; у парня оторвало руку.

– Как это – оторвало?

– Унесло в галактические просторы вместе с частью интерьера лаборатории. Поэтому Спицын зол, как обиженный теоретик, идея которого не нашла практического применения.

– То есть хаур нам не дадут.

– Думаю, вряд ли. Я настропалил Лапина, пусть занимается.

– Я думал над этим вариантом. Что если сочинить легенду? Галактоиды ведь как-то добрались до Земли?

– Кто?

– Не называть же их всё время пришельцами или инопланетянами, в зубах навязло.

– Пусть будут галактоиды, согласен.

– А поскольку они разгуливают по Земле, как по родной планете, у них наверняка имеются средства передвижения, то есть хауры.

– Допустим.

– Не допустим, точно имеются, иначе как бы они добрались до Земли? Предлагаю устроить карамболь: скажем, что хаур у нас, встретимся, устроим вертикальный охват и отберём ихние хауры. А заодно освободим твою Ольгу.

Максим, меривший шагами гостиную, остановился.

– Ты мне это прекрати! Речь идёт в первую очередь о судьбе девушки!

– Извини, я просто неправильно обозначил приоритеты, – смущённо сказал Брызгалов. – Я же понимаю, женщины – прежде всего.

– Шутник, – беззлобно пожурил капитана Максим. – Кто вас только учил в детстве.

– Меня отец… и его ремень.

– Мало заметно. Лично у меня детство было тяжёлое.

– Ремнём пороли? – с надеждой спросил Брызгалов.

– Ремнём не пороли, но в угол на гречневую крупу ставили.

– Да, детство – замечательная вещь! – проговорил Брызгалов мечтательно. – Нередко его вспоминаю. Лично у меня оно было весёлое. Как говаривал мой однокашник Саня Вавин: детство – это время, когда не думаешь матом.

– Тут я с ним полностью согласен. Не отвлекайся. Идея твоя сильно напряжная, однако, если Спицын откажется сотрудничать с нами, придётся-таки действовать самостоятельно.

– Без поддержки? Я бы посоветовался с бугром.

Максим сделал круг по комнате, размышляя.

Бугром бойцы группы называли полковника Сидорина. Но вводить его в курс дела не хотелось. Полковник хотя и считался мастером тайных операций, но был сугубо земным человеком и ни в каких пришельцев-галактоидов не верил. Доказывать ему обратное пришлось бы долго. К тому же Максим сомневался, что он согласится действовать так, как предложил Брызгалов. Надо было рисковать, не посвящая полковника в истинное положение вещей, хотя бы до освобождения Ольги.

– Попробую поговорить с Дягилевым, чтобы нам втихую дали «свободный выход».

Он имел в виду самостоятельные действия, допускаемые для оперативников высокого уровня, требующие мгновенной реакции на изменение обстановки.

– Если мы пойдём на оперуху, нам понадобится кое-какая экипировка, – сказал Брызгалов.

– Об этом я и подумал. Но сначала я дождусь ответа Лапина, он должен переговорить со Спицыным.

– Вызывать ребят?

Максим сделал паузу, понимая, что если они начнут «оперуху» – пути назад не будет.

– Вызывай.

– С Вовкой как?

– Я ему сейчас позвоню, выясню обстановку. – Максим набрал номер лейтенанта. – Володя, привет, что нового?

– Хотел сам тебе звонить, – отозвался Есипчук. – Тут какие-то непонятки начались.

– Пахомычу хуже стало?!

– Нет, в больнице за ним хорошо ухаживают, старик держится молодцом, шутит, что отлежится теперь за все годы. Да и жена его прискакала рано утром, скандал устроила, когда её не пустили. Теперь сидит у его постели. Понимаешь, крутятся возле больницы два подозрительных типа, молодой и постарше, глаза занятные, я их с утра приметил. И кто-то спрашивал у дежурной медсестры, где лежит Николай Пахомович Одинцов.

Максим снова вспомнил угрозу эмиссаров НАМР «начать активные действия». Но ведь они дали двое суток на добычу хаура! Неужели передумали?

– Следи за дядей Колей в три глаза! Заметишь, что готовится атака, позвони.

– Может, Жеку пришлёте?

– У нас тут свои дела странные разворачиваются, Ольгу Валишеву умыкнули, грозятся убить, так что справляйся пока сам. Будем решать, как вылезти из этой задницы.

– Понял.

Максим выключил айком и сказал, отвечая на вопрос в глазах Брызгалова:

– Алярм! Включаемся по полной!

Посёлок Синдор

10 июля, 12 часов 12 минут

«В больницу с многочисленными огнестрельными ранениями поступил известный криминальный авторитет. В настоящее время врачи борются за свою жизнь».

Этот анекдот Володя вспомнил, наблюдая за сценой размещения в больнице привезенного чиновника районного уровня, накричавшего на врачей и сопровождавших их сотрудников больницы. Чиновник был похож на обожравшегося борова, громадный живот его походил на бампер крупного джипа, с лица больного не сходила брюзгливая гримаса, и от его зычного голоса звенели стаканы на столе в холле.

Володя подумал, что на месте администрации больницы он просто указал бы «барину» на дверь, но в это время к стойке дежурной медсестры подошёл мужчина, небритостью напоминающий бомжа, и мысли лейтенанта свернули в иное русло.

Выглядел мужчина вполне прилично, несмотря на «морду лица», так как одет был вполне комильфо, во всё бело-серое, летнее, незаношенное. Однако зыркал он по сторонам настороженно и вёл себя нестандартно, будто играл в детскую «войнушку».

Сам Володя в белом халате сидел в холле больницы, среди пятёрки ждущих чего-то граждан, и делал вид, что читает журнал «Вкусная еда».

Небритый гость поговорил с медсестрой, что-то сунул ей за стойку (сестре давно перевалило за шестьдесят), и ему выдали халат. Он небрежно накинул халат на плечи, прошествовал к двери на лестницу.

В холл с улицы заглянул ещё один посетитель, крепкий молодой человек в безрукавке, в летнем кепи с длинным козырьком, глянул на мужчину в халате, тот ответил ему едва заметным кивком и скрылся на лестнице.

Молодой человек ушел.

Володя положил журнал на столик, пересёк холл и, когда дежурная медсестра отвернулась, проследовал за гостем с «бомжеватым» лицом.

Лесник лежал на втором этаже в двенадцатой палате вместе с тремя другими больными, получившими по каким-то причинам увечья и травмы. Никаких постов охраны у палаты и вообще на этаже не было, поэтому Володя сидел внизу, в холле, время от времени поднимаясь на второй этаж, в отделение травматологии.

Посетитель с лицом «недельной свежести» нашёл палату под номером 12, дверь в которую была открыта, бегло оглядел внутренности помещения, сунул руку в карман брюк и вошёл в палату.

Володя в три прыжка преодолел коридор, напугав старичка с палочкой, ворвался в двенадцатую палату.

Гость стоял посреди комнаты, ворочая головой, определил цель, шагнул к кровати Пахомыча, лежавшего под капельницей. В руке его что-то сверкнуло.

Володя прыгнул, поймал удар ножа, подставив запястье, мгновенно завернул руку киллера, едва не воткнув нож ему в бок, выдернул нож из кулака, сунул себе в карман, развернул мужчину к двери, кивнул оживившемуся Пахомычу и повёл «бомжа» к двери, держа его так, чтобы со стороны казалось, что он поддерживает больного.

Лежащие в палате мужчины вряд ли успели что-либо понять, настолько быстро всё произошло. Лишь парень у окна, с перевязанной ногой, игравший с телефоном, успел бросить взгляд на выходящих из палаты посетителей.

Да Пахомыч что-то проговорил себе под нос.

В коридоре «бомж», ошеломлённый нападением, попытался вырваться.

– Иди тихо! – посоветовал ему в ухо Володя. – Руку сломаю!

Таким образом они спустились на первый этаж больницы, прошествовали мимо стойки дежурных медсестёр, мимо охранника, проводившего «задушевную пару» рассеянным взглядом, вышли на улицу.

– Ты хто?! – прохрипел киллер, выворачивая шею.

Володя нажал на предплечье.

– Кто послал?!

«Бомж» охнул.

– Ой-ёй! Больно! Отпусти…

– Сломаю руку, сволочь! Кто послал?!

– Мужик один…

– Кто?!

– Не назвался… бабла пообещал… много…

Напарник киллера кинулся из-за кустов к полуобнявшимся собеседникам – халаты они не сняли, – на ходу доставая из кармана нож. Добежал, пырнул Володю снизу в бок… и улетел в забор, попавшись на приём, распластался на бетонной ленте, опоясывающей больницу.

– Какой мужик?

«Бомж» проводил напарника ошалелым взглядом.

– Не наш точно, я тут всех знаю… приезжий… чернявый, как цыган.

– Слушай и запоминай: ещё раз увижу вас возле больницы – убью! Как понял?

– Я задаток взял…

– Не будь идиотом, если хочешь жить! – Володя ударил ребром ладони по затылку небритого и, не оглядываясь, скрылся в больнице, отметив начавших останавливаться за шеренгой кустов прохожих.

«Бомж» потерял сознание, осев на землю, как и его напарник. Но, так как никто особенно не приглядывался к беседующим «медбратьям» в белых халатах, Володя был уверен, что его не вспомнят. На всякий случай он набрал номер 02, коротко сообщил о драке возле больницы и отключил телефон, имевший специальное устройство от фиксации звонков.

– Почему всяких подозрительных в больницу пускаете? – подступил он к охраннику, скучавшему в холле. – Один небритый, второй выглядит как спортсмен, видели?

– А? – очнулся немолодой полноватый краснощёкий охранник.

– Обязанности выполняйте!

– Вы на что намекаете? – собрал складки на лбу охранник.

Володя показал удостоверение, раскрыв и закрыв его на манер Остапа Бендера.

– Не задавайте глупых вопросов! В больнице находится на излечении важная персона, будьте начеку!

– Слушаюсь! – попытался подобрать живот охранник, ничего не поняв.

Володя поднялся в палату Пахомыча.

Евгении Евграфовны возле кровати не было.

Лесник встретил лейтенанта вопросительным взглядом.

– Кто это был?

– Нехороший человек. Вы как себя чувствуете?

– Нормально, живот болеть перестал. Может, пора домой?