Не возвращайтесь… Снегурочка дочь Венеры

– Ну, спасибо, ну, догодили! Я сто лет рыбника не едал. Домой не понесу, тут и съем!

Зажав свёрток под мышкой, перенёс свои снасти и уложил на помосте. Обернулся – на камне никого: «Исчезла прямо! Неужели с утра ждала?..

Не-е-ет!.. Бабка, наверное, издалека увидела, когда шёл по взгорку, и выслала вперёд Снегурку с пирогом».

– Куда же она подевалась?!

Кусты за спиной зашелестели, и, вопреки моим ожиданиям, высунулась лошадиная морда. А следом – появился и хозяин сего одра, улыбающийся Рафаил – пастух местный.

– Здорово! Гостья уж у тебя была?.. Так полохнулась, что чуть нас с Савраской с ног не сшибла!.. А я тебя не признал. Вчера на том берегу пас, глядел-глядел, кто там на мостках, не Меланья ли с того света отпросилась порыбачить?..

Посмеялись.

– Ну что, пымал? Хвастай!

Я поддержал тон:

– А вот рыбник готовый уже подцепил. Половину съел, а половину тебе оставил. Угощайся.

– Вот кстати! А я как раз пообедать около тебя хотел попроситься. Коров-то на обедешну отогнал. Дай, думаю, гляну заодно, кто там рыбалит. Садись со мной за компанью.

Рафаил большой любитель, по местному обычаю, «экономить» на окончаниях, что только добавляло, на мой взгляд, округлости, певучести и завораживающего смысла его речи. Он уже всё знал и про меня, и про щуку вчерашнюю, и про пирог. Тут новости распространяются быстро. Деревня, милая, этими микро-событиями и живёт. Секретов нет. Пока опустошали Рафаилову сумку – сало, яички всмятку, бутылку молока, – я узнал, что старый, задолго раньше Меланьи упокоившийся, хозяин мостков и не таких ещё рыбин вытаскивал. Правда, ловил на живца, а то и на блесну пробовал. Что Олюшка-Снегурка – дочь Меланьиной Венерки. Венерка давно свихнулась. Была в своё время выслана из Ленинграда как проститутка. В родной деревне оказалась в центре всеобщего внимания. Баба молодая, здоровая, хотя и не сказать, чтоб уж красивая. Скучала тут после бедовой столичной жизни (Рафаил говорил «стыдобы»). Ну, и то ли в шутку, то ли всерьёз зазвала раз целую бригаду шабашников, три человека сразу, к себе в баню, попариться за компанию. У тех куражу только до предбанника хватило, а в последний момент «дрогнули и побежали». Раздетые уже. Один только в подштанниках ещё оставался. А остальные вещичками прикрывались. Венерка вышла следом голая, крутобокая, дынногрудая, похлопывая банным веником по ладошке, с видом лёгкого разочарования, явно работая на публику (свидетели были…). Посмотрела, как те, сверкая сметанно-белыми голыми ягодицами, со смехом перегоняя друг друга и толкаясь, нарезают бережком до ближайших кустов. Крикнула вдогонку: «Ссыкуны!» И скрылась, хлопнув дверью. Правда, Рафаил говорил, что один из шабашников, сутуловатый очкарик, потом все-таки ходил к Венерке, «потому, что сильно скучал по своей жене».