Тайна пролива «Врата скорби». Том первый

– Щас, – подперла кулаками бока Ирина, – что у нас, мужиков не хватает?

Она оглянулась, бросая взгляд на переминающуюся в сторонке с ноги на ногу мужскую «гвардию» команды. Поп, Серега Благолепов, так и щеголял в рясе, от которой слегка пованивало, почему тот скорее всего и стоял в сторонке. Второй, тоже Серега – Ежиков, «писатель» – стоял рядом за компанию. Щуплый и не обретший с молодостью правильной осанки, он явно побаивался толпы девушек, и потому прятался за поповской спиной.

– Да.., – протянули хором супруги (женщины), и повернулись опять к мужу – бывшему и настоящему, – ты хоть нам рукавицы какие выдай.

– Это я сейчас, мигом! – обрадовался бизнесмен-строитель.

Он закричал часовому, справедливо полагая, что в грузовом автомобиле никак нельзя было обойтись без спецодежды

– Виталик!

Часовой тут же обернулся. Был он, как успел убедиться Ильин, парнем весьма общительным, несение службы молча не было его коньком, и сейчас он был явно не прочь почесать языком, не забывая, впрочем, оглядывать окрестности. Однако разговор получился весьма коротким. Виталий на вопрос о рукавицах кивнул на свою машину, вернее на переднюю ее часть с кабиной:

– Там на пассажирском сидении две упаковки перчаток, двадцать пар…

Он, скорее всего, хотел продолжить, может объяснить, зачем ему так много рабочих перчаток, но Валерий торопливо кивнул, и тут же спрятался от него за кабиной.

Машина с какой-то погрузочной установкой, возвышающейся над этой самой оранжевой кабиной, стояла, прислонившись левым боком к железобетонной стене пока еще не обследованного строения так, что пробраться внутрь можно было только со стороны дверцы водителя. Что Ильин и сделал, снова увидев Валерия, теперь уже сквозь широкое лобовое стекло КАМАЗа. Но на Дубова ему смотреть было не интересно; он с большим удовольствием оглядел богатства, хранящиеся в этом помещении.

На полу перед пассажирскими креслами, на резиновом коврике, лежали, как и говорил раньше водитель, два топора и бензопила «Хускварна». Рядом, в комплекте к ней, десятилитровая канистра с жидкостью красного цвета (Валерий, часто сам бравшийся на стройке и за топор, и за пилу, не мог не узнать характерного цвета бензина, заправленного специальным маслом для импортных бензопил). В сумке защитного цвета были, без сомнения, запасные цепи, напильники, масло – тоже специальное, уже для добавления в саму пилу, и что-то еще нужное, чтобы «Хускварна» исправно выполняла свою работу. Упомянутые выше перчатки лежали, стянутые резинками в две пачки, одну из которых он тут же взял. Взял он с собой и десятиметровую рулетку, и тяжелые ножницы для резки проволоки, лежащие тут же, на сидении. Прихватил и один из топоров.

Четыре пары перчаток тут же обрели владельцев; пятая была почти торжественно вручена Кате Никулиной – девушке весьма преклонного возраста (по паспорту ей было уже восемьдесят лет!) – согласившейся выполнять пока роль кочегара в бане. Что такое вытяжка и поддувало она знала, так что за баню можно было быть спокойным. На вопрос попа, так ли сейчас необходимо топить баньку, начальник ответил, что совсем скоро должен вернуться командир с отрядом, и кому-то может быть необходимо будет смыть пот или… кровь.

– Да и тебе, Сергей Алексеевич, не мешало бы подмыться (он так и сказал).

– А я с радостью, – тут же помчался поп следом за восьмидесятилетней девушкой. Впрочем, оттуда он выскочил почти сразу же, уже с двумя обливными ведрами.

– Во чешет! – засмеялась Зина Егорова вслед спешащему вприпрыжку за водой Благолепову.

– Так вы же его и научили, Зинаида Сергеевна, – за компанию улыбнулся всеобщей кормилице Ильин.

– Можно просто Зина, – вернула ему улыбку Егорова.

– Хорошо, Зина, – Валерий машинально оглянулся на своих двух женщин. Они как раз укладывали первую трубу к бревенчатой стене, – выбирай двух помощниц и беритесь за мясо, пока оно свежее. Там две фляги из трех из-под подсолнечного масла почти пустые. Я сейчас сооружу какой-нибудь очаг, надо их отмыть… Конечно, маслом старым все равно пахнуть будет…

– После «Фэйри»? – фыркнула Егорова, – у меня на кухне полная литровая бутылка есть. Никакого запаха, поросятину эту будете есть – только за ушами трещать будет. Да и очажок сама сварганю – невелика хитрость.

Ильин поднял руки, соглашаясь.

– А в помощницы мне, – она тоже заглянула в листок.

– Только не Широкову, – поспешил Валерий, – пусть она с детьми посидит, да хотя бы и рядом с вами. Ну и Мария Сергеевна мне пока нужна.

Люба Широкова, прижимавшая к себе двоих детей, благодарно кивнула и подтянула к себе третьего – Юру Ильина, Валериного внука.

– Тогда опять Надя Исакова и… пожалуй, Оля Ульянова.

– Так она же раненая, – Ильин кивнул на перетянутую какой-то материей грудь девушки.

– Ничего, – улыбнулась та, явно опасаясь вздохнуть поглубже, – шумовкой мешать в котле смогу.

– А я ей помогу, – тут же вызвалась Широкова, – и дети у двоих без присмотра не останутся.

– Ну, смотрите, – кивнул Валерий и повернулся к совсем уже поредевшей команде – перед ним остались Ежиков, Мария Сергеевна и еще две девушки – Света Кузьмина, бывшая учительница начальных классов и Ира Жадова, пианистка из Ярославля.

– Ну что ж, пойдемте, – вздохнул он и повел свое воинство к кухне Егоровой.

Вплотную к ней, к меньшей половине, приткнулась другая половина, задняя – от троллейбуса. Широкие колеса имелись в наличии, но эта половинка не завалилась вперед, плотно упершись идеальным срезом в районе средних дверей в бетонную стену.

– Это у нас готовый склад для непортящихся продуктов и кухонной утвари, – объявил он, обведя рукой гибрид железа, стекла и бетона. – Сейчас мы с Серегой укрепим это сооружение, а вы, девчата, начинайте таскать сюда все из магазина и прилавков базарных… Особенно потщательнее специи там подберите, – крикнул Валерий уже вслед девушкам.

Когда три носильщицы вернулись с грузом во второй раз, определив первую партию в бетонной половине склада, половинка от троллейбуса уже монументально утвердилась на клочке асфальта. Подпоркой для нее послужили обломки все того же железобетона. Иные куски были настолько массивными, что Ежиков изумленно уставился на них, словно видел впервые, словно не он только что ворочал их вместе с Валерием.

Он вдруг вздрогнул и подскочил на месте, да и все другие в лагере заполошенно дернулись в сторону бани от отчаянного мужского крика:

– А.а.а.., – кричал взахлеб Благолепов, – сожгла, совсем сожгла!

Он стоял на высоком крыльце, воздев к небу руки и совсем не замечая, как вокруг собираются парни и девушки. Не замечал поп какое-то время и того, что стоял перед всеми совершенно обнаженным. А может, он ждал, что кто-нибудь из девушек воскликнет «Ого!». Дождался. Самой бойкой оказалась все та же Егорова, сквозь оглушительный хохот докричавшаяся до его сознания: «И это все?!».

Этот голос Благолепов наверное различал уже на подсознательном уровне. Он встретился взглядом с девушкой, опустил глаза еще ниже и стремительно покраснел; через мгновенье он скрылся за дверью, едва не снеся по пути выходившую навстречу Никулину.

– А я что? – пожала она плечами с улыбкой скорее озорной, чем виноватой, – сам бросил одежку на поленницу, а уж от нее смердело – вот я и решила…

– То-то я гляжу, дым какой-то черный повалил, – добавила хохоту среди окружающих Егорова, – как будто козлиной шерсти в печку добавили. На уж, отнеси – она вытянула из раскрытого чемодана, лежавшего на том месте, где его оставил Иванов, очередную пару треников; эти были уже совсем разношены, но ничем другим Зинаида помочь не могла.

Толпа рассеялась сама – по два, по три человека, живо обсуждая происшедшее. Ильин особо не вслушивался, однако отметил, как его бывшая супруга, склонившись к более низкой жене настоящей, проговорила, обернувшись к нему с лукавой усмешкой:

– А что, ничего мужичок-то, после двадцати-то лет холостой жизни…

Они присели на обломок бетонной плиты, склонив головы и продолжая шушукаться о чем-то своем, о женском. Трубы начала таскать, так же аккуратно складывая их, следующая пара.

Валера сокрушенно покачал головой и опять повернулся к бане – на крыльце появился Благолепов, уже одетый. Его можно было бы назвать неудачной копией Ивана Грозного – того, которого так великолепно сыграл Юрий Яковлев. Ни статью, ни комически грозным выражением лица великого актера Сергей не отличался; только торчащая вперед тощая козлиная бородка, да спортивный костюм со вздувшимися на коленях пузырями могли привести мысли Ильина на такие параллели.

На ногах попа красовались свои туфли черного цвета – остроносые, безумно дорогие, уж Валерий-то за годы жизни в Москве научился разбираться в качественной одежде и обуви. Глядя почему-то злорадно на эти туфли, он и вручил Благолепову лопату. Вторую уже держал в руках Ежиков, который опять стоял у троллейбуса, с гордостью оглядывая дело своих рук.

Он тут же получил другого напарника и новое задание. Ильин подвел обоих к окну кухни Зинаиды Сергеевны, которая совсем недавно украшала собой третий этаж многоквартирного дома в Свердловске.

– Вот тут, – он ткнул пальцем в землю прямо под окном, – тоже должно быть окно. Учитывая, что потолки здесь были невысокие, а Зина сидела, когда… в общем, понятно когда. Так вот – окно вполне может быть целым. Разобьете – останетесь без ужина.

– Еще один командир отыскался, – негромко пробурчал поп, и тут же втянул голову в плечи, потому что прямо за его спиной прозвучал голос хозяйки кухни:

– А что это вы тут собрались делать, ребятки?

– Это мы, Зина, тебе погреб сейчас копать будем.

– А, это как там, – она махнула в сторону туалета, у мужской половины которого как раз образовалась очередь из двух человек.

Третий копатель вероятно заседал внутри. Валерий так и не увидел, как эти трое копали там, среди берез, но вмешиваться не хотел – не имел ни желания, ни полномочий. Вместо этого он кивнул Егоровой и попросил ее, показывая на девушек, возвращающихся с очередной порцией груза: