Вольный Дон

Чувствуя себя хозяином положения, я указал молодому императору на кресло, которое находилось напротив. Губы Алексея искривились в легкой усмешке, он присел и спросил:

– Хамишь, Никифор?

– Надо же с чего-то разговор начать, а ты молчишь.

– Нет привычки с колдунами разговаривать.

– С колдунами? – я сделал удивленное лицо.

– А разве нет? Прежде чем нам встретиться, я кое-что о тебе узнал.

– Наверное, составил описание, тайные агенты по списку просмотрели всех, кто должен участвовать в переговорах, а дальше Тайная Канцелярия и Сыскной Приказ отработали. Так?

– Подробностей не знаю, дал команду Ромодановскому, а уже он разобрался, кто ты таков.

– Ну да, с тех пор, как Федор Юрьевич под себя всю госбезопасность подмял, работать ему проще и легче. И Преображенский Приказ под ним, и Сыскной, и Тайная Канцелярия. Силен стал князь-кесарь.

– Госбезопасность, это государственная безопасность?

– Да.

– Странное слово, но емкое и солидное.

– Можешь использовать, Алексей Петрович, мне не жалко, я таких слов еще много знаю. Однако, давай ближе к делу. Разговор мы начали. Кто я, ты теперь знаешь. Ну и мне про тебя немало известно. О чем ты хочешь поговорить, если конечно, тебе можно с ведуном общаться?

Император помедлил, костяшками худой, но твердой руки, легонько ударил по столу и произнес:

– С колдуном общаться грех, но я его отмолю. Меня интересует несколько вопросов. Ты на них ответишь?

– Разумеется, а иначе бы я здесь не находился.

– Скажи, Никифор, откуда ты узнал, что Ромодановский и Шереметев просчитались, и Меншиков их опередил?

– Колдовство. Летучие мыши нашептали, что скоро законному наследнику престола Российского худо придется.

– Врешь?

Алексей поймал мой взгляд, я с удовлетворением отметил, что дух у молодого императора крепок и, дождавшись, пока он первым отведет глаза, ответил:

– Вру. Агентура у нас хорошая, как среди слуг, которые вельмож обслуживают, так и во дворцах царских. Давай следующий вопрос, а эту тему отставим в сторону как несущественную.

– Ладно. Тогда, может быть, ты скажешь, откуда про Евфросинью Фролову узнал?

– Видение из будущего было, и это правда. А ты все же нашел свою половинку?

– Нашел, и ты оказался прав, Никифор. Это моя девушка, – Алексей помедлил, и продолжил расспросы: – Ты знал, что все так случится, и что я смогу власть взять?

– Зряшный вопрос. Когда мы с тобой в Коломенском разговаривали, я сказал, что все в твоих руках, так что сам смотри. Если бы ты промедлил, сейчас бы тебя черви или рыбы догрызали, а мне пришлось бы рубиться против русских солдат. Нет предопределения, а есть возможности, и твоя задача, как императора, выбрать для своего государства и народа самые наилучшие, не оглядываясь на интересы иноземцев, дворян и духовенства, симпатии которых очень недолговечны.

– Это да, – Алексей тяжело вздохнул. – Все чего-то хотят и многое обещают. Однако выполнять эти обещания никто не торопится. Теперь мне понятно, как нелегко было покойному батюшке. Особенно иностранцы наседают.

– Датчане с англичанами? Наверное, требуют возобновить войну против шведов, которые сейчас на германские берега высаживаются?

– Они самые, – император посмотрел на меня, вновь не выдержал взгляда и спросил: – Никифор, почему тебе хочется верить?

«То, что люди мне верят, это понятно, не даром я своим направлением выбрал Слово, мастерство понемногу растет, но Алексею этого знать не надо», – промелькнула у меня мысль.

– А это потому, что я не о себе беспокоюсь, и не о собственном благе, а про наши народы думаю, Алексей Петрович.

– И поэтому вы отделяетесь?

Мой собеседник еще больше погрустнел и я его подстегнул:

– Вот и сделай так, чтобы нам самим под крыло империи вернуться захотелось. Сможешь ведь, если правильно себя поведешь. А что отделились, на это много причин было, и ты, Ваше Величество про них прекрасно знаешь. Не хотим мы быть рабами, не желаем этого, и пока на Руси крепостное право, нам всегда будет не по пути.

– Ты предлагаешь мне упразднить крепостничество?

– Да.

– Это невозможная утопия. Мы не Европа.

– В том-то и дело, что мы не Европа. Сейчас невозможно отменить рабство, понимаю это. Однако, что будет через десять лет твоего правления или через двадцать? Повторяю, все в наших руках и если ты поставил перед собой цель – иди так далеко, насколько духа и сил хватит.

– Смогу ли?

– Отчего нет? Ты наследник Петра, у тебя такой же ум и такая же кипучая энергия, но ты к народу жалостливей и нужды его больше понимаешь. И оттого ты совершенно иной, и сможешь сделать больше, чем твой батюшка.

– Никифор, а поехали со мной? Советником тебя сделаю, и будешь ты при мне, как Брюс при батюшке. Не бойся, церковь тебя не тронет, я заступлюсь.

Ожидая ответа, Алексей подался чуть вперед, но я был вынужден его разочаровать:

– Нет, Алексей Петрович, не получится, и на это несколько причин. Во-первых, мой дом здесь. А во-вторых, пример с Брюсом неудачен. Он астролог и алхимик, а это хоть и грех для христиан, но допустимый. Так что если я окажусь в Москве, от инквизиторов меня даже твое монаршье слово не спасет. Кстати, Ваше Величество, а что ты с мятежниками сделал?

Император помедлил и сказал:

– Меншиков выдал все украденные деньги и отправлен на Соловки. Брюс сослан воеводой в Пустозерск на Печоре, и теперь на звезды вместе с самоедами смотреть станет. Екатерина ждет ребенка, а когда родит и оправится, сразу же отправится в монастырь, тот самый, где моя матушка находилась. Канцлера Головкина оштрафовал и на месте оставил. Дьяка Автонома Иванова лишил всего, что он имел, и в солдаты определил. Остальных изменников, кто помельче, в Соль-Камскую отправил и еще дальше. Пускай прощение зарабатывают. А так-то все воруют, даже Шафиров, который эти переговоры организовал, и Шереметев, и адмирал Головин. Кругом ворье. Однако других людей у меня нет, вот и приходится только особо зарвавшихся наказывать.

– Князя Матвея Петровича Гагарина забыл, бывшего московского коменданта, а ныне воеводу сибирского.

– А он что натворил?

– Пока еще ничего, но вскоре начнет ясак от сибирских инородцев половинить и в торговые караваны на Китай свои товары добавлять.

– Сгною, подлеца! Совсем недавно его губернатором Сибирской земли назначили, а он уже о воровстве промышляет.

Государь-надежа ударил кулаком по столу, но буйствовать не стал, быстро успокоился и я заметил:

– Изменился ты, Алексей Петрович. Очень изменился.