Холодные тени

16

– Вот, – сказала Габриэла, торжественно положив перед Вероникой простенький планшет. – Это программа-переводчик. Она распознаёт речь, переводит ее в текстовый формат, а здесь, внизу, появляется перевод на русский. Я подумала, что будет невежливо разговаривать при тебе на немецком.

Они обосновались в гостиной дома фрау Бурлакофф, матери Тима. Фрау Бурлакофф уехала по делам, оставив на столе блюдо с овсяным печеньем, которое грызла только Вероника. Габриэла избегала перекусов между приемами пищи, а Тим был просто Тимом, как и всегда.

Вероника, держа в руке надкушенное печенье, прочитала перевод на экране планшета, кивнула и что-то сказала.

– Если хочешь говорить, просто нажми сюда, и он будет работать в обратную сторону, – сказала Габриэла и потянулась к экрану.

– Она сказала: «Спасибо, очень мило с твоей стороны», – мрачно ответил Тим, и рука Габриэлы замерла на полпути.

– Ну да, – рассмеялась Габриэла. – Тим, ты специально так делаешь, чтобы все в твоем присутствии чувствовали себя глупо?

Вероника, прочитав перевод, оживленно закивала, а Тим, чей взгляд блуждал по разложенным на столике листам, сказал:

– Нет. Не специально. Здесь все письма, которые были получены?

Его грамматика была безупречна. Далеко не все уроженцы этой страны говорили так дотошно правильно. В отличие от произношения – оно было просто чудовищным. Но все-таки Габриэла прекрасно его понимала. А когда-то в детстве, помнится, она не замечала акцента вовсе. Дети многого не замечают, когда сосредотачиваются на главном.

– Вот эти листы – фотокопии, – сказала Габриэла, показав пальцем. – Я отфотографировала их и распечатала…

– А где оригиналы?

– В полиции, как улики. Полиция ведь тоже занимается расследованием этого дела, Вернер постарался подключить все свои связи.

– Понятно. Какое письмо было получено первым?

– Вот это. – Габриэла вытянула распечатанный на принтере листок из-под других.

– «Желаю тебе сдохнуть в страшных мучениях, тупая шлюха», – прочитал Тим.

Переводчик, видимо, был в чем-то похож на ребенка. Он тоже без проблем разбирал слова, произнесенные Тимом, и, соответственно, переводил.

Вероника хмыкнула. Нажала на экран и что-то спросила. Габриэла посмотрела на немецкий текст на экране: «Так написано в письме или он просто рад тебя видеть?»

Тимофей резко ответил по-русски, и к переводу добавилась еще одна строчка: «В письме».

Вероника ответила возмущенной интонацией. «Хорошо, чтобы нарушить общение девушек», – прочитала Габриэла.

Похоже, Вероника опасно близко подошла к пределам возможностей машинного перевода. Сопоставив прочитанное с услышанной интонацией, Габриэла заключила, что Вероника попросила Тима не вмешиваться в их разговор.

Однако Тим эту просьбу проигнорировал.

– Я правильно понимаю значение слова hure? – спросил он. – Женщина, ведущая беспорядочную половую жизнь?

– В общих чертах – да, – кивнула Габриэла.

– Ясно. Это слово часто повторяется, значит, выбрано не случайно. Возможны два варианта, и оба они связаны с сексом. Вариант первый: письма шлет парень, который влюблен в Брюнхильду, но не получает взаимности.

Вероника что-то сказала, Габриэла прочитала перевод и возмущенно откашлялась. Там было написано: «Это может быть и не парень. Мы в Европе».

– Может быть, – невозмутимо согласился Тим. – У Брюнхильды есть отношения с кем-либо? С парнем или с девушкой?

– Да какие отношения? – вздохнула Габриэла. – Она почти не выходит из дома. Если с кем и общается – так только в Сети. Она… очень замкнутая. Всегда такой была.

Вероника фыркнула и выразительно посмотрела на Тима. Тот проигнорировал подначку, а вот Габриэла улыбнулась. Да, в чем-то они были похожи – Тим и Брю. Может, поэтому тогда, в детстве, Габриэла так легко с ним и подружилась. Просто восприняла его как младшего брата.

– Второй вариант, – сказал Тим, – письма шлет девушка, у которой Брюнхильда отбила парня.

– Тим, – покачала головой Габриэла, – это всё не то. Полиция уже проверяла эти версии. Но у Брю нет никаких отношений, ни с кем. Честное слово. Я живу в родительском доме уже почти месяц, и за это время к ней никто не приходил.

– А Брю? – спросил Тим. – Выходила?

– Ну, мы с ней несколько раз выбирались в город…

– Ты видела ее все время? Она не оставалась одна?

– Я не помню точно. Может, и оставалась.

– В этот момент она могла с кем-то встречаться.

– Зачем ей скрывать такое?

– Габриэла. – Тим впервые за встречу поднял взгляд и посмотрел ей в глаза. – Я здесь, потому что полиция не может раскрыть это дело. Полиция не может его раскрыть, потому что они – люди. И мыслят человеческими категориями. С их точки зрения, нет смысла скрывать отношения, если речь идет о твоей безопасности. Эта точка зрения завела их в тупик. С моей точки зрения, человек – это хаос. Установить закономерность в этом хаосе – моя работа. Мне нужно осмотреть комнату Брюнхильды, когда ее там не будет. Она не должна знать, что я буду ее обыскивать… Точнее, не я. – Руки Тима, сжимающие письмо, дрогнули, и он быстро опустил взгляд. – Вероника, ты этим займешься. Мне понадобятся фотографии с места и всё, что покажется тебе подозрительным. Всё, что хоть косвенно сможет указать на возможность отношений Брюнхильды с неким неизвестным человеком.

17

Переводчик из планшета успокаивал. По крайней мере, теперь Вероника точно знала, о чем разговаривают Габриэла и Тимофей. Конечно, ей трудно было следить за интонациями тараторящей Габриэлы, не говоря уж о выражении лица – оно могло тридцать раз измениться, пока Вероника читала перевод с планшета.

Но в чем она уж точно могла быть уверенной, так это в том, что интонации и выражения лица Тимофея не изменились никак. Так же, как с Габриэлой, он разговаривал бы с банковским служащим или… Или с Вероникой.

И все же он предпочел, чтобы именно Вероника отправилась обыскивать комнату Брю.

– Искренне надеюсь, что ты не собираешься меня подставить, – сказала Вероника, входя в дом, располагавшийся в двух кварталах от дома мамы Тимофея. – Если меня возьмут на проникновении в чужое жилище, это серьезно осложнит международные отношения.

Габриэла остановилась, внимательно прочитала перевод, потом что-то ответила и показала Веронике экран.

«Я не опущусь до такого примитивного противостояния», – было написано там.

Вероника от неожиданности часто заморгала. Благоприятный образ Габриэлы, который она постаралась выстроить в голове, дал трещину. Значит, противостояние все же есть, но оно – не примитивное? Ладно, принято.

Тут же Вероника зажмурилась и мысленно выдала себе подзатыльник. Чего «принято»? Какое противостояние? Господи, это же надо было так запутаться!

Открыв глаза, Вероника увидела добродушную улыбку Габриэлы.

– О’кей, – сказала Вероника и первой двинулась к лестнице на второй этаж; Габриэла поторопилась следом. – Расскажи мне о своей сестре.

Спустя несколько секунд, которые потребовались программе, чтобы перевести ее слова, послышался ответ. Вероника прочитала его, остановившись перед закрытой дверью.