Летящие к Солнцу. Книга 2. База Судного Дня

– Он сумасшедший? – Марселино повернулся к Веронике. Та неопределенно пожала плечами. Джеронимо закатил глаза:

– Видит бог, я сильно упрощаю. Три маленьких веселых бельчонка резвились в лесу, но вдруг провалились сквозь землю на базу Судного Дня, где хранился вкусный орешек. Но орешек охранял гнусный тролль, который…

Историю оборвал призывный писк синтезатора. Джеронимо повернулся к транспортерной ленте, и глаза его округлились.

– Нет! Нет, ты не можешь так со мной поступить! Не сейчас, не после всего, что я пережил!

Под изумленным взглядом Марселино он вскочил на стол, схватил с двух сторон синтезатор и, будто в лицо негодяя, заорал в его жерло:

– Desgraciado! Carajo! Estulto panocha!

– Джеронимо! – ахнула Вероника, покраснев до корней волос. Как тебе не стыдно?!

Джеронимо тоже раскраснелся, но не от стыда – от ярости. Повернув голову к сестре, он зашипел:

– Стыдно? Мне? Это не я отираюсь рядом с жалким maricone, не я дарю детям лживые игрушки, и уж определенно не я подсовываю честным людям вместо еды это… Это… Ни-и-иколас…

– Остынет же, – оправдался я, ложкой соскребая остатки овсянки с металлической миски.

Глава 14

Синтезатор делал только овсянку и куриный бульон. Может, делал и еще что-то, но Марселино рассказывать не стал, а сами мы ничего другого не добились. Что ж, не тушеные грибы – и на том спасибо.

Джеронимо ел, закрыв глаза и шепотом матерясь. Мы с Вероникой – молча, стоя по разные стороны Джеронимо. Марселино, сложив руки на груди, прислонился к косяку. Смотрел на Веронику и на Джеронимо по очереди. Меня как будто не существовало.

– А что, – сказал он, когда синтезатор выдал нам по второй порции, – наверху совсем забыли о чести?

– Да, прости, вот, этого должно хватить! – Джеронимо швырнул в Марселино монеткой. Тот не обратил внимания на эту выходку. Он смотрел на Веронику и ждал ответа.

– Не понимаю, о чем ты, – отвернулась она.

– Ты – девушка. Ты выбилась из сил, спасая своих пассажиров. Почему на единственном стуле сидит твой брат? Тебя это устраивает?

Джеронимо поперхнулся и начал кашлять, расплевывая овсянку по столу. Вероника немедленно принялась стучать ему по спине.

– Прекрати меня бить, карга! – подскочил Джеронимо. – И хватит жрать! – Он отобрал у сестры почти пустую миску. – Сходи в зал, побегай, тебе полезно. Maricone тебя проводит.

Вероника, опять покраснев, не могла найтись со словами. На помощь ей неожиданно пришел Марселино.

– Идем. – Он тронул Веронику за локоть. – Мне предстоит трудное решение. Хочу пострелять. Ты ведь умеешь стрелять?

– Умею ли я? – тут же переключилась Вероника. – К твоему сведению, моя коронная фишка – македонская стрельба по движущимся мишеням со стопроцентной точностью!

– Македонская? – Марселино приподнял бровь. – Ого…

– Да-да, – вставил Джеронимо. – Вероника любит держать два ствола одновременно!

Но его уже никто не слушал. Вероника и Марселино удалились, негромко болтая о своих пушечных делах. Когда дверь за ними закрылась, Джеронимо сверкнул на меня глазами:

– Николас, – зашептал он, – ситуация – хуже некуда. Нам понадобятся все яйца, какие только сможем найти. Мы теряем ее! И я не намерен с этим мириться.

– Кого? Чего? – Я хлопал глазами.

– Вероника! – Джеронимо хлопнул по столу ладонью. – Я пятнадцать лет жизни угробил, чтобы подчинить ее, затащить в искусную ловушку из чувства вины, страха одиночества, ненависти и любви. И вот теперь какой-то Марселино придет на готовенькое, внушит моей сестре веру в себя и самоуважение, а меня отправит стоять в угол? Его я должен буду называть «папой»?!

Чем дольше он говорил, тем громче становился голос, тем ярче разгорались глаза. Он встал, влез на стул, потом – на стол, навис надо мной, испуская лучи безумия.

– Но ведь Вероника – не твоя мать! – возразил я.

– Она – больше, чем мать. Она мне как дочь! Да что я распинаюсь… Николас, скажи просто: поможешь ты мне, или нет?

Я гонял ложечкой чаинки в граненом стакане. Чай этот синтезатор еще мог сделать. Кофе не давал.

– Не нужно делать вид, будто тебе наплевать! – топнул ногой Джеронимо. – Я все феерично рассчитал. Твои чувства пробудились, ты втрескался в нее по уши, так почему сейчас ты смотришь, как она уходит с человеком, который час назад едва не изнасиловал тебя?

– Это был не он! – Я тоже стукнул по столу кулаками и вскочил. – Джеронимо, ты меня беспокоишь! Если ты и дальше будешь жить в мире собственных фантазий, то однажды двери в настоящий мир захлопнутся навсегда.

– Кто тебя тогда изнасиловал?

– Не знаю. Кажется, какой-то робот… Нет, черт, Джеронимо, ты меня запутал! Меня никто не насиловал!

Он свалился со стола на пол и скорчился в углу, обхватив голову руками.

– Отрицание, – прошептал он. – Первая стадия принятия анальной неизбежности…

– Да твою мать! – заорал я.

– Вторая стадия, – покачал головой Джеронимо. – Николас, соберись, прошу тебя. Ты все равно остаешься мужчиной. Для меня ты – эталон мужественности…

Я взвыл и шлепнулся на стул. Всех эмоций, что меня обуяли, я даже перечислить не мог, не то что усмирить их.

– Что мне сделать, чтобы ты заткнулся?!

– Торги. – Рука Джеронимо легла мне на плечо. – Третья стадия. Она уже конструктивна. Я расскажу, что тебе нужно сделать, Николас. Тебе нужно завоевать сердце моей сестры.

***

В тире было громко и вонюче – вентиляция, наверное, оставляла желать лучшего. Марселино, держа пистолет двумя руками, быстро, с равными перерывами, стрелял по мишеням, хаотично снующим у дальней стенки. Насколько я успел заметить, без пули ни одна не ушла. Вероника стояла рядом, наблюдала, на нас даже не обернулась. Джеронимо упер руки в бока и принялся ждать развития событий. Я осмотрел зал.

От дверей начинался тренажерный. Здесь было, наверное, все, что только могло понадобиться человеку, совершенствующему тело. Вплоть до скакалки, петлёй свисающей со шведской стенки. Количество и размеры блинов для штанги ввели меня в трепет. Дома тоже были тренажеры, но таких весов никто не поднимал. Я сам выжимал максимум пятьдесят килограмм, а мой тренер – сто пятьдесят. Здесь же только на грифе болталось четыре блина по пятьдесят. А ведь у этого монстра даже партнера для страховки нет…

Или есть?

Я вспомнил робота. Откуда-то же он взялся. Вряд ли Марселино о нем ничего не знает. Надо бы прояснить этот вопрос…

– Неплохо, – сказала Вероника, когда Марселино отстрелялся. – Теперь смотри, как надо.