Возвращение заблудшего зверя

*

Алиса долго шла домой. Впервые так долго. Сидела в парке до сумерек. Давилась круассанами с кислым лимонадом. Прошла вдоль дома не один раз. Смотрела в окна, в их слабое свечение. Прислушивалась к звукам. И вечер с ней, затихнув, ожиданием дышал, как перед ненастьем. Нерешительность прервал звонок телефона:

– Алло, мама, может, хватит прятаться между деревьями парка? – голос Воли заставлял дрожать от страха и от чего-то далекого, забытого, случившегося однажды с его отцом. – От себя не спрячешься – невозможно, от меня тоже. Пора домой, …мама.

– Да, сын, я уже иду, – Алиса почувствовала, как покраснела лицом. – Хотелось побыть одной: эти покупатели, коллеги по работе… Никакой этики.

– Но уже же все хорошо?

– Да. И я уже иду.

В квартире тишина. Запредельная. Казалось, сюда не проникают звуки улицы. Хотя какие? Там тоже слишком тихо. Воля за столом. Перед ним старинный пергамент. На нем символы и странные схематичные изображения. Алиса только мельком взглянула на сына и вновь испытала дрожь.

– Тебе не стоит бояться меня, мама… – Повернув к ней голову, он на секунду сверкнул желтизной глаз. – Я не причиню тебе зла. Тебе нужно опасаться людей… Других. Своих чувств и внезапных, неосознанных желаний. Скажу тебе, если ты вдруг не знаешь, звери часто моногамны…

Алиса покраснела до корней волос. Перед сыном. Она прятала чувство стыда, отвернувшись к кухонным шкафам в поисках чего-либо.

– Ты сейчас… это к чему, сынок?

– Если ты ищешь сахар, то он на столе, и кружки, и лимон… и всё, что тебе нужно.

Алиса чувствовала, как взгляд его глаз прикован к ней. И боялась повернуться.

– Это я к тому, что и женские особи этих зверей, так же моногамны. Я надеюсь, ты не забыла моего отца?

Она резко повернулась к нему в порыве гнева.

– А о какой полигамии идет речь, я ни с кем и никогда!…

– Надеюсь… – Воля улыбнулся, притупляя взгляд. – Как обстоят дела на работе?

– Все в порядке! – Алиса кипела изнутри и не из-за ложных обвинений сына, а из-за того что они били в цель, но в несколько другую. – Меня повысили.

– Карьерный рост? – Волька внезапно усмехнулся, показав острые клыки зубов.

– Слишком стремительный скачок… Такая редкость для такой периферии. – Она, глядя в его черные, как ночь, глаза, резала лимон, остервенело, как режут плоть в поединках насмерть. – Что думаешь об этом ты?

– Я рад, мам. – Он встал и, подойдя, положил руку на ту её, что резала лимон. Вызывая потоки дрожи. – За тебя. И может, как раз для такой периферии это и нормально…

– А ты не знаешь об этом ничего?

– Нет.

Алиса, сев, вкратце рассказала о ротациях в магазине. О реакции в их коллективе. О гибели директора трагической. О случайных очевидцах…. Она смотрела в глаза сына, ища каких-либо изменений от получаемой им информации, но тщетно.

– Да, пути господни неисповедимы. – Воля смотрел на мать, что чай пила напротив с одержимостью в глазах. – Но разве ваш директор не жил двойной жизнью? Не променял свою семью, жену, детей на любовницу молодую?…

– И что? Это наказание за грех!?

– Спокойно, мама. – В голосе ее любимого волчонка послышался рык. – Грех – понятие субъективное, для каждого своё. И наказание также каждому проступку эквивалентно.

– Ты снова о полигамии?..

– Директора? – Воля улыбнулся, отразив плафона свет в глазах.

Сын демонстративно закинул ногу на другую.

– Вообще…

– Давай не будем о плохом. Сыграешь, может?…

– Что!? – Алиса выдохнула с вопросом всю бурю эмоций, что в ней бушевала.

– Я скучаю по той мелодии из детства, что ты играла мне… – Он замахал ногой, сверкнув глазами и поправив челку так, как делал всегда его отец. – По минорным переборам клавиш, по звукам, что рождали прикосновенья твоих красивых рук к «сердцу» рояля, его душе… Сыграй мне, мама, про то, как волк воет на болоте на полную луну тоскливо и уныло, ожидая от нее ответа эхом. Так тоскливо, что сердце холодит…