Император Сухоруков

И срывают с моей головы икебану, дают пинок под зад. Даже без выходного пособия. Хотя… Это я еще позитивно спроецировал. Вернее всего, подвесят меня за ноги и голову отрубят – на радость толпе и желтому червяку.

Ладно, до этого еще дожить надо. Пока у меня другие задачи.

«Одна у тебя задача! – хмыкнули из-за двери. – Выжить!».

Всё верно. Выжить. Только это сильно общо звучит. Как выжить? Как уцелеть в этом совершенно чужом мире? Вчерашнее жертвоприношение многому меня научило. Я, конечно, оказался совершенно не готов к подобным зверствам. Психика не выдержала. Я ушел в отрицание, замкнулся. Черт его знает, чем бы этот стресс закончился, если бы не послушная девушка и неказистый секс. Но на такие счастливые случаи мне рассчитывать не стоит.

В чем моя проблема? А в том, что я приперся в этот мир вместе с обузой в лице Супер-Эго. Со всеми нравственными установками, правилами, запретами XXI века. А здесь совсем другие люди! Они не знают учения Христа, не чтут уголовный кодекс, не читали Достоевского и уж точно не интересуются вопросами феминизма. Я едва коснулся их образа жизни, а Супер-Эго тут же врубило защитные механизмы. Если я хочу выжить здесь, мне нужно избавиться от этого груза. Этика, мораль, законы, даже наука – всё, что растило меня там! – в этом мире может меня погубить.

Отказаться от всего! Искренне и честно. Не позволять этим вещам управлять моими решениями. Едва только замечу, что ухожу в отказ, выдаю желаемое за действительное, игнорирую неприятные факты – сразу выжигать это каленым железом!

Если уж на что и опираться здесь, так лучше на Оно. Пусть моими советчиками станут инстинкты. Бей или беги; никому не доверяй; хорошо то, что доставляет удовольствие; пугает – уничтожь! Вот эти правила должны стать моей новой моралью. Если что и объединяет меня с этими людьми, так это Подсознание, уходящее в глубь веков у каждого человека.

«Хочешь скатиться до звериного состояния?».

«Если что и поможет мне здесь выжить – так это как раз звериное состояние».

Глава 5. Ай!

И я начал выживать. Цель всегда мобилизует. Существование моментально стало осознанным. В каждом своем действии я начал искать смысл. И это будоражило.

Прежде всего, надо было обезопасить тело. Тело было не ахти, даже не говоря о правой руке. Ясно, что в срочном порядке нужно менять набор питания. Это же тропики! Давайте мне фрукты/овощи, да с мясом! Буду теперь отвергать всё непотребное и требовать больше полезного. С водой тоже надо что-то решать: кипятить что ли?

Затем нагрузки. Мой «император» явно жил удовольствиями, особо не думая, как они сказываются на его организме: сердце, кровеносной системе, печени и других органах. Не знаю, чем было вызвано такое наплевательское отношение. Может, просто нехваткой знаний о том, как жить вредно, а как полезно. Но я видел здесь немало крепких, здоровых людей. Один генерал Глыба чего стоит! Не исключено, что у парня была психологическая травма из-за инвалидности. Ощущал себя неполноценным, ненавидел свое тело. Но вернее всего, его просто воспитали лентяем. Есть все условия жрать и бездельничать – почему и потратить на это всю жизнь?

Но мы это дело прекратим.

Самый главный момент в вопросе безопасности: как скрыть свое незнание языка? Два дня игры в молчанку – это уже перебор. И чем дальше, тем хуже.

Я стал дожидаться первого визитера. Им оказалась «матушка». Как обычно, она пришла вся закутанная в сорок одежек, со сложной фигурой из волос, закрепленных то ли жиром, то ли воском, и с изобилием побрякушек на руках, шее, голове. Женщина взяла с места карьер. Подсела ко мне, принялась старательно поглаживать больную руку и говорила-говорила без умолку. Судя по просительным интонациям, это была вчерашняя пластинка: сделай то, что велит Хозяин! Нам от этого будет только лучше.

Поглаживания были приятны. Наверняка, так она утешала маленького «императреныша»-инвалида уже много лет. Но при этом, я не чувствовал какого-то особого тепла к этой женщине. Даже близко не было того, что я чувствовал к няньке-кормилице.

«Дефицит внимания» – машинально отметил мой внутренний психолог. Периодически я кивал, показывая, что участвую в беседе. И внимательно слушал: стараясь запоминать звучание языка. Какие-то комбинации звуков повторялись – то есть, я начал уже выделять отдельные слова в этом мелодичном булькании. Оставалось понять их.

«Мамаша» оказалась очень старательной, видимо, Хозяин замотивировал ее по самое не хочу. Речь была очень долгой, почти без пауз, и шанс выпал только тогда, когда она задала мне какой-то вопрос. Замерла в ожидании, и я понял, что это мой выход.

Замычал что-то нечленораздельно, потом открыл рот и стал тыкать пальцем внутрь. Язык я раздул максимально – тот едва не вываливался изо рта. К тому же, он был весь красный, в царапках и язвочках – это я заблаговременно наколупал их стенки сухие комочки глины и извести, и старательно растер этим язык. Щипало жутко, но и эффект, похоже, был заметным. «Мать» заохала, а я усугубил ситуацию, постанывая и показывая, как мне больно.

После этого, беседа быстро свернулась, и «матушка» быстро покинула апартаменты. Я понадеялся, что она скоренько разнесет по дворцу и деревне грустную весть о странном заболевании «императора», и к его молчанию все станут относиться с пониманием.

Что сказать… Я недооценил возможности этой женщины. Часа не прошло, как ко мне заявился Медработник. Без слов велел распахнуть пасть. Смотрел, всё норовил залезть в рот грязными пальцами, но я крепко сжимал челюсти. Видимо, поставив диагноз, он приступил к лечению. Диагноз понятный даже мне: в тело залезли злые духи. Вокруг меня пошли клубы дыма, затрещали трещотки, начала выписывать фигуры скалка (по счастью, та, что без лезвия). Жрец запел какие-то новые песни, угрожающе накидывался на меня – вероятно, пугал духов в моей пасти. Я старательно пугался, ожидая, когда же эта идиотия закончится. Но Медработник так просто сдаваться не хотел. Покончив с «теорией», он перешел к практике. Вынул из-за пояса нож (тот самый!) и нацелился им прямо в мой рот. Не знаю, что он там удумал: вскрыть гипотетический нарыв или вообще отчекрыжить мой язык? Мол, нет органа – нет проблемы. Но я дожидаться ответа не стал.

– Намо! Намо! – заорал я, не забывая говорить это невнятно, с «полным ртом».

Жрец остановился. Забормотал что-то монотонно, а когда я чуток расслабился, быстро ухватил мою калечную руку и полосанул ножом по большому пальцу.

– Ай! – вскрикнул я от резкой боли.

Медработник аж замер с ножом в руке. Что-то его поразило. «Ай» что ли никогда не слышал? Он буравил меня взглядом несколько вдохов. Но потом все-таки вернулся к «лечению». Выжал из порезанного пальца несколько капель крови на дымящуюся плошку. Добавил из кисета сухих трав, раздул огонек и принялся окуривать мою голову, что-то наговаривая. Я теперь бдительности не терял: следил за рукой с ножом и держал рот на замке во всех смыслах. Этот деятельный и проницательный мужик мне всё меньше и меньше нравился. Даже меньше, чем Хозяин.

Когда, наконец, жрец ушел вместе со своим кадилом, я бодро вскочил, ибо у меня созрела новая идея.

Выглянул в коридор, но няньки не было. Поорать? А что орать-то? Прошелся вдоль коридора и нашел проем в маленькую темную клетушку – не сильно больше того сортира. Вот тут она и обитала. Лежала себе на циновочке, практически на полу. При виде «императора» бодро вскочила, склонилась, протянув руки к владыке и затараторив ритуальные фразы. Я дождался, когда она распрямится и поманил рукой. Мы снова прогулялись до туалета, там я бодро опорожнился по всем фронтам. Старательно не краснея и глядя прямо в глаза кормилице. Раз тут не стесняются таких вещей, то значит, это постыдная слабость жителя XXI века. И от нее надо безжалостно избавляться.

А потом, когда нянька потянула было меня обратно, вдруг прихватил ее за руку и повлек в другую сторону. Пора знакомиться со своими владениями! Тетка удивилась, но сдержалась и покорно последовала за мной. Мне она была нужна. Поможет, поддержит, а, если уж совсем в непозволительные места сунусь – остановит. Главное – с ней было не так страшно.

Очень скоро второй этаж кончился, и мы спустились по лестнице я спустился с другой стороны. Опять начались путаные повороты. Я косил взглядом в каждую дырку, но старался не демонстрировать свое любопытство. По официальной версии я тут и так все знаю. Некоторые проемы имели настоящие двери. Любопытно. Вот моя спальня – покои самого императора! – дверей не имела. Что же может находиться за ними? Проверять я опять-таки не стал.

Вру! В одну я все-таки вломился! Потому что нос не мог меня обмануть – там пахло кухней. Осторожно распахнул дверь и понял, что не ошибся. Странная, конечно была кухня: вытянутая узкая комната сразу с несколькими выходами наружу. Вдоль стен стояли мешки, разномастные кувшины, висели на веревках пучки каких-то трав, сушеное мясо и опять же какие-то мешочки. В комнате стояли низенькие столики – ниже колена. Подле них на циновках сидели несколько женщин, которые что-то резали, месили, потрошили. Все они гневно обернулись на скрипнувшую дверь, но, увидев меня, просто ошалели. Нянька протиснулась вперед, что-то сухо бросила – и тетки вскочили в почтительном поклоне.

Я прошел внутрь и начал осматриваться с хозяйским видом. Много выходов на улицу было потому, что снаружи стояли штук пять печей. Они расположились в маленьком дворик, огороженным невысоким глиняным забором, мне примерно по грудь. Внутри же проходил подготовительный процесс готовки. Тут же был небольшой склад. В основном, тут были мешки с крупой, я быстро опознал в ней кукурузу. Кукурузной кашей напополам с кровью и чем-то еще меня и кормили.

А еще что? Нашел какие-то овощи, но немного. В принципе, логично: овощи созревают в короткие периоды, а зерно хранится годами. Потому и пихают кашу… Но с этим надо бороться. Я привлек внимание кухарок, начал тыкать пальцем на разные продукты, а потом показывал на себя. Вдруг увидел на столике свежую тушку! Непонятно кого, возможно, поросенка. Оживился, начал с удвоенным усилием тыкать в него, а потом – в свое отвисшее брюшко. Кухарка – видимо, старшая здесь – как-то вся побледнела, погрустнела. Но после паузы кивнула, склонилась.

Похоже, поросенок предназначался кому-то другому. Плевать! Пусть выкручиваются. В конце концов, мне он целиком не нужен.

Нашел я и воду. В дальнем углу стоял пяток больших глиняных чанов – почти бочек, в которых тихо кисла вода.

«Понятненько, – вздохнул я. – Видимо, их с утра кто-то наполняет. И стоит себе целый день, а то и дольше. Вряд ли эти кадушки отмывают перед наполнением. В таких всякое может завестись».

Я подобрал стоявший рядом пустой кувшин и огляделся. Кто тут обычно воду носит? Во дворике, в дальнем конце стоял мужичок: высокий, почти как я, но какой-то слегка перекособоченный. Он расположился у кучи хвороста и неспешно ломал палки об колено. Для печей.

«Похоже, это наш пациент».

Я подошел к работнику, выждал положенное время на поклоны и бормотание титулатуры, а потом сунул пустой кувшин ему в руки. И жестами объяснил: наполни, мол. Ошалевший мужик, тем не менее, был настолько ленив, что махнул головой на кухню: в чанах наберешь.

Это мне-то!

По счастью, в ситуацию вмешалась моя нянька. Она вылетела вперед и с криками накинулась на слугу: да ты страх потерял, отморозок! Счас государь-ампиратор твою шкуру на ремешки пустит!

Проняло. Работник пробурчал малоискренние извинения, прижал кувшин к пузу и пошел. А я двинул следом. Мужик уже испуганно на меня оборачивался, но шел дальше. Он выбрался за ограду, углубился в скалы по еле приметной тропинке. В этой стороне почти никто не селился, ближайшие домики были гораздо выше или вообще с другой стороны дворца.

Преследуя слугу, я вышел к ручью. Вот здесь, похоже, воду на дворец и берут. Путь недолгий, но дорога неудобная, понятно, почему мужик не хотел идти лишний раз. В удобно обустроенной ложбинке он как раз подставил горлышко сосуда под алмазную струю.

«Ладно, не буду его мучить» – решил я и поманил работника к себе. Вместе с полупустым кувшином. Сделал большой глоток. Хорошая, свежая вода. Вот такая мне и нужна, а то от тухлятины в кадушках и подхватить что-нибудь можно. Я же намерен прожить подольше и болеть поменьше. С местным здравоохранинием я уже имел сомнительную честь познакомиться.

Вернулся на кухню, выбрал кухарку потолще, решив, что она и есть тут главная. Показал пальцем на себя. Потом на кувшин. Потом махнул в сторону ручья. Еще раз повторил всю цепочку и глянул на нее грозно-грозно! Надеюсь, баба поймет, что я от нее хочу.

Я же, вернее, мое нетренированное тело хотело в свою комнату. Конечно, стыд-позор, но, с другой стороны, сегодня я сделал много. Заслужил отдых.

Вечером она пришла одна. Моя служанка. Моя маленькая женщина. Не знаю, чья это была инициатива: сама девочка отшила напарницу или наверху решили, что «императору» надо теперь отправлять только ту, что полюбилась. Но она пришла одна. Уверенно несла блюдо на голове, а кувшин с водой – в свободной руке. Я улыбнулся ей – искренне и от души.

«Что там у нас?» – потянулся я к блюду. Зажаренные окорочка поросенка! И овощи – порубленные и сырые. Похоже, кухарки так меня перепугались, что наложили всё, во что я тыкал своим царственным пальцем. И даже готовить не стали, вдруг я хотел это всё в изначальном виде?

«Ничего! Пойдет!» – я подсел к столу. И поманил рукой мою служаночку. Та поначалу смущенно качала головой, но подчинилась, когда я начал шутейно хмуриться. Вся раскрасневшаяся, она подсела к блюду сбоку, а я внимательно следил за каждым ее движением: как тут принято сидеть, как брать еду. По счастью, никаких молитв перед началом она не творила, ничего не отливала, не откладывала для каких-нибудь духов. Значит, можно просто есть. Есть и любоваться на почти неприкрытое тело девушки. После вчерашнего она мне казалась намного симпатичнее. Юное тело начало кипеть и требовать. Но мы погодим. Я, конечно, решил следовать своему Оно и трудиться исключительно для своей пользы и удовольствия, но польза она ведь разная. И эта девушка – ресурс не только для любовных утех.

И тут меня озарило! Я привлек ее внимание и указал пальцем на глиняное блюдо. Девчушка тут же смутилась, силясь понять, что же я от нее хочу. Пододвинула миску мне поближе. Я помотал головой. Ткнул пальцем в блюдо и показал на ее губы. Служанка перепугалась еще больше. Робко взяла кусочек какой-то еды и сунула в рот. Я закатил глаза. Отнял еду, снова ткнул пальцем в посуду, даже постучал им по стенке, указал на ее губы и изобразил кистью процесс говорения.