Оценить:
 Рейтинг: 0

Чужой среди своих 2

Год написания книги
2023
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 10 >>
На страницу:
3 из 10
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Политика? В современной мне разбирался всяко лучше среднего обывателя, но ковыряться, кто именно развалил СССР, как и кого предал Горбачёв, и уж тем более, в политических раскладах Брежневского ЦК, я не испытывал никакого желания!

– Неправильный я какой-то попаданец, – невесело констатирую несколько минут спустя, опуская глаза на батожок, где руки, без малейшего участия головы, вырезали причудливые узоры, – Однако…

Поковырявшись в памяти, не нашёл за собой особых художественных талантов ни в той, ни в этой жизни, да и сейчас, собственно, несмотря на всю причудливость, вырезанные на батожке узоры даже с большой натяжкой сложно назвать искусством. Но…

– Мелкая моторика, – задумчиво сообщил я невесть кому, с изумлением шевеля пальцами, будто никогда их не видел, и чувствуя, как от живота поднимается к груди волна горячего восторга, чтобы взорваться в голове фейерверком эмоций.

– Рано ещё судить… – я замолк на полувздохе, не желая впустую обнадеживать сам себя. Но кажется (пока нет твёрдой уверенности!), организм потихонечку восстанавливается…

Ощущение тела, как необмятого костюма с чужого плеча, нет-нет, да и возвращается, но эти узоры, чёрт подери, очень хороший знак! Вот так вот, не глядя… Нет, функции мозга точно восстанавливаются! Работы ещё много, да и вообще… Подавив индейский вопль восторга, рвущийся из груди, я вздохнул полной грудью, и лёгкие, кажется, стали литра на два больше!

Неприятности в настоящем не то чтобы померкли, но посерели, поблекли, отодвинулись на задний план и потихонечку прислонились к декорациям, покрываясь пылью. Что, в конце концов, может сделать нам здешний участковый? Отказать во временной прописке?

Плюнуть и растереть! Ну, сменим место дислокации и попробуем заново… а потом, если надо будет, ещё и ещё! Да даже если не выйдет зацепиться за Москву, то и чёрт с ней!

Жаль, конечно, но есть ведь и другие крупные города. Ну, возможности чуть похуже… для чего бы то ни было. Прорвёмся!

Глянув на часы и прикинув примерно, когда может придти участковый, я задумался было, но, поразмыслив немного, решил дать родителям возможность побыть вдвоём. А как уж там они… сами разберутся.

Покручивая батожок в руках, и то насвистывая, то напевая из обрывков песен, пролезших в мою голову после размышления о возможной музыкальной карьере в СССР, я потащился вдоль шоссе, а потом, опомнившись, свернул в сторону деревни. А то в таком состоянии я да-алеко убрести могу…

Забравшись на холм, с сохранившейся пока, но уже изрядно прореженной берёзовой рощицей, я пытался сопоставить в голове все эти колхозные поля, старые домишки, покосившиеся от времени заборы и сараи, и – Москву! Урбанистичскую, задыхающуюся от смога, задавленную пробками!

– Полвека спустя это будет едва ли не центр, – бормочу я, прикусывая губу, и, прищурясь, вижу, кажется, миражи высоток, торговых центров и дорожных развязок здесь, среди унылых колхозных полей, разбавленных редкими стройками, – а вот к лучшему ли… вопрос на засыпку!

– Полвека, – задумчиво повторил я, и в который уже раз осознал, что даже в США эпоха персональных компьютеров, мобильных телефонов и стартапов придёт ещё ой как не скоро! Да собственно, и со свободой слова, равно как и с привычной мне толерантностью и социальными программами, сейчас, пожалуй, дела обстоят не столь… хм, радужно!

Настроение у меня не то чтобы испортилось, но былой фейерверк эмоций поутих, и с холма я спускался в некотором миноре.

Решив, для разнообразия и новых впечатлений, вернуться другим путём, я дал изрядного крюка, о чём вскоре пожалел. Деревенские дороги, и так-то вечно разбитые, с накатанными колеями и горбами, вспухающими в самых неожиданных местах, с появлением строителей стали чем-то совершенно невообразимым.

– Полигон для испытания тяжёлой гусеничной техники, – ядовито комментирую я, и, примерившись, прыгаю через канаву, на дне которой виднеется толстенный слой жидкой грязи с радужной плёнкой солярки поверх, – и за будущие десятилетия ну ничего…

– Да мать твою! – земля, вывернутая гусеницами тяжёлой строительной техники, поехала под ногами, и я, похолодев, начал падать спиной вниз. Каким-то чудом извернувшись, сломавшись в противно занывшей пояснице самым противоестественным образом, ухитряюсь удержаться на самом краю, припав на одно колено и на руку.

Земля под ногами шумно осыпалась в вонючую канаву, я, переведя дух, осторожно встал, чувствуя рассаженное колено и ушибленное запястье. Помогая себе батожком, по шажочку отошёл от края, и, переведя дух, сплюнул, покачав головой.

– Нормальные герои всегда идут в обход… – бормочу под нос и пытаюсь, хоть навскидку, оценить, а как там дальше?

– Вроде как самая сложная часть квеста уже закончилась, – и, отряхнувшись, решаю-таки идти дальше, рассудив, что худшую часть маршрута, я, кажется, уже прошёл…

– Полоса препятствий, – констатирую злобно, сходя с дороги на обочину и идя вдоль покосившегося забора, через густой, пыльный и, такое впечатление, обоссанный бурьян. Мелкая собачонка за забором, почуяв чужака, заходится в истерике, и её визгливый лай подхватывают деревенские собаки, выскакивая из-под заборов и сопровождая меня косматым роем.

Какая-то баба, толстая и неопрятная, вышла на крыльцо и уставилась на меня, приложив руку козырьком.

– Чево это ты тут? – тупо поинтересовалась она, – А? Чево?

Не отвечая, хотя на язык просится очень много слов, толкаясь во внезапно образовавшейся очереди, иду дальше, стараясь не провоцировать собак, которых стало избыточно много.

– Да чтоб вас! – псины, не оценив моего миролюбивого настроя, решили попробовать меня на вкус, и, откинув парочку пинками, я презрел пацифизм и начал весьма решительно отмахиваться батожком.

– Не нравится? – тычу концом батожка в оскаленную морду, и яростный рык сменяется визгом.

– Н-на! – собака, поддетая в бок носком ботинка, улетела в канаву.

Ещё несколько взмахов палкой, и нападение было отбито, а я выбрался на оперативный простор без потерь. Не считая моральных…

Мимо, натужно взрёвывая, обдав меня густым, чёрным выхлопом дрянной соляры, проехал трактор, припадая на обе стороны. Через полсотни метров он остановился, раскорячившись посреди дороги, и два индивидуума неопределенного возраста, но сильной помятости, слезли с него, решительно направившись к одному из домишек.

Сплюнув на дорогу, пожелал строителям всего хорошего, и особенно – настроения!

– Ур-роды… нарочно ведь подгазовали, когда мимо проезжали!

Между тем, уроды, дойдя до калитки, остановились и замолотили в неё.

– Валька! Валька, открывай! – голос хриплый, пропитый и прокуренный, но хорошо поставленный, способный донести заветное «Майна, блять!» за десятки метров, невзирая на шумы работающей на стройке техники.

– Да ёб твою мать, Валька! – зычно поддержал напарника второй гегемон[1 - Я работал в ТРЁХ строительных организациях, в том числе и с представителями старшего поколения (в конце 90-х), так что зарисовки из серии «Их нравы» делаю с натуры, и это не трэш, не пиковые моменты, а будни.Трэш – это когда затаскивают в вагончик безногую женщину и заливают её водкой до полного изумления, чтобы потом тр@хать всем коллективом, и так – до конца командировки. Это, к слову, делали именно представители старшего поколения, которым сейчас по 70–80 лет.И да – на тракторе, грузовике или автокране в село за самогоном, в разгар рабочего дня – это нормально. Будни.], – Открывай!

Дальше пошло вовсе уж непечатное, и я, поморщившись немного, ускорил шаг, желая проскочить всё это побыстрее. Побыстрее, впрочем, не получилось, и, едва не подвернув ногу, поскользнувшись на лужице солярки поверх россыпи битого бутылочного стекла, я вынужденно пошёл осторожней и потому – медленней.

– Да ёб… – натужно выдавил из себя кто-то из мужиков, и, встав на плечи присевшего напарника, полез через забор, цепляясь пузом и отчаянно матерясь под аккомпанемент надрывного собачьего лая.

Полминуты спустя, открыв калитку и загнав скулящего барбоса в конуру пинками и поленьями, славные представители пролетариата уже барабанят кулаками по входной двери, причём в их стуке угадывался какой ритм, и даже, не побоюсь этого слова – мелодия!

«– Не иначе как «Варшавянку» или «Интернационал», – ёрнически подумал я, невольно косясь на жанровую сценку, хорошо видимую через настежь распахнутую калитку, противно скрипящую на ветру.

– Валька, бля! – хрипит один из них, не переставая молотить кулаками, – Открывай давай, бля! Непонятно, что ли?! Трубы, сука, горят!

– Да, открывай! – вторит другой, добавляя в чёткий, слаженный ритм, удары ногами, – Кому сказано, ёб твою мать!

– … прочь, ироды! – послышался в ответ приглушённый старушечий голос, – Вы мне денег так и не отдали! Вот когда…

– Открывай! – медведем взревел один из гегемонов, перекрывая возражения, – Дверь, на хуй, вынесем! Там коллектив помирает, а ты, бля, помочь не хочешь?! Фашистка!

«– Чёрт…» – невольно замедляю шаги, примериваясь, как, если что, гасить этих…

… но почти тут же, скривившись, решительно ускоряю шаг. К чёрту!

Самое страшное, что может грозить бабке, это конфискованный и в последующем распитый самогон, ну и совсем уж в тяжёлом случае – затрофеенные остатки прошлогодней капусты из кадки в подполе, если гегемоны посчитают себя оскорблёнными, и решат взять своё за моральный, так сказать, урон!

– А потом она придёт на стройку, и всё ей вернут… – уговариваю себя, проходя мимо, – деньгами, или там по хозяйству чего…

Липкое, противное ощущения соучастия в преступлении обволакивает меня. С одной стороны, сделать что-то я не могу… да и глупо всё это!

А ещё – опасно. Несколько сот мужиков, не обременённых моралью и интеллектом, зато живо откликающихся на крик «Наших бьют», не задаваясь вопросами – а за что, собственно, огрёб один из «Ваших», шакалами рыскающих по окрестности, это…

Сталкивался уже, и повторения не хочу! Как там… интеллект толпы равен интеллекту самого глупого его представителя, поделённый на количество членов[2 - Терри Пратчетт.].
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 10 >>
На страницу:
3 из 10