Полное собрание сочинений. Том 1. В соболином краю

Оказывается, во чревах «животных» работают люди. Да и сами «животные» не мертвы, они только задремали до весны. А если пройти от затона с полкилометра за высокий забор, сказочного сна и в помине нет. Урчат десятки машин, скрежещет железо. Это Киренский судоремонтный завод.

В конце октября капитаны привели сюда свои пароходы и остались здесь зимовать. Судовые механики и кочегары перекочевали с пароходов в механические цехи. До весны они будут работать токарями и слесарями. Молодой капитан с пассажирского парохода «Ленинград» Илья Соловьев вышел на палубу с топором в руках. На зиму он переквалифицировался в прораба плотников. Так же поступили капитаны Дмитрий Горбунов, Федор Курбатов. Всю зиму будет кипеть здесь работа. Шутка ли, надо отремонтировать несколько сот судов! А в мае подуют теплые ветры. Река освободится из ледяного плена. Оживут пароходы. Они поплывут по Лене в край, где летом не бывает ночи.

    Киренский затон. 25 января 1957 г.

Семья Петра Гриновского

Эту историю я услышал в далеком северном поселке с неожиданно теплым названием – Мама. В гостинице моя кровать оказалась рядом с постелью охотоведа Николая Спиридоновича Калинина, приехавшего из Иркутска ознакомиться с отловом соболей. Это был молчаливый, как и большинство таежных людей, мужчина с седыми усами и простуженным голосом.

Утром мы с ним спешили по делам службы, а вечером в жарко натопленной комнате обменивались впечатлениями дня. Николай Спиридонович больше слушал или листал обветшалые, трехгодичной давности журналы. Но однажды разговорился, и вот что я от него узнал.

…Жила на окраинной улице в Иркутске Софья Петровна Гречкина. В самом начале войны, в сорок первом году погиб ее муж. Осталась одна с двумя детишками. Ради них снова вышла замуж. Но попался подлый человек, ребятишек не любил, пьянствовал, а потом исчез неизвестно куда. Оставил после себя люльку с младенцем да новые морщины на лице у женщины.

Софья работала сторожихой, души не чаяла в детях. Они у нее всегда были веселые, опрятно одетые. Но однажды не убереглась мать. Простудилась. Слегла и не поднялась…

После похорон собрались соседи, пришел кто-то из школы, из райсовета. Начали судить, рядить, как быть с ребятишками. Наконец решили определить в детский дом. Только родной дед осиротевших Петр Константинович Гречкин, уронив голову на грудь, молчал. Ему, видно, горько было видеть, что придется расстаться с внучатами. К себе бы взять. Но разве вытянешь семью в такие годы… И тут заговорил Петя Гриновский:

– Как хотите, но детей разлучать нельзя.

Все удивленно повернулись к нему: что, мол, предлагаешь?

– Я беру на воспитание ребятишек…

Семья Гриновских.

Легкомысленными показались всем эти слова. Ведь кто их сказал – студент, первокурсник! До своего рубля еще пять лет топать надо. И мать у него старая… О ней бы и заботился.

Николай Спиридонович давно знал Петю, был знаком еще с его отцом. Петин отец – старый коммунист, при царе дорогу в Сибирь кандалами подметал. Кристальной души был человек. И, видно, от него унаследовал сын и ум, и любовь к людям. Жил Петя вдвоем с матерью в маленьком домике, обсаженном сиренью. Мария Дмитриевна работала гардеробщицей в педагогическом училище.

После окончания десятилетки в пятидесятом году парень вдруг не пошел в институт, хотя и имел лучший по классу аттестат. Остался работать в школе электромонтером и лаборантом. То ли матери хотел помочь, то ли другое что. В университет поступил только на третий год. Работу, однако, не бросил. И скоро о кабинете физики, который он оборудовал в пятнадцатой школе, заговорили как о лучшем в городе. Чем-то умел Петр привораживать к себе мальчишек. Все вились они около него, все что-то плющили молотками, что-то строгали, клеили. Но, даже зная Петину любовь к детям, все его отговаривали брать к себе сирот: сам-то очень молод – двадцать лет тогда ему было.

Отговаривали его в школе, отговаривали друзья. Горсовет попробовал отказать в усыновлении, ссылаясь на недостаточную обеспеченность семьи Гриновских. Но Петр взял счеты, положил на костяшках свою школьную зарплату, прибавил пенсию ребят, свою стипендию. А сверх этого выложил справку о том, что с завтрашнего дня он работает еще киномехаником в кинотеатре «Гигант». Пришлось горсовету отступить, тем более что среднюю девочку решил пока взять к себе дед Петр Константинович…

Младшего, Володьку, Петя сразу же усыновил, выправив все положенные документы. Со старшим у него состоялся другой разговор:

– Стань-ка рядом, Женя. Ну вот, почти что с меня ростом. На шесть годов только разница. Как я тебя усыновлять буду? Не станем писать лишнюю бумагу. Будем жить вместе, а называй меня, как хочешь: опекуном, братом. По мне же быть бы нам хорошими друзьями.

– На всю жизнь, да?

– На всю жизнь!

Так вот и начала свой путь новая, не совсем обычная семья. Все, кто приходил в домик с голубыми ставнями предложить помощь или дать какой совет, душой отдыхали около ребятишек и ласковой Марии Дмитриевны.

Работа и учеба отнимали у Петра много времени, но всегда у него находились минуты поговорить о ребячьих делах, проверить дневник Жени, повозиться с Володей. Приносил он домой то какую-то «очень полезную» книжку для Жени, то покупал игрушку для Володьки. А воскресенье – ребятам целиком. Гриновские всей семьей на концерт идут. Говорят, бывало, Пете:

– Ты бы поэкономил деньги, пиджачишко бы справил себе. В этом-то и на народ зазорно показываться.

– Ничего, – ответит, – обойдусь. А сегодня Шестая симфония Чайковского, Жене надо обязательно послушать. Без музыки человеку нельзя расти. У меня, – отшучивался, – на культурные нужды есть твердая статья.

Трудолюбием Петра заразился и Женя. К концу занятий в десятом классе он уже знал «отцовские» профессии: смог бы быть монтером, киномехаником, лаборантом. И когда Пете приходилось уж очень туго, Женя с успехом заменял его на работе.

Окончил Женя десятый класс. Соседи думали, что теперь полегчает Гриновским: пара рабочих рук прибавится. Сам Женя рвался на производство. Но Петр безапелляционно заявил:

– Пойдешь в вуз. У тебя же способности к химии! Ты больше, чем кто-нибудь, имеешь право учиться. Готовься к экзаменам.

И стали они учиться вместе, на одном факультете. Петр на четвертом курсе, Женя – на первом, а работу поделили пополам. Выровнялись они и ростом. Стали как братья, только Петя светловолосый, а Женя черный, как грач. На последнем курсе Петя принялся за диплом, всю работу о доме взял на себя Женя. Володя к тому времени ходил уже в пятый класс.

Когда Женя перешел на третий курс, Петя получил назначение на работу. На двери маленького дома повесили замок. Заколотили ставни.

С тех пор Николай Спиридонович Калинин ничего не знает о Гриновским. Как-то они живут теперь?

* * *

В Иркутском облоно без труда нашли нужный адрес: средняя школа в поселке Тельма Усольского района. Петр Гриновский работает там преподавателем химии.

Вечером, пристроившись на попутную машину, я выехал в Тельму. В поселке ребятишки гоняли палками по льду мерзлую картофелину. Остановив на минуту «хоккеистов», я спросил, как пройти к учителю.

– А вон на корке светятся два окна, – показал мне вывалянный в снегу «вратарь».

– Володька, – подтолкнул он вперед коренастого паренька, – проводи к вам.

Я спросил у Володи:

– Петр Иванович кем тебе приходится?

– Папкой.

Я оглядел мальчишку. Новая шапка, ладно сшитая шубейка, белые валенки и аккуратные рукавички.

– Любит, видно, тебя отец?

– И я его, – расплылся он в широкой улыбке.

Большой дом. За забором по-хозяйски уложенные поленницы дров. Нажимаю щеколду.

– Папа, к тебе дядя из Москвы, – еще из сеней кричит Володя.

Навстречу поднимаются двое молодых мужчин и старая женщина с каким-то шитьем в руках. Мне повезло: Женя в этот день приехал из университета домой «на побывку».

Ребята одинаково называют Марию Дмитриевну мамой. И она относится ко всем с одинаковой теплотой.

– Вот только Володю слишком балует, – с ласковым упреком говорит Петя.

– Нет, мама говорит, что это ты меня балуешь, – прижимается к отцу Володя.

Все улыбаются. Видно, что хорошее человеческое тепло прочно поселилось в этом доме.

– А как живет ваша сестра? – спрашиваю у Жени.