Полное собрание сочинений. Том 3. Ржаная песня

– Коля!.. Коля!..

Наверное, что-то случилось. У девушки растрепаны волосы, тяжело дышит.

– Думала, не догоню. Дай мне физику для восьмого.

– Как войдешь – тумбочка слева. Там – для девятого. А для восьмого – под газетой, на полке.

Девушка убегает.

– Вот тут, за ларьком, месяц назад задержал вора. Дюжину сапог утащил…

– Николай, а начальник, кажется, ничего?..

– Хороший. По-моему, всякий, если у станка постоял, на нашей работе будет на месте. С людьми даже нам не всегда надо хмуриться. Иногда улыбнись – толку в тысячу раз больше… А вот мои окна. Зайдем-ка – по чашке кофе…

Николай, как большинство молодых милиционеров, живет в общежитии. Как женился, получил отдельную комнату. У порога коляска для малыша.

– Пять дней человеку от роду, а кричит, хоть веди в отделение… Иринкой назвали, Тамара, познакомьтесь. Это новый товарищ, на стажировке. Так что еще один билет держи про запас… Тамара в кинотеатре администратором… А знаете, как познакомились? Веду троих. Вы еще узнаете, как это троих приводить. «Граждане, – кричу, – помогите!» Тут – Тамара. Схватила одного из троих и со мной…

Пьем кофе…

– Николай, значит, начальник…

– Понравится! В милиции так: какой поп, такая и служба. Поглядишь, в ином отделении: начальник хмурый, злой – ну и все кругом будут такие же… В нашем деле и злость, конечно, нужна. С преступником без злости как же бороться. Но чаще каких людей встречаешь? Ну, нарушил, ну, оступился. Поправь его твердо, но вежливо – скорее поймет. Наш майор на этом стоит. Вам он тоже понравится… Меня учиться заставил. Всего в отделении шестеро учатся. Я в девятом теперь. Со мной вообще вышло забавно. После армии собрался домой, в Донбасс. И тут Шолохов: давай в милицию, кадры нужны. Я плечами пожал: зачем мне милиция? Взял он меня в оборот, часа два говорил. Вот остался… Ну что вы, разве так раньше было в Очакове! Идешь, бывало, чужой, чужой для всех. Даже не представляете, сколько надо было терпения… Батя крутой у меня. Получаю письмо: «Отец – шахтер. А ты не нашел лучше работы… Дом пустует, а сын в общежитии на холостяцкой кровати… Вот что: приеду в гости, если услышу не по имени, а «мильтоном» зовут – забираю домой! И не рыпайся.

Приехал недавно. Вместе по поселку ходили, по общежитиям. Со стороны глядел, как дежурю, с людьми, с начальником говорил. «Ну что ж, – говорит, – если уважение имеешь – работай. А может, к шахтам поближе? Дом ведь пустой. А милиция и там требуется…»

Я бы поехал, пожалуй. Да нет – к людям привык…

Опять идем по поселку. Заходим в магазины, идем к пруду, где копошатся купальщики, поднимаемся в общежития.

– Здравствуйте, Коля!

– Коля, зайди!

Заходим на две минуты. Трое ребят пришивают к майкам белые номера…

– Слушай, как бы площадку для волейбола и пару мячей… Но ты же знаешь – наш «профсоюзный князь» тебя уважает. Поговори. Пусть не жмется. Скажи, мол, меньше хулиганить будут ребята.

– Ну хороши вы – с милицией на профсоюз…

– Да нет, Коля. Ты без формы пойди… Он же тебя уважает…

– А может, проще: соберем по рублю, вот тебе свой мяч с сеткой. И дело с концом. Я тоже буду ходить на площадку…

Идем дальше.

– Друзей у тебя, Николай…

– Узнаешь постепенно, и люди тебя узнают… Случается, не в отделение бегут, а прямо домой: «Коля, пошли!» Бежишь, если и не на службе. Один раз прямо в трусах выскочил. И кто, вы думали, куролесил? Лучший приятель, Толя Синько. Осатанел с получки. Я к нему. Он за ножик: «Зарежу!»… Ну, обезвредил как полагается… Утром приходит: «Ничего не помню…» Показал ему царапину от ножа. Глаза закрыл – стыдно…

Стоим на гулком мосту над дорогой. Рельсы белыми нитками бегут мимо зеленых и красных огней. Говорим о всяких милицейских и не милицейских делах.

– Когда на мост поднимаюсь, почему-то вспоминаю Донбасс Может, и уеду когда-нибудь. А сейчас не могу…

Звоните – 02!

Вечером над крышей у перекрестка загораются красные буквы: «Вызов милиции. Звоните – 02!» Это адрес ваших друзей. Если покой наш нарушит плохой человек, звоните 02. Помощь приходит немедленно.

* * *

Голубая машина. Мне уступают место возле стекла, чтобы больше увидеть. Нас четверо: шофер Виктор Сиротин, лейтенант Критский Сергей, сержант Танцура Леонид и я, тоже сержант.

Тихий дождик. По мокрому асфальту ручьями плывет красный, зеленый и желтый уличный свет. В машине глазком мигает радиостанция.

– Я «Чита»… Я «Чита»… «86» – займите квадрат.

«86» – это мы, патруль по Москве. Вся Москва на карте дежурного поделена на квадраты. На карте – фигурки машин. Мы тронулись, и чья-то рука переместила фигурку. Десятки синих машин разошлись по квадратам, и в каждой – зеленый глазок и голос:

– Я «Чита»… На Павелецкой – 001.

Это условный шифр нарушения. Слышно, чей-то далекий голос ответил: «Вас понял, выезжаю немедленно».

Спускается ночь над Москвой. Все меньше прохожих, засыпают дома. Гулко шуршат колеса запоздалых машин. Гаснут последние окна. Засыпают слесари и министры, бухгалтеры и студенты…

– Сколько людей в Москве?..

– Больше шести миллионов…

– Я «Чита», «29-й». срочно… Адрес: Сивцев Вражек, 4…

В нашем квадрате спокойно. Подобрали, отвезли в отделение пьяного, за неправильный поворот указали шоферу грузовика. И опять тихо шуршит резина по зеленым и красным ручьям.

Ночь коротка. Заря зарю держит почти что за руку. Только каких-нибудь час-полтора остается для кошек. Днем не встретишь кошки на улице, ночью то и дело перебегают дорогу, зеленым глазом провожают машину…

– Я «Чита». Я «Чита»… Всем, всем… Мотороллер «Вятка», красного цвета. Задержите…

И наконец нам:

– «86-й»… Срочно – Шестая улица Октябрьского Поля. Подъезд номер девять. Чердак… Двое неизвестных…

* * *

Дом без единого огонька. В темном, как колодец, дворе ищем девятый подъезд. Сердце толчками считает ступеньки… Третий, пятый этаж… Сколько ж ступеней на этой темной, как пропасть, лестнице?! Крик. Топот шагов наверху, и сразу же тишина.

На площадке у чердака с пистолетом сержант Танцура. Перед ним человек не то растерянный, не то заспанный. Молодое лицо. Черный на красной подкладке плащ. Остроносые туфли, измятые брюки… Что там в кармане, оружие? Нет. Черный игрушечный пистолет.

– Зачем?