Детективы

После битвы под Сталинградом дела на восточном фронте у немцев пошли не так, как они мечтали. Несокрушимая ранее машина третьего рейха терпела одно поражение за другим. Ко всему прочему, Крафту не повезло: его родственник, дядя Гретхен, в очередном сражении был убит. Правда, известие об этом он пережил достаточно легко, как переживают гибель друзей во время долгой и жестокой войны. Человек ко всему привыкает.

Но в одном из боев против его роты в атаку пошли не обычные солдаты, а, как он узнал позже, штрафная рота, состоящая из советских заключённых. Они дрались, как звери, резали ножами, крушили головы сапёрными лопатами, душили противников голыми руками, грызли их зубами. Такой ненависти со стороны врагов Пауль в своей жизни ещё не встречал. Он и сам не знал, как ему удалось остаться живым в этой мясорубке. Помнил только, что бежал обратно к своим окопам так быстро, как никогда ранее. Никакие крики старших офицеров, приказывающих продолжать атаку, до него не доходили.

Свалившись в окоп, он припал к брустверу и с ужасом смотрел на развернувшуюся у него перед глазами бойню: штрафники безжалостно расправлялись с солдатами, оставшимися на поле боя. Они никого не оставляли в живых, добивая раненых ударами сапёрных лопаток. Как потом выяснилось, у них ничего и не было, кроме этих сапёрных лопат и ножей. Это продолжалось до тех пор, пока по нападавшим наконец-то не ударили немецкие миномёты, и они вынуждены были откатиться в свои окопы. Долго ещё со стороны советских укреплений доносились ржание и восторженные крики опьяненных кровью штрафников. «Да, ещё одна такая атака – и мне не выжить», – подумал Крафт.

В плену он оказался случайно: в эту ночь его как языка захватили разведчики из числа все тех же штрафников. Страшный удар по голове – это последнее, что сохранилось в его памяти. Очнулся уже в окопе на противоположной стороне, в окружении советских солдат. Не понимая русскую речь, мужественно терпел сопровождающие каждое его движение тяжелые удары сапогом по телу или кулаком под рёбра.

Допрашивали его через переводчика. Пауль рассказал обо всём, что интересовало советских офицеров, и ещё очень многое из того, о чем его и не спрашивали. Только бы продлить время и как можно дальше оттянуть возвращение в часть, чтобы не оказаться в руках штрафников. Их злые, сверкающие железными зубами улыбки вызывали у него панический страх. Он все время пытался понять, почему у них у всех железные зубы, неужели им вставили их, чтобы кусать врага? Пауль действительно сам видел в предыдущем бою, как штрафник зубами перегрыз горло его солдату. Такого ужаса он не испытывал никогда.

Ему повезло: сведения, которые он сообщил, оказались важными, и его отправили сначала в штаб дивизии, а оттуда в лагерь для военнопленных. Здесь Пауль пробыл до конца войны. Кормили пленных скверно, надзиратели были сплошь из списанных по ранению фронтовиков, у каждого из которых имелись свои счеты с немцами, а потому последним не прощали ни малейшей промашки. В ход шли приклады и ноги, обутые в грубые кирзовые сапоги.

В лагере он научился говорить и даже писать на русском языке. Что потом, в послевоенной жизни неожиданно ему помогло. После великой победы СССР в войне всех пленных немцев постепенно стали отпускать на родину. Пауль не знал, что за это время произошло с его семьей, где сейчас могут быть Гретхен и Эльза. При мысли о том, что, возможно, их уже нет в живых, он холодел и старался выкинуть ее из головы. Он слышал, как конвоиры разговаривали между собой о том, что советские самолёты бомбят Берлин, но надежда не покидала его.

До Берлина Пауль Крафт добрался в сопровождении миссии международного Красного креста. Картина, которую он увидел, заставила его содрогнуться. Перед ним лежали развалины его любимого города. Всё это было похоже на руины Сталинграда, города, который он тоже разрушал. «Вот оно, возмездие!» – подумал Пауль про себя и уныло побрёл по хорошо знакомой ему улице. Транспорт ещё не ходил. Приблизившись к своему дому, он не поверил глазам, увидев, что тот уцелел. Долго не мог двинуться с места и все всматривался в окна сквозь набегавшие слезы.

Ноги сами понесли его к подъезду. Несмотря на потерю сил в результате долгого пребывания в плену, тяжелой работы и плохого питания, он даже не заметил, как на одном дыхании взбежал на второй этаж. И только тут ослабевшие ноги подкосились, и он рухнул возле двери своей квартиры. Отдышавшись и немного придя в себя, Пауль поднялся, держась за стену. Трясущимися пальцами нажал кнопку звонка. Ключи, которые он все время бережно хранил, у него изъяли еще в плену. В приоткрывшуюся дверь выглянула молодая девушка, но, испугавшись страшного вида незнакомца в военной форме, тут же захлопнула ее.

– Эльза, Гретхен, это я, – прохрипел он, собрав все свои силы.

Дверь вновь распахнулась, на пороге стояла Гретхен. Не узнавая, растерянно всматривалась в лицо стоявшего перед ней человека, а затем вскрикнула и с рыданиями бросилась ему на шею.

– Живой, главное, что живой, – твердила она, увлекая его за собой в квартиру.

Сойдя с поезда, Тоня пересела в грузовую машину, водитель которой поджидал сошедших на станции односельчан. Поднимая за собой облако пыли и осторожно объезжая ямы и рытвины на дороге, автомобиль двинулся в село Губское, расположенное на берегу небольшой речушки Удай. Тоня крепко прижимала к себе спасённую девочку, стараясь не думать о том, что их ждет впереди.

Мать её, Пелагея Ивановна, тихо охнула при виде чужого ребенка, растерянно глянула на дочь, куда, мол, ещё один рот привезла? Но скоро успокоилась, а с течением времени привязалась к Майе и полюбила, не делая различия между ней и родным внуком. К тому же городская девочка оказалась умницей и необычайно способной. Несмотря на свой возраст, а ей было всего пять лет, бойко лопотала сразу на трех иностранных языках: немецком, итальянском и французском. Да и характер у нее был добрый и ласковый.

Первое, что сделала Тоня, это начала приучать дочку к сельской жизни. Познакомила с домашним хозяйством – козой и курами. А больше и показывать было нечего – всю другую живность отобрали немцы, долгое время оккупировавшие эту территорию. Потихоньку учила девочку управляться с домашней утварью, помогать ей по хозяйству. Майя схватывала все на лету, она быстро поняла, что от нее требуется, и стала хорошей помощницей.

Тоня работала учительницей в местной начальной школе. Несмотря на то что село находилось на оккупированной немцами территории, жизнь продолжалась. Когда она уходила на работу, Майя, остававшаяся с бабушкой Пелагеей, помогала ей справляться с домашними делами. Вскоре благодаря хлопотам сельского старосты, назначенного немцами, Тоне выдали свидетельство об удочерении Майи. Староста был дальним родственником Пелагеи Ивановны и по-родственному добился получения необходимых документов. Записала она Майю на свою фамилию, а отчество дала по имени своего покойного мужа. Григорий погиб еще в первый год войны, о чём имелась похоронка, но Тоня не сомневалась, что он бы одобрил ее решение. Так Майя стала Майей Григорьевной Константиновой. А её сводного брата звали Юрой – Юрием Григорьевичем Константиновым.

Шло время. Окруженная любовью и заботой, девочка постепенно привыкала к новой семье, события того страшного дня, а с ними и лица родителей стали забываться. Правда, вскоре ей пришлось пережить ещё одну бомбёжку. Когда ситуация на фронте изменилась и перевес сил оказался на стороне русских, немцы начали отступать. Советские войска преследовали их, нанося бомбовые удары по скоплению сил отступающего противника. Едва заслышав первые звуки начавшейся бомбежки, бабушка Пелагея подхватила внучат и спряталась с ними в погребе. Просидели там до наступления темноты, а выйдя из укрытия, увидели, что дом и хозяйственные постройки, слава богу, уцелели, лишь стекла из окон выбило. Но то была не беда. Быстро завесив зияющие дыры одеялами, Пелагея Ивановна зажгла керосиновую лампу. Достала из еще хранившей тепло русской печи нехитрый обед, оставшийся нетронутым, и покормила детей.

Ещё до прихода советской армии в покинутое немцами село наведались партизаны. Они перестреляли всех не успевших скрыться полицаев, в том числе и старосту. Теперь об удочерении чужой девочки знали только Тоня и её мама. Для остальных селян она была племянницей погибшего брата Тони, которого тоже звали Григорием.

Когда в село вступили передовые части советской армии, ликованию людей, долгое время находившихся в немецкой оккупации, не было предела. Но радость была недолгой. Всех, кто при немцах занимался какой-то деятельностью, начали фильтровать. Прошедшие фильтрацию знают, что это такое. Тоню допрашивал следователь СМЕРШ майор Казарин. Так он представился. Антонина подробно рассказала обо всём, что она делала при немцах: как жила, куда ездила, что говорила, с кем из немцев была знакома. Напомнили ей и о дальнем родственнике – сельском старосте. Только благодаря тому, что она была женой погибшего фронтовика и матерью двоих детей, после долгих мытарств её всё же оставили в покое. Похоронка на мужа, принёсшая ей столько горя, на этот раз спасла её от преследования властей. Пелагею Ивановну на допрос не вызывали ввиду её преклонного возраста. Однако страха за свою дочь она, конечно, натерпелась.

После освобождения села от немецкой оккупации Тоня по-прежнему работала учительницей в начальной школе. Подросшая Майя пошла в первый класс и оказалась очень способной ученицей. Девочка много читала и столько всего знала, что часто дети оставались после уроков, чтобы послушать её рассказы. А из обновлённой школьной библиотеки вытащить её было просто невозможно. Брала она книги и домой, читала их по ночам при свете керосиновой лампы.

Война закончилась. Постепенно в деревне восстановили колхоз, отремонтировали клуб, построили новую, теперь уже восьмилетнюю школу, директором которой назначили Тоню. С фронта начали возвращаться учителя, и школа заработала в полную силу.

Конец войны Берлин встретил полуразрушенным. После подписания немцами капитуляции город стал постепенно отстраиваться. Улицы, очищенные от развалин и мусора, обретали свой довоенный вид. Убрали всю сгоревшую и разбитую военную технику, восстановили разрушенные здания. Один за другим открывались магазины, школы, развлекательные заведения. По иронии судьбы Пауль и Гретхен оказались в восточной части Берлина, где находилась советская оккупационная зона. Крафт, хорошо знавший русский язык, устроился работать преподавателем русского языка в школу рядом с домом. Его дочь Эльза училась здесь же. Одаренная девочка любила много читать, а её знание итальянского, французского и русского языков приводило в восторг учителей и подруг. Переходя из класса в класс, она неизменно побеждала в школьных олимпиадах по иностранным языкам и математике. Родители гордились её успехами и любили Эльзу без меры – ведь она была их, хоть и приёмной, единственной дочерью.

Нюрнбергский процесс

Со временем войска советской армии были выведены из оккупированного Берлина, остался лишь небольшой военный контингент для обеспечения безопасности. Начался знаменитый Нюрнбергский процесс, после которого были казнены кровавые главари третьего рейха. Один за другим проходили судебные процессы по делам пойманных карателей из СС и других частей бывшей германской армии и спецслужб. Несмотря на все усилия военных преступников скрыться или замаскироваться, они были опознаны и привлечены к суду. Для участия в судебных процессах привозили оставшихся в живых узников концлагерей из СССР, Польши, Франции. Бывшие заключенные в зале суда опознавали своих мучителей и рассказывали об их злодеяниях.

Пауля не трогали, поскольку он уже отсидел своё в сталинских лагерях, но часто привлекали на такие процессы в качестве переводчика. Таким образом, он познакомился со многими советскими офицерами НКВД, судьями и другими полезными для него людьми. Зарплата учителя была не так высока, чтобы жить в привычном для него достатке. Нужно было содержать семью, учить приёмную дочь. И Пауль все чаще подумывал о том, чтобы заняться бизнесом. Имея знакомства среди советских ответственных лиц, а также родственные связи с немцами, живущими в западном Берлине, он понимал, что выгоднее всего сейчас заниматься коммерцией. Этому способствовало и то, что можно было использовать разницу в ценах на ходовой товар и дефицит некоторых товаров в восточном Берлине. К тому же Эльза должна была скоро окончить школу и готовилась поступать в институт. Родители делали всё, чтобы она могла реализовать свои незаурядные способности.

Пауль Крафт решил начать с малого. Оптом закупал в западном Берлине американские сигареты по низкой цене, а затем продавал их в восточной части дороже и получал приличный навар. Позже открыл свой магазин, и прибыль пошла от торговли крупными партиями товара. Когда между западным и восточным Берлином выросла зловещая стена, разделившая не только город, но и судьбы многих людей, с бизнесом стало сложней. Но, воспользовавшись своими связями в высшем командном составе советской армии, расквартированной в восточном Берлине, Пауль быстро получил разрешение для беспрепятственного пересечения границы с западным Берлином, и его коммерция снова пошла вверх.

Гретхен, имевшая дружеские отношения с бывшими коллегами своих родителей, мечтала о серьёзной карьере для любимой дочери и надеялась пристроить её именно в дипломатический корпус. Когда Эльза окончила школу и пришло время выбирать высшее учебное заведение, решение было однозначным: только факультет международных отношений. Гретхен подключила все имеющиеся у неё связи и добилась того, чтобы девочка поступила в престижный берлинский университет, на факультет, где готовили будущих дипломатических работников.

Училась Эльза, как и в школе, прилежно, а её благородные манеры, умение держаться, обширные знакомства и глубокие знания делали её не только самой заметной, но и лучшей студенткой на курсе. Когда пришло время практики, девушку по распределению направили в посольство Западной Германии.

Получив всё необходимые документы и инструкции, она прибыла в Бонн для работы в дипломатическом представительстве восточной Германии. Дипломатический корпус был небольшим, но это было настоящее гнездо не только восточногерманской, но и советской разведки. Эльза была представлена всем сотрудникам дипломатического корпуса и обслуживающему персоналу. Во время знакомства взгляды Эльзы и стажёра с последнего курса встретились и задержались на несколько секунд дольше, чем того требовал этикет. Этого оказалось достаточно, чтобы между ними вспыхнула искра взаимной симпатии.

Пока именно симпатии, потому что любовь к ним придёт гораздо позже. Не будем описывать работу Эльзы как сотрудника дипломатической миссии: не всё из того, что она делала, можно рассказывать. А вот их встречи с Майклом, так звали стажёра, который тоже приехал в Бонн из Восточной Германии, становились всё более частыми. Он учился уже на последнем курсе, и его стажировка предполагала более серьёзную деятельность, поэтому свободного времени оставалось совсем мало. Но молодых людей тянуло друг к другу, и они использовали любую возможность, чтобы встретиться.

Вначале они общались в кафе за завтраком, иногда вместе обедали или ужинали. Затем стали бывать в кино и театрах, изредка ходили на рынок и по магазинам, которых в Бонне было уже довольно много. Эльзе по служебным делам приходилось ездить в отдалённые места Западной Германии, и, расставаясь даже ненадолго, они скучали друг без друга. Зато сколько радости было при каждой новой встрече! Постепенно молодых людей охватывали все более глубокие чувства, и скоро они поняли, что к ним пришла любовь. Это была не просто влюблённость или флирт, это была настоящая любовь. Та, которая приходит к людям один раз и на всю оставшуюся жизнь. Они не представляли себе жизни друг без друга.

Время стажировки Эльзы закончилось, и она уехала назад в восточный Берлин, где её ждали родители и учеба в университете. Однако они продолжали общаться с Майклом и по телефону, и по каналам дипломатической связи. Майкл тоже вернулся в университет, успешно окончил его и получил направление в дипломатическое представительство ГДР в США. Попрощавшись с Эльзой, он отбыл в Вашингтон. Потянулись долгие дни разлуки.

И вот – выпуск! Сколько хлопот доставляет он родителям и студентам! Но на то они и родители, чтобы у их дочери было самое красивое платье и самые дорогие украшения, решили Пауль и Гретхен. К этому времени Крафт уже мог позволить себе это в полной мере. И после официальной церемонии выпуска, где все студенты были в темных мантиях, его дочь появилась на выпускном балу в самом что ни на есть красивом платье. В ушах её сверкали бриллианты, такие же драгоценности украшали шею и изящные пальцы девушки. Многие студенты были от неё без ума и втайне мечтали о неприступной красавице. Ведь она была прекрасна, как богиня. Но сердце Эльзы оставалось равнодушным ко всем ухаживаниям: она любила своего Майкла, и никто больше ей был не нужен.

Окончила с отличием восьмилетнюю школу села Губского и Майя. Чтобы получить аттестат о среднем образовании и поступить в институт, ей пришлось ездить учиться в среднюю школу на станцию. Несмотря на трудности, девушка окончила её с золотой медалью и поступила в институт иностранных языков в Киеве. Преподаватели сразу обратили внимание на необыкновенные способности Майи, и вскоре она стала лучшей студенткой на курсе. Хотя судьбы сестёр Эльзы и Майи складывались по-разному и жизнь разбросала их по разным странам, у них было много общего: генетика, воспитание и глубокие знания, полученные от родителей в детстве.

В институте Майя серьёзно занималась учебой и не обращала никакого внимания на мальчишек, увивающихся вокруг неё. Общалась она только с Виктором, который так же, как и она, был целиком погружён в занятия. Встречались она на олимпиадах, где, как правило, делили между собой первые и вторые места. Иногда могли часами дискутировать по тем или иным вопросам на темы любимых предметов. Студенческая поговорка «от сессии до сессии живут студенты весело» была явно не про них с Витей. На курсе их уже начали считать парой, хотя ни любви, ни даже дружбы между ними не было. Так, коллеги по учебе и дискуссиям.

В Майю был серьезно влюблен студент со старшего курса Геннадий. Он делал ей комплименты, приглашал на свидания и в кино. Но ответ был всегда один: некогда. Как-то он даже ткнул кулаком в лицо Виктору, думая, что перед ним его счастливый соперник. Но, услышав его веские аргументы, извинился.

Майя продолжала учиться, когда Геннадий уже выпускался из института. Средний по успеваемости, он ничем, кроме любви к небу и Майе, не выделялся. Но эти две влюблённости делали его в глазах других романтиком. Поскольку военной кафедры в институте не было, Геннадия на год призвали на службу в вооруженные силы СССР. Окончив специальные курсы и получив звание младшего лейтенанта, он был откомандирован в Ейское лётное училище на должность переводчика. И здесь небо захватило его полностью. Он часами мог наблюдать, как самолёты, взмывают ввысь и кружатся, выполняя мыслимые и немыслимые виражи. Геннадий не вылезал из библиотеки, досконально изучая всё, что, по его мнению, нужно знать будущему лётчику. А когда освоил азы сложной науки, написал рапорт о поступлении в лётное училище.

Такого за все время существования Ейского лётного училища ещё не было, и для решения этого вопроса понадобилось вмешательство главнокомандующего ВВС. Но когда обнаружилось, что за желанием юноши стоят блестящие знания в области авиации, всё решилось довольно быстро. Геннадия, как уже имевшего высшее образование, приняли на первый курс без экзаменов. Медкомиссию он прошёл без всяких проблем, так как с детства обладал крепким здоровьем, и мечта начала сбываться. Он стал курсантом лётного училища.

Майя в это время уже окончила с золотой медалью институт и получила направление по распределению в Ейск, в местную школу, учителем иностранного языка. О том, что Геннадий сейчас учится, а до этого служил именно в Ейске, она понятия не имела. Письмами они не обменивались, да ей, отличнице, и не до того было. Кроме немецкого языка, она преподавала в школе факультативно ещё и испанский и французский языки.

Так случилось, что начальник летного училища и директор школы были фронтовыми друзьями. Оба лётчики, они воевали в Испании, а также в знаменитой лётной эскадрилье «Нормандия-Неман», где служил сам Экзюпери. Вот и добился директор, списанный с летной службы по ранению, чтобы в его школе дети изучали на факультативах испанский и французский языки.

Тогда, во времена плановой советской экономики, в жизни людей все было предопределено, все шло так, как и должно. В СССР у каждого человека были четко расписаны жизненные планы, можно сказать, вся его судьба. Школа, институт, распределение, квартира молодому специалисту, замужество или женитьба, дети, детсад, школа – всё шло по кругу, у всех всё одинаково. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо – потому что давало уверенность в завтрашнем дне. Плохо – потому что не каждому удавалось вырваться из этого заколдованного круга.

По случаю очередной годовщины Победы советской армии в Великой Отечественной войне в лётном училище состоялся творческий вечер, на который были приглашены ветераны войны из Испании, Франции и, конечно, директор школы. В качестве переводчика директор школы взял с собой Майю. За ними приехали на чёрной генеральской «Волге». Заграничные гости уже собрались в училище.

В начале вечера шли душещипательные откровенные воспоминания, которые вогнали Майю в краску: далеко не всё из того, о чем говорили иностранные ветераны, можно было переводить. Затем последовал праздничный обед, и в завершение концерт, подготовленный курсантами училища. Стихи, песни, сценки из жизни военных и, наконец, в заключение «Венский вальс». В зал спустились со сцены курсанты, одетые в парадную форму с аксельбантами, приглашая дам на танец. К Майе подошёл высокий, широкоплечий военный, галантно поклонился, щелкнув при этом каблуками.

– Разрешите пригласить вас на вальс? – спросил он Майю. И вдруг, вглядевшись в её лицо, воскликнул: – Майя! Ты?!… Откуда?!

Его глаза от изумления и восторга стали такими огромными, что Майя, ещё ничего не поняв, уже утонула в них. Узнав в статном юноше своего поклонника из студенческой жизни, обрадовалась. Они разговорились, посыпались шутки, воспоминания. Вначале, кружась в вальсе, переговаривались шёпотом, чтобы не выглядеть белыми воронами. А затем продолжили уже в столовой, за праздничным ужином с ветеранами. Им хотелось узнать друг о друге как можно больше.

– Ты всё-таки поступил в своё училище? Я помню, ты бредил небом, – произнесла Майя.

– А ты как здесь? Что случилось, что ты здесь? – он никак не мог поверить, что они опять вместе.

– Всё банально просто: попала по распределению, – ответила она, с волнением глядя на Геннадия.

Они долго болтали обо всём, что связывало их раньше, о том, что окружает сейчас. Им никто не мешал: ветераны после принятых фронтовых, как они говорили, «наркомовских» ста граммов в переводчике больше не нуждались, несмотря на языковой барьер. Их слова вперемешку с русским матом дополняли энергичные жесты и выражение лиц, и всё было и так понятно.

Уже к концу вечера Майя поняла, что по-настоящему влюбилась в того, кого так долго не замечала. А Геннадий был на седьмом небе от счастья, ведь рядом была она, его любимая.