Три круга над домом

Три круга над домом
Василий Сабиров

Славка растёт в провинциальном российском городе в девяностые годы. Он такой как все, но и совсем другой. Как и все, он гуляет во дворе, ходит в школу, летом ездит к бабушкам в деревню, читает книжки и боится прививок. Но при этом он отличается от сверстников: считает время трехдневками, когда оказывается в больнице под Новый год, замечает детали и запахи, записывает хорошие шутки в блокнот, с бабушками посещает деревенских ведьм, пытается учить слова на татарском, говорит с соловьями и все время ждёт папу с суточного дежурства на скорой помощи. Вместе с читателем Славка пройдёт путь от шести до четырнадцати лет, взрослея и понимая этот мир все больше и глубже, переживая и чистейшее счастье, и самое настоящее горе. Книга будет интересна и современным детям младшего и среднего школьного возраста, и взрослым, чье детство выпало на девяностые годы. Это истории о том, почему важно относиться к детям как к равным и как принять в себе внутреннего ребенка.

Василий Сабиров

Три круга над домом

Предисловие

Привет!

Меня зовут Вася и когда-то я был ребёнком. Мне трудно сказать, когда это закончилось и закончилось ли вообще.

Про меня ли эта книга? Пожалуй, что да, в той мере, в какой любая книга писателя – о нём самом.

Но Славка – это не только я. Славка – это еще кто-то из вас или ваших родителей.

Славка, как и я, рос в девяностые, которые оказались не самым простым временем в истории. Моей задачей было поймать Славку во времени и пространстве и разместить его мысли и чувства на страницах этой книги. Я наблюдал за тем, как он растёт, слушал, о чем он думает и тревожится, поддерживал, когда ему было одиноко или грустно, и радовался его успехам.

Я хочу верить, что эта книга понравится и современным детям, и их выросшим в девяностые родителям, и даже тем взрослым, которые были тогда молодыми родителями.

Времена меняются, а детство остаётся.

Приятного вам чтения.

Снеговик с губами

Папа всегда работал очень много, и слово ‘сутки’ Славка узнал, наверное, раньше всех одноклассников. Папа всегда говорил про свой рабочий график: “сутки через сутки”, “сутки через трое”, “у меня будет двое суток”. Слава слышал уток в этом слове и представлял, что сутки – это как день, только с крыльями и клювом, а чуть позже, замерив, сколько папы нет дома, сообразил, что клюв здесь ни причём, а сутки – это не только день, но еще и ночь. Сутки – это даже удобнее, чем день. Ведь что такое день – это время от того, как ты проснулся и до того, как ты уснул. То есть бывает длинный день, а бывает короткий. А что делать, если ты решил поспать днём – это один день или два получается? Другое дело – сутки. Папа начинает работу в 8 утра и заканчивает в 8 утра, и неважно, во сколько проснулся или уснул Славка.

После суток папа всегда долго спал днём. Все знали – папу будить нельзя. Семья жила в однокомнатной квартире, и папину кровать приходилось завешивать специальной шторой, чтобы туда не проникал свет. Папа лежал за этой шторой, и было всегда очень легко понять, спит он или нет. Дело в том, что папа очень громко храпел. Зато потом храп прекращался, и через некоторое время папа выходил из-за шторы, заспанный и помятый, но добрый.

Папа всегда гладил по голове по росту волос, как бы распрямляя их. Мама гладила ровно так же. А вот другие взрослые, они чаще всего гладили против роста, от лба к макушке. Славка размышлял, как правильнее. С одной стороны, если гладить по росту волос, то волосы будут длинные и красивые, как у мамы. С другой стороны, против роста волос – это, кажется, приятнее, причём как взрослому, так и самому ребёнку, которого гладят. Но вот волосы после этого получаются взъерошены – что поделать, плата за то, что было приятно. Но папа всегда гладил от макушки ко лбу.

Славка редко гулял с папой, потому что папа или работал, или спал. Но когда наконец получалось погулять, это было прекрасно! Однажды зимой, уже тёмным вечером, папа сказал:

–  Сын, а пойдём снеговика строить!

Славка очень любил строить снеговиков. Правда все во дворе говорили ‘лепить’, а не ‘строить’, но Славка посмеивался над ними (внутри себя, конечно): ведь лепят обычно что-то маленькое, как поделки из пластилина или пельмени, а снеговик – это всегда большое сооружение, его надо строить, водружать шары, склеивать их снегом. Лепить – не строить!

Папа сказал – и Славка сразу начал собираться. Раз штаны, два штаны, сверху – ещё болонька (надо же будет на коленях ползать). Майка, футболка, свитер. Носки, а на них – шерстяные носки. Варежки, связанные резинкой, чтоб не потерялись. Шуба, меховая шапка с расцветкой, как у ягуара, и тоже с резинкой через всю голову. Валенки. Правда валенки Славка сам надеть уже не мог, ему всегда помогала мама. Всё, Славка готов!

Слепишь сначала обычный снежок, затем начинаешь его катать, оставляя неровные следы и дорожки на снегу. Первый шар – всегда самый большой, но самый быстрый, потому что весь снег – твой. После того, как шар готов, обязательно надо простучать его лопаткой, а еще лучше – варежкой, чтобы пушистый снег сделался плотным и твердым. Второй шар – поменьше, но проблем с ним всегда больше, потому что весь снег ушел на первый шар. Поэтому катаешь его по оставшемуся снегу, пытаясь найти свободные островки. Зато почти не надо простукивать! Снег уже плотный. Третий шар – вообще самый простой, потому что самый маленький. Папа помог поставить три шара один друг на друга, склеили их снегом.

– Папа, я пойду поищу ветку, чтобы сделать нос.

– Хорошо, сын. Хотя, ты знаешь, не надо ветку.

– Морковку тогда? Я сбегаю домой?

– Да, домой ты сбегай, но возьми не морковку, а губную помаду.

– Губную помаду? Мы что, будем красить снеговика в красный?

– А вот придешь и увидишь! Попроси у мамы какую-нибудь старую.

И Славка побежал. Вспорхнул по лестнице до лифта, вызвал его. Лифт ехал долго, мучительно долго. Славка изучил всю, как он её называл, музыку лифта, и безошибочно мог определить по звуку, на каком этаже он сейчас находится. На третьем лифт поскрипывал, между четвертым и пятым – завывал, а ближе к восьмому начинал затихать и слегка, как дрова в печке, потрескивать. И вот этого треска в этот раз пришлось ждать очень долго.

Мама очень удивилась просьбе, но помаду дала. И вот снова: потрескивания, завывания, поскрипывания, и наконец первый этаж.

То, что увидел Славка на улице, было трудно описать. Когда он убегал, снеговик был просто снеговиком из трех шаров, а сейчас вместо него стояла в своем зимнем платье настоящая Снегурочка! Пока Славка бегал, папа вылепил её вместо снеговика! Здесь следует сказать конечно ‘вылепил’, а не ‘построил’. А помада была нужна для того, чтобы довершить произведение искусства и накрасить ей губы в красный цвет!

Славка был в восторге! Ведь это какая-то магия. Ещё полчаса назад здесь не было ничего, а сейчас стояла настоящая Снегурочка, почти как живая.

– Вот бы её оживить, – подумал Славка.

Сидевшие у подъезда бабушки оторвались от скамеек и подошли к Снегурочке.

– Какая красота, – сказали они.

Папа был очень доволен и улыбался. А Славка очень гордился своим папой и тем, как он умеет лепить. И собой, конечно тоже, ведь шары именно Славка катал.

Славка с папой вернулись домой, попросили маму одеться. Она надела шубу прямо на свой халат и вышла посмотреть на Снегурочку. Вокруг неё уже собрались бабушки, которые сидели около других подъездов.

– Как это прекрасно! – сказала мама. – Вы такие молодцы!

Когда они вернулись домой, Славка сам разделся и сел в горячую ванну. Горячая вода приятно щипала ноги, они краснели. А Славка всё сидел и гордился, вспоминая Снегурочку. Сидел долго, пока пальцы от горячей воды не стали морщинистыми, как у бабушки.

Соловей и штука

Этажом выше жила девочка Полина. У нее был папа, похожий на волка из “Ну, погоди!”, мама, похожая на большого голубя, и брат, который был настолько старше её, что Славка никак не мог запомнить его имени.

Славка иногда гулял с Полиной, но чаще – оставался у неё на час-другой, когда папа был на работе, а маме надо было сходить по делам. Полина жила ровно над Славкиной однокомнатной квартирой, и квартира у неё была точно такая же. Славке нравилось, шагая по квартире Полины, представлять, что именно находится в этот момент под ним в его квартире. Однажды он даже лёг на полу Полининой квартиры и закричал:

– Я буду здесь спать, потому что подо мной моя кровать!

Это была такая шутка, не все её поняли.

У Полины было много игрушек, и, когда Славка приходил, она вываливала их из коробки на ковёр. Одна из них нравилась Славке особенно. Это была какая-то железная штука, то ли от велосипеда, то ли от холодильника. Давно уже ободранная, со следами старого клея на обратной стороне. Что именно манило Славку в ней – неясно. Наверное то, что он не мог для себя её определить. Вот это – плюшевый заяц, вот это – колесо от игрушечного самосвала, а вот это что такое? Славка не знал и называл её “штука”.

Однажды, когда Полина пошла на кухню за печеньем, Славка неожиданно для себя взял штуку и положил её к себе в карман. Украл! Славка тут же покраснел, сердце начало стучать в его щеках. Он понял, что поступил очень плохо, и сразу же захотел вернуть штуку Полине, но… не смог.

Полина вернулась с кухни с печеньем и маслом и предложила сделать пироженки. Пироженками они называли бутерброд из двух печенек с маслом посередине. Но Славке было не до бутербродов, он очень волновался. Он так и просидел молча, пока мама не вернулась со своих дел и не забрала его.

Дома Славка внимательно рассмотрел штуку, покрутил её в своих пальцах и снова пришёл к мысли, что штука всё-таки очень классная. Положил её под подушку и уснул.

Славка рано научился читать, чтобы не скучать одному. И в те дни он читал книгу сказок и рассказов Оскара Уайльда. Особенно ему нравились “Кентервильское привидение” и “Соловей и роза”. Сказка “Соловей и роза” была очень красивая, но грустная, ведь птичка в конце умирает, и Славка очень переживал за неё и даже плакал. Но Славка раз за разом возвращался к этой сказке, перечитывал её, снова грустил за соловья и снова плакал. Какая манящая сказка! Как, интересно, Оскар Уайльд её придумал?

Славка проснулся утром и сразу взялся за штуку, вновь покрутил её в своих пальцах, она сделалась тёплая и даже горячая. Было, конечно, очень стыдно. Но штука нравилась, и Славка ничего не мог с этим поделать. Под вечер Славка заметил, что штука нравится уже меньше, а вот это чувство, что поступил плохо, стало лишь сильнее и давило его изнутри, крутило живот и обжигало щёки. Он не знал, куда деться. Пойдешь на кухню – оно жжётся, закроешься в туалете – жжётся, даже спрячешься под одеялом – всё равно жжётся. Как говорила мама, от себя не убежишь. Но Славка нашёл способ – он решил уснуть.