Призвание Рюрика. Посадник Вадим против Князя-Сокола

Они сгрузили товар в подвал, она стала прощаться.

– Иди, а то хозяин хватится.

– Очень я ему нужен. Он уже, наверно, поужинал, спать собирается.

– Я бы тебя пригласила перекусить, да у самой нет ничего.

– Как же ты собираешься вечерять?

– Много ли одной надо?

Наступила долгая пауза. Наконец он спросил:

– А давно муж погиб?

– Два года назад. Набрал товара взаймы на целое судно, думал с большой прибылью вернуться, обещал, что заживем богато, завидовать будут. А вот как получилось. Почти нищей оставил да еще с долгами. Перебиваюсь мелкой торговлишкой, чтобы как-то концы с концами свести…

– А известно, как он погиб?

– Нет. Через три дня после его отплытия ураган пронесся. Наверно, он его и прихватил где-то в море… Ну ладно, иди, а то темнеть начинает.

Он шел и думал о том, что вот поговорил с ней немного, узнал о ее бедах, и стала она ему еще ближе, еще дороже. Считал Олиславу богатой, а она, оказывается, перемогается с хлеба на квас. С каких доходов сумеет выплатить такой большой долг? На ложках, ножах и другой утвари много не наторгуешь. Чем ей можно помочь? Были бы у него богатства, не раздумывая положил к ее ногам…

Ночью снилось что-то светлое, неясное, расплывчатое, но он знал, что виделась она, Олислава, только вот разглядеть ее не мог. Утром сердце билось сладко и тревожно, это беспокоящее чувство не проходило, оно заставляло его постоянно думать о встрече с ней. Ему хотелось сделать ей что-то приятное, чтобы она забыла о своих горестях, порадовалась, улыбнулась. Но что придумать? Денег у него на дорогой подарок не было, жалованье Азар выдаст не скоро, как расторгуется, раньше не жди. На заем у товарищей рассчитывать нечего, не от хорошей жизни согласились на дальнее и опасное плавание.

И тут в голову Вадима пришла неожиданная мысль: цветы! Надо ей подарить цветы! Слышал он, что так поступают влюбленные, даже удивлялся, зачем они это делают. А теперь сердцем почувствовал, что цветы будут ей приятны, доставят удовольствие.

Он дождался, когда откроются городские ворота, и вышел в луга. Тут было разливанное море цветов! И ромашки, и колокольчики, и васильки, и одуванчики… Он быстро собрал букет и отправился на рынок. Увидев его с цветами, Олислава на мгновение замерла, глаза ее увлажнились, она бережно приняла букет и прижала к груди, не спуская с Вадима растроганного взгляда.

– Спасибо, – только и сказала она…

Зато соседи толковали это событие довольно бурно:

– О, раз цветы, значит, дело налаживается!

– Олислава, молодой человек у твоих ног!

– Будем ждать скорой свадьбы!

И тут Вадима полоснула мысль, что он не против бы жениться на Олиславе. Лишь бы она согласилась! Он уже взрослый, он сможет содержать ее – или кузнечным ремеслом, или бороздя моря наемником у купцов. Много ли им надо? Проживут не хуже других!

От этой мысли у него просветлело лицо, и он, не скрываясь, стал глядеть на нее влюбленными глазами. Заметив это, Олислава непроизвольно качнулась к нему и на мгновенье прижалась щекой к его груди, а потом оттолкнула от себя и проговорила смущенно:

– Да ну тебя! Вскружил голову совсем!

Соседи встретили ее слова дружным смехом.

День Вадим провел как в тумане, делал все машинально, бессознательно, непроизвольно, а в мыслях была только она, Олислава…

Вечером он проводил ее до дома, помог разгрузиться, а потом она пригласила его к себе. При свете вечернего солнца разглядел избу. Она была просторной, чистой. В углу была сложена печка, у окна стоял искусной работы стол, возле входа помещалась широкая кровать, застеленная красочным покрывалом, на стене висело небольшое деревянное изображение Перуна. По всему было видно, что недавно здесь жили роскошно и богато, но прежнее благополучие ушло в прошлое.

Олислава метнулась к печи, огнивом разожгла заранее приготовленные ветки, подогрела чугунки. Еда была скромной: пареная репа, отварная селедка, хлеб и настой из шиповника. Впрочем, Вадим был непривередлив, мел все подряд.

После ужина вышли на прогулку. Стоял тихий вечер. Солнце садилось в море, от него почти до самой пристани пролегала красная дорожка. Олислава была задумчивой, хмурила лоб. Наконец спросила:

– Вот ты со мной… А знаешь, на сколько лет я тебя старше?

– Нет. А сколько тебе лет?

– Двадцать.

– Только? Разница со мной три года.

– Все равно ты еще молодой.

– Просто ты замужем побывала, вот и кажется.

– Рассуждаешь как взрослый…

– Я уже взрослый!

– Ну-ну, не кипятись. У тебя были девушки? Ты с кем-нибудь дружил?

– Конечно. Целых три.

– И ты с ними целовался?

– Да.

– Тогда поцелуй меня.

Он наклонился и чмокнул ее в щечку. При этом сильно застеснялся.

Она повернулась к нему, взяла руками за шею, проговорила ласково:

– Глупенький ты мой, глупенький! Разве так целуются?

Она прикоснулась губами к его рту, и он невольно потянулся к ней, приглашая сделать нечто такое, чего он сам не понимал. От нежного покусывания у него запылали губы. Он впервые почувствовал сладостную до боли истому, растекавшуюся по всему телу, и еще теснее прижался к ней.

Когда она отстранилась от него, ему вновь захотелось повторить только что испытанное блаженство. Он обнял ее сильными ручищами и крепко прижал к себе, ища губами ее пылающие губы…

Целую неделю продолжалась эта чудесная сказка. Букеты цветов, смешные признания в любви, горящие, преданные взгляды. Они вдоволь наслаждались восторгом и ужасом влюбленности, легкомысленной потерей рассудка, которые переживает каждый влюбленный.

Как-то Вадим проговорился, что готов жениться на ней. Она спросила озабоченно:

– У тебя что, серьезные намерения насчет меня?

Он ответил, не задумываясь: